Королевский шпион. Победив, заточи нож

— Говорят, что это некто Жак де Летар, шевалье. О нем мне ничего не известно. Единственное, что мне еще сказали об этом доме: в него так просто не попадешь. Еще я тут подумал... Если тащат из королевской казны, то тут обязательно замешан один из нотариусов. Без него никакая бумага не пройдет.

— Знаешь, а ты прав, — за все это время он не предложил мне сесть, и мы все это время стояли. — Ты куда-то собрался?

— Я договорился о встрече с одним приятелем. Если желаете, можем сходить вдвоем.

"Приметы дворянина мне известны. А вдруг его здесь встречу?".

— Почему бы и нет?

— Вы с ворами и разбойниками раньше имели дело?

— Приходилось.

— Ничему не удивляйтесь, сударь, ничего...

— Знаю. Не верь, не бойся, не проси, — усмехнулся я.

— Вы не правы, сударь, бояться надо обязательно, но только в меру. Страх придает остроту чувствам. Уж поверьте мне, на себе испытал. И еще. Будьте осторожны в разговоре. Я представлю вас своим старым приятелем, приехавшим из Тура. А теперь, идемте.

— Тогда я — Клод.

— Хорошо, Клод, — усмехнулся Бретонец.

Я здорово рисковал, идя с ним в притон, полный воров и грабителей, где меня вполне могла ждать засада. К тому же кто мог поручиться за честность бывшего уголовника? С другой стороны сидеть и ничего не делать в надежде, что Бретонец принесет мне на блюдечке информацию, по меньшей мере глупо, к тому же он может что-то не так понять или просто упустить нечто важное, не придав тому значение.

Улицы то переплетались, то разбегались в разные стороны, так что проследить куда мы идем, не представлялось возможным. Впрочем, я сделал для себя две отметки. Когда мы пересекли одну из базарных площадей города, причем быстро ускорили шаг, так как где-то недалеко, в темноте, был слышен злой, остервенелый лай и рычание стаи собак, которые за что-то дрались. Второй раз, когда мы проходили мимо борделя, где нас окликнули, предлагая испытать все радости жизни, а еще спустя несколько минут мы подошли к таверне. У входа горел фонарь, а над ним висела вывеска, но разобрать в темноте, что там было нарисовано, из-за опустившейся на город темноты, было невозможно. Где-то рядом было слышно, как постанывала женщина, а ей, почти в такт, вторило кряхтение мужчины. Из-за неплотно закрытой двери слышался невнятный шум голосов.

Мне не пришлось в прошлой жизни бывать на воровских хазах, но пару раз приходилось укрываться от преследования в местах, которые выглядели намного хуже, чем эта средневековая таверна. Стоило мне переступить порог, как в нос ударил запах кислого пива и подгоревшего лука. Черные от копоти балки нависали над головой. Заплеванный, грязный пол. В подвешенных к потолку плошках горели свечи из жира. Они плохо светили и сильно воняли, но ничего удивительного в этом не было, так как хорошие восковые свечи были очень дороги. Посредине зала стоял очаг, снабженный дымоходом. Вдоль стен расположились табуреты, скамьи и столы на козлах.

У очага стоял вышибала, здоровенный мужик, с выпирающими из рукавов мускулами и тупым взглядом, держа в руке дубинку. Он пробежал по нам глазами, после чего перевел свой взгляд на других посетителей. Среди них были обычные пьяницы, парочка из которых уже спала, несколько одиночек, поглощенных своими мыслями и содержимым кружек, и три-четыре компании завсегдатаев, пивших и игравших в кости, в обществе шлюх. Подавальщики подносили вино и пиво игрокам и прочим посетителям.

— Иди за мной, — коротко бросил Фурне.

На нас никто не обратил внимания, кроме нескольких брошенных равнодушных взглядов посетителей, мимо чьих столов мы проходили, как вдруг, в какой-то момент, у меня возникло ощущение чужого взгляда, пристально за мной наблюдающего.

"Меня узнали?!".

Я даже не успел оценить это ощущение, как из-за впереди стоящего стола, где сидела компания из трех человек, поднялся мужчина. Худой и жилистый тип, с большими залысинами и длинными, сальными волосами, лежавшими на плечах камзола. В его глазах плескалась ненависть.

— Какая неожиданная встреча, клянусь всеми святыми! — воскликнул он и расплылся в злобной улыбке, обнажая гнилые пеньки зубов.

