Точка покоя

— Выходит, про шляпу все знают?

— Выходит так, — согласился Илик. — Бывает, и старики так забавляются из тех, кто по старости лет в отставку вышел. Хотя редко, в основном от скуки. У них и от магистратур и от владетелей предложений столько, что только выбирай.

— А я думал, что префекты бесплатно работают, — удивился Толик.

— Работают, — подтвердил парнишка. — Если идет тревожная волна, то ее гасят непременно и денег ни с кого за это не берут. В деревне ничего тревожного не было. По-настоящему тревожного. А если крестьянину интересно, не собираются ли его надуть, подсунув крашеную лошадь...

Парнишка рассмеялся, вспомнив кого-то из вопрошающих.

— Скажи, а почему ты не всем отвечал? Не мог узнать, что им надо?

— Как же я узнаю, когда они сами не знают? Одна милая старушка все выспрашивала, какую козу ей лучше купить серую или пегую.

Толик широко улыбнулся, представив затруднения Илика при ответе на этот вопрос.

— Вот видишь, ты смеешься, а тетка никак не хотела поверить в то, что она сама должна выбрать, какая коза ей больше нравится.

— А наставник тебя ругать не станет? — поинтересовался Толик.

Парнишка пожал плечами.

— Он же денег нам не дал в дорогу. Репой люди добрые путников и так накормят, с голоду пропасть не дадут, только от репы одной в желудке пусто. Не можешь себе на прокорм заработать, так сиди на месте и не пеняй на пустое брюхо.

— Извини, — Толик почувствовал в сказанном долю упрека. — Я не знал, чем тебе помочь.

— Что ты, я не к тому вовсе, — поспешил сказать Илик. — И в мыслях подобного не было. Мы же из одной обители, да и ехать в компании веселее.

— Стой, — спохватился Анатолий.

Илик натянул было поводья лошадей, но Анатолий поправил себя.

— Нет-нет, ты езжай дальше, я не к тому, что надо останавливаться. Вспомнил кое-что. Ты говорил, что за работу префекторы с жителей денег не берут, на что же тогда префектуры существуют?

— А я почем знаю, — отозвался парень. — Ты же с хранителем приехал, вот у него бы и спросил.

— С хранителем? — переспросил Анатолий, но ученик посмотрел на него с недоверием и пояснять не стал. Зато рассказал нечто другое.

— Полевая стража, что к префектурам придана, та, знамо дело, из королевской казны деньги получает. Может, и префектуры тоже, но чего не знаю, о том врать не буду.

— Слушай, а давно это у тебя? Ну, мысли угадывать можешь.

— Не мысли. Эмоции и отзвуки мыслей. Какое у человека настроение я сказать могу, о чем он думает — с этим сложнее. Вот у тебя почти всегда настроение хорошее, поэтому ехать с тобой приятно.

Толик и не подумал о таком. Действительно, если парень чувствует настроение, с тем, кто постоянно угрюм, ему и самому будет невесело.

— Считывать легко лишь самую общую информацию, — рассказывал Илик. — Сэнсы, которые на связи работают, учатся, прежде всего, правильно передавать сигнал. Чем качественнее передача, тем более полная информация читается.

— И ты передавать можешь?

Парень печально покачал головой.

— Что-нибудь простенькое передам. Простейшие сигналы вроде сигнала тревоги могут без подробностей передавать почти все работники префектур. А вот работать на уровне, который требуется от сэнса, — Илик вздохнул. — С передачей у меня пока не очень, если к осени не подтяну, сэнссай сердиться будет.

— Разве ему положено сердиться? — удивился Толик.

— Конечно, он не будет кричать как сельский пастух. Но может сказать, что недоволен моими успехами, — парнишка вздохнул.

— Не переживай, зато чтение у тебя получается отлично. Я уверен, ты сдашь экзамены.

— Хорошо бы. А замечать за собой способности я стал лет с десяти. В двенадцать меня сэнс заметил, на следующий год я получил приглашение из обители наставника Трая.

— И родители тебя отпустили?

— Конечно. Учиться у наставника почетно. Многие из благородных рады попасть в ученики.

— Так в обители есть и простолюдины и благородные? — удивился Толик. — А я и не заметил. Там все как один.

— Нет. Нет там благородных, и простолюдинов нет. Поступая в ученики, человек отказывается от сословия, каким бы оно ни было.

— И благородные на это идут?

— Хм, еще и берут далеко не каждого. Здесь от желания мало что зависит. То есть, если не хочешь, можешь не ходить, а вот прийти и попроситься не получится. Попасть в обитель можно только по рекомендации префекторов и то наставник может отказать в приеме или выгнать, если ему что не понравится. Но уж если отучился и попал в службу, то здесь почет и всенародное уважение. Префекторам ни магистратура ни благородные не указ.

Парнишка рассуждал слишком серьезно. Наверняка пересказывал чужие слова, но относился он к ним с большим доверием. А поскольку обмануть сэнса занятие довольно затруднительное, словам можно было верить.

— А король? — поинтересовался Толик.

— Не знаю, — парнишка пожал плечами. — Не принято властям вмешиваться в дела хранителей. Префекторы на владение землей не претендуют, существующие порядки не меняют. Их дело — хранить покой. У короля и без того дел хватает.