Растерянность, как появилась, так и исчезла. Это был привет из прошлого старого хозяина тела, вот только сейчас мои следующие действия зависели от поведения этого типа. Он должен был сделать первый шаг, чтобы понять, как мне следует реагировать на эту неожиданную встречу. К тому же трое бандитов, сидевшие с этим типом за одним столом, встали вслед за ним, хотя и не понимали в чем дело, но судя по их кривым ухмылкам, они не останутся в стороне. Не в меньшей степени меня волновал Бретонец, так как мне не было непонятно, это его рук дело или просто случайность. С другой стороны, если это не подстава, мне не хотелось, чтобы тот влез по дурости в драку, если такая случиться. Так как он шел впереди меня, поэтому не сразу отреагировал, что это окрикнули меня. Сейчас он повернулся и стоя, смотрел, как обычный зевака.

— Что ты вылупился на меня?! — заорал на меня неизвестный мне тип. — Зассал, слизняк вонючий или сразу в штаны наложил?! Надеюсь, ты не забыл, что за тобой должок остался, крыса кладбищенская?! Что ты смотришь на меня, сучий потрох, делая вид, что не узнаешь?!

После подобного выступления, мне здесь делать было нечего, а значит, надо было как можно быстрее отсюда вырваться. Тело напряглось, готовое действовать, как вдруг этот тип неожиданно крикнул: — Дубина!

Я успел заметить быстрое и резкое движение слева от себя, но попытка уйти от удара удалась только частично, а затем, пока я пытался развернуться, последовал новый удар. Голова словно взорвалась, и я погрузился в темноту.

Очнулся я в каком-то вонючем и темном подвале, в компании крыс, которые беспрестанно бегали и пищали. Голова разламывалась от боли. Осторожно сел, затем потрогал голову. Рассечена кожа. Волосы слиплись от крови, но голова не проломлена. Не мутило, а значит, обошлось без сотрясения мозга. Денег в поясной сумке, понятное дело, не было, ножа я не носил, а кинжал просто не смогли найти. Стандарт бандитского мышления — забираем то, что видим. Меня удивило другое: почему я не связан? С минуту поразмышляв, нашел ответ. Мне уже доводилось слышать, что прежний Клод Ватель был осторожным и трусоватым человеком, а этот тип из его прошлого, значит знал, что собой его прежний дружок представляет. Страх был, не без этого, вот только он у меня давно посажен на поводок, впрочем, как и эмоции. Пытаться понять, что произошло и что последует дальше без исходных данных, не имело смысла. Сам факт, что меня не убили на месте, говорил о том, что сначала попытаются развести на деньги... Не успел я додумать эту мысль, как раздался тихий звук и это явно была не крыса.

— Кто тут?

— Я, — голос, робкий и испуганный, явно принадлежал мальчишке.

— Я, это кто?

— Ангелочек.

— Что? — я так удивился, что на минуту даже забыл, что в какой ситуации сейчас нахожусь и пока даже не знаю, выберусь ли отсюда живым.

— Ты... не наш?

— Или ты сейчас все толком объяснишь, или я тебе башку скручу, как цыпленку.

Спустя несколько минут я понял, что сижу в подвале тайного дома свиданий, только здесь посетителей обслуживают не женщины, а мальчики и молодые мужчины. Я уже знал, что церковь считала анальный секс, скотоложство и гомосексуализм тяжкими, содомскими, грехами, за которые в подавляющем большинстве стран Европы полагалась смертная казнь.

"Твари заднеприводные".

— За что ты здесь?

— Я хотел ударить ножом Маргаритку за то...

— Рот захлопни! — прикрикнул я на мальчишку.

Путаница в моей голове еще больше выросла. У меня счеты с этим типом, а при чем здесь, как их здесь, в Средневековье, называют, мужеложцы?

Когда глаза привыкли к темноте, я встал на ноги и осторожно поднял руку вверх, кончики пальцев коснулись покатого свода. Камень холодил пальцы. Осторожно повел головой по сторонам и сразу увидел, слабо светящуюся, щель под дверью. Не обращая внимания на сердитый писк крыс, шнырявших прямо у меня под ногами и, судя по всему, считавших себя хозяевами подвала, я пошел на свет, но неожиданно наткнулся деревянные обломки, некогда бывшие бочками.

"Бывший винный подвал".

Тяжелая дверь была закрыта снаружи. Приложил ухо к плотно сбитым доскам. За дверью стояла тишина. Отойдя от двери, я спросил мальчишку:

— Кто здесь хозяин?

— Дядюшка Этьен. Он хороший, а Жак Виселица — плохой. Он страшный и противный. Это он меня сюда бросил и сказал, что скормит меня своим собакам-людоедам. Тут темно, холодно и крысы, — сразу стал жаловаться молоденький гей. В его голосе появились плачущие нотки. — А нам сегодня на сладкое обещали фрукты, сваренные в меду и мой любимый миндальный марципан. Еще я люблю...

— Жак Виселица, это кто? — перебил я его.

— Он страшный человек, — снова повторил мальчишка. — Мы его все боимся. Его люди наказывают нас, когда кто-то из нас провиниться.

— Сколько их? М-м-м... Назови их.

— Дубина. Он на нас, как и Виселица, совсем не обращает внимания. Смотрит, как на пустое место. Он уродливый, мерзкий, противный и от него постоянно воняет. Фу. Сухарь тоже такой. А вот Жердь и Худой совсем другие. Улыбаются, подмигивают, а то и по попке хлопнут. Правда, они тоже противно воняют.

"Так вот почему я здесь. Местная крыша. Пять человек, во главе с Виселицей. Много для меня, но, если не связали, то это может говорить о том, что Виселица меня совсем не боится, и на этом можно сыграть. К тому часть его парней должна быть на работе. Значит, двое или трое. Чем вооружены? Ножи или кинжалы. Выведут из подвала, а там уже начнут выбивать деньги. Что может знать уголовный персонаж из прошлого Видаля? Бывший вор и сутенер. Жадный... Значит, будут выжимать из меня деньги".

— Ой! Крыса! Она на меня прыгнула! — неожиданно вскрикнул мальчишка. — Большая и противная! Мне страшно! Можно, я с тобой сяду?

Сработало чувство осторожности. Темнота, ничего не видно. Ткнет шилом в шею и финита ля комедия, тем более сам сказал, что хотел кого-то зарезать. Да и чувство легкой брезгливости никуда не делось.

— Сиди, где сидишь.

— Фу. Ты тоже противный.

Спустя какое-то время за дверью послышался невнятный шум, а спустя несколько минут лязгнул засов, затем заскрипела на проржавевших петлях тяжелая дверь. В освещенном дверном проеме показалась фигура мужчины с факелом в руке, он поднял его над головой и сделал пару шагов вперед. Огонь разогнал темноту, а заодно и крыс, которые пища и стуча коготками по камню бросились в разные стороны.

— Чего сидишь, урод? На выход! — скомандовал бандит.

— А я? — пискнул Ангелочек. — Мне тут страшно.

— Заткнись, сучонок, — равнодушно бросил ему головорез.

Не знаю, что там этот Висельник наговорил своим подельникам о прежнем Видале, но бандит относился ко мне с явным пренебрежением. Выйдя, он стал у двери. Перешагнув порог, я быстро огляделся. В помещении стоял легкий полумрак, разгоняемый факелами, вставленными в крепления. Сам подвал был разделен на две части. Одна под тюрьму, другая, если можно так выразиться, жилая. Здесь у стены стоял стол, представлявший собой сбитый из досок щит, стоявший на козлах, за которым сидел мой старый знакомый, а рядом с ним подпирая стену, стоял уродливый громила, крутивший в руке дубинку. У другой стены стояло нечто похожее на буфет, без дверок, с посудой и бутылками, стоящими на полках. В следующий момент я получил сильный толчок в спину, после чего проделав в ускоренном темпе несколько шагов, оказался у стола с типом, похоже, имевшим серьезные претензии к Клоду Видалю.

— Вот мы и встретились, Клод Видаль. Что, жаба? Не ожидал такой встречи, подлый, гнусный предатель?! Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, — главарь даже подался вперед. Его лицо приобрело багровый оттенок, а в глазах плясали огоньки безумия. — Ты будешь молить меня о смерти, тварь. Но это чуть позже. Сейчас я хочу знать, за сколько золотых ты продал нас?

"Похоже, Ватель был приговорен к виселице, но откупился, сдав банду этого урода. Играем представление".

— Нет, все не так! — я изобразил испуг на лице. — Клянусь святым Бенедиктом, что это все ложь! Меня оклеветали!

— Ах ты, падаль! А то, что моих четверых верных друзей вздёрнули на виселице, это как?! Они мертвы, а ты живой! Почему?! Расскажи своему доброму приятелю Жаку Виселице, почему именно ты остался живым. Это же ты, со своими мерзкими шлюхами, давал нам наводки на богачей. Ты нас всех знал, и мы тебе верили. Верили! Или тебе было мало золота, что я тебе давал? — он какое-то мгновение замолчал, потом продолжил. — Ах да, я вспомнил, что ты всегда был жадным, мой друг. Расскажи мне прямо сейчас, где ты спрятал свои деньги, и я обещаю, что поставлю в церкви свечку за упокой твоей души. Молиться не буду, а свечку обещаю. Говори, говори, мой дружок, не стесняйся.

— У меня есть золото. Я отдам его тебе, но я хочу жить! Что сделано, то сделано, Виселица. Мертвых не вернешь, а золото есть золото! Еще у меня есть наводка на двух богатых купцов. Здесь, в Бурже. Поэтому я сюда и приехал. Ты возьмешь у них золота столько, сколько сможешь унести! Я подкупил служанку и слугу! Они откроют дверь, когда я только скажу. Ты будешь купаться в золотых монетах!

Я нес эту ахинею, а сам анализировал ситуацию.

"Трое бандитов, это много для меня. Да и сам не в лучшей форме. Ударят еще раз по голове, точно поплыву. Впрочем, если убрать, этого, с факелом, то можно добежать до двери...".

В этот момент в дверь постучали. Главарь поморщился и недовольно буркнул: — Жердь, открой.

Бандит за моей спиной развернулся и пошел к двери. Я напряженно застыл, готовый действовать.

— Надо разобраться с одним придурком, — раздался из-за двери требовательный мужской голос. — Напился, избил мальчишку...

— Жердь, разберись! — скомандовал главарь.

Дверь у меня за спиною захлопнулась.

— Имена купцов! Говори!

— Виселица, обещай, что не убьешь меня! Что тебе моя жизнь?

— Торговаться со мной вздумал, грязный пес! Ты мне все отдашь! До последнего су! И поверь мне, что для тебя будет намного лучше отдать все сразу, чем попробовать свой член, вместе с яйцами, на вкус! Если я посчитаю, что ты меня в чем-то обманул, я прикажу Дубине отрезать твои причиндалы, а затем заставлю их сожрать. И знаешь, чем тогда закончится твоя гнилая жизнь? Дубина взрежет тебе брюхо и кинет в загон к собакам, которые будут тебя рвать и жрать живым, а я буду любоваться твоими муками и с удовольствием слушать твои крики.

Его лицо пошло красными пятнами, в глазах читалась жажда крови, при этом он непроизвольно оскалился, и теперь на меня смотрела жуткая гримаса живодера, в которой переплелись возбуждение, ярость и наслаждение. Он уже воочию, прямо сейчас, видел картину, как меня рвут собаки.

"Да это патологический убийца, маньяк, — не успел я так подумать, как Виселица отдал приказ:

— Дубина, поучи его!

Громила оторвался от стены и в развалку пошел ко мне, поигрывая своей дубинкой. В минуты острой опасности, есть у меня такая особенность, я словно отсекаю чувства и лишние мысли, и тогда в дело вступают боевые рефлексы. Придав себе испуганный вид, я стал отступать, подняв руки на уровне груди, словно защищаясь. Стоило широкой спине бандита перекрыть обзор главарю, продолжавшему сидеть за столом, как моя рука метнулась под мышку, в разрез, а уже в следующее мгновение у меня в руке появился кинжал. Туповатый бандит реагирует на неожиданное появление в моей руке оружия, как на фокус. Его глаза расширяются от удивления, он на какое-то мгновение замирает, и в этот самый миг острое лезвие, вонзается ему в горло, под подбородок. Головорез не успевает отстраниться, но реагирует почти мгновенно — левой рукой зажимает рану на шее, а правой, по инерции, продолжив наносить удар дубинкой. Ухожу от удара и оказываюсь за спиной хрипящего головореза, в двух метрах от стола. Главарь уже вскочил на ноги, но я с силой бью подошвой сапога по краю стола. Тяжелая столешница врезается ему в живот, опрокидывая его и одновременно отбрасывая его к стене. Пытаясь вскочить на ноги, Виселица решает обеими руками оттолкнуть стол, но снова опаздывает, а мой кинжал пробивает его правую ладонь, пригвоздив ее к тяжелым доскам. Бандит дико кричит, причем не столько от боли, сколько от неожиданности, и тут я с силой бью ему в лицо, ломая нос. Удар отбрасывает его назад, и теперь он уже орет от двойной боли. Выдергиваю кинжал из залитой кровью руки, отступаю на шаг, снова, с силой, бью ногой в край столешницы. Новый удар приходится в лицо главаря, вызвав новый истошный вопль. Разворачиваюсь к Дубине и вижу, что телохранитель главаря, схватившись за горло двумя руками, продолжает стоять на ногах. Снова бью его кинжалом в шею, но теперь уже сзади. Весь залитый кровью, хрипя и булькая, он, наконец, с грохотом рухнул на пол. В этот самый момент послышались знакомые и неповторимые звуки, издаваемые человеком, которого выворачивает на изнанку. Мне не надо было смотреть в ту сторону, я и так знал, что это Ангелочек, но все же повернулся. В десяти метрах от меня, на пороге приоткрытой двери, стоял симпатичный паренек лет десяти, одетый в белую греческую или римскую тунику. Его светлые вьющие волосы падали на узкие плечи, а большие голубые глаза, в которых плескался ужас, неотрывно смотрели как умирал Дубина. У него на подбородке и груди виднелись следы рвоты, а губы непрестанно шевелились, шепча молитву.