Толик с сомнением покачал головой. В то, что такой серьезный рычаг как префектуры никто не пытался использовать в своих интересах, ему верилось с трудом. Впрочем, рычаг слишком серьезен, чтобы пытаться им пользоваться. Одни только сэнсы (а их, судя по всему, в организации насчитываются десятки, если не сотни) многого стоят. А за ними еще отлично отлаженная машина силового воздействия из префекторов и приданных им полевых стражников. Такая организация сама по себе может являться властью. Но, судя по всему, не является. То есть является, но в строго определенных областях жизни, не выходя за обозначенные пределы. Чтобы подобная система работала, она должна быть отлично сбалансирована. Высчитана и уравновешена. Кроме того, все это должно быть подкреплено серьезной идеологической базой.

Без этого никак. Убей в людях веру в правильность существующего порядка вещей и порядок этот станет хрупким и ненадежным.

— Скажи, а войны у вас бывают? — спросил Анатолий.

— А как же. Вот в следующем году очередная начнется, — ответил Илик. Чем немало удивил Анатолия.

Понятно, что о войнах минувших знают все, но чтобы так уверенно говорили о войне предстоящей. Толик отнес было это знание к способностям сэнса, но все оказалось намного проще.

— Что-то я не заметил в деревне тревоги, — сказал Анатолий.

— Какой тревоги? — удивился ученик. — Не было там никакой тревоги. Будь иначе, я не замедлил бы связаться с сэнсаем, а тот вызвал бы местных префекторов.

— Как же, а предстоящая война? — теперь удивляться пришла очередь Анатолия. — Или это секрет?

— Скажете тоже, нет здесь никакого секрета. Война когда еще будет. Следующей весной только начнут добровольцев набирать.

— Добровольцев? А как же армия?

— А что армия? Из служивых людей тоже добровольцев набирают.

Толик удивленно потряс головой. То ли он чего-то не понимает, то ли они говорят о разных вещах.

— Добровольцев? Из армии?

— Чем же они хуже других? — удивился парнишка.

— Да ничем они не хуже. Я так думал, что они и так должны на войну идти независимо от своего желания.

— Зачем? — удивился парнишка. — У полевой стражи и так дел хватает. Вот если совсем добровольцев не будет...

Илик задумался и вынес довольно странное заключение:

— Хотя, тогда, наверное, войну в следующем году отменят.

— Как отменят? А противник? Противник куда денется?

— Пойдет воевать с кем-нибудь другим.

Толика стал пробирать немного нервный смех. То что он услышал, плохо укладывалось в его голове. По словам будущего сэнса выходило, что войну могут отменить из-за того, что один из противников не подготовился. Это и не война никакая уже получается, а олимпиада. Потешные кулачные бои.

— А с кем война ожидается? — спросил он, чтобы подтвердить свои сомнения.

— С кем назначать войну — то дело короля. Но я думаю, что с Трондиром. Давно мы с ним не воевали.

Подозрения в том, что они говорят о разных вещах, у Толика крепли.

— И как все это происходит? — решил уточнить он.

— Каждые пять лет с весной король рассылает глашатаев, — начал рассказ парнишка. — Глашатаи доносят до народа указ о созыве добровольческого ополчения. Ополчение собирается по округам, а затем двигается к общему месту сбора. Из числа благородных король назначает командиров, простолюдинов же разбивают на отряды. Когда все готово, войска встречаются на границе с противником, и начинается бой.

— И что затем? — поинтересовался Толик.

— А что затем? Кто-то проигрывает, кто-то побеждает. Война она и есть война.

Толик покачал головой, что знает о войне этот парнишка.

— Победившим достаются трофеи — все имущество побежденных, — добавил Илик.

— Все?

— То что у них при себе. С простолюдинов-то мало что возьмешь, разве что оружие да медь в карманах. А у благородных и кони и доспех. Обоз опять же.

— А дальше что?

— А что дальше? Похоронят павших и расходятся. Победители с триумфом, проигравшие с печалью.

— Я понимаю проигравших, но победившая армия... Почему она не идет на территорию противника?

— Зачем? — удивился парнишка. — Битва же закончена.

— Как зачем? А трофей? Там целое государство, оставшееся без армии.

— Как без армии? Куда же она делась? Из полевой стражи в ополчение лишь каждый десятый записывается. Реже — каждый восьмой. Из полевой стражи, приданной префектурам — и того меньше. Противник не дурак. Стоит ему нарушить правила ведения войны..., — парнишка задумался.

Игра мысли явно отразилась на его лице, и это заставило Толика отвернуться, чтобы скрыть смешинку. Хотя о чем это он, что можно скрыть от сэнса? Но не читает же он его постоянно. С другой стороны, ничего плохого он о парнишке не подумал. Но слишком уж озадаченным и удивленным был его вид. В общем, было ясно, что зарвавшегося противника ждет суровый прием. Непонятным было другое.

— А что мешает королю двинуть все войска на территорию противника? Не только ополчение, а всю армию.

Парнишка взглянул на Толика со странным выражением лица. Поразительная смесь страха и удивления, пусть и мимолетная едва различимая. Сказанная Анатолием фраза чуть было не привела их непринужденный разговор к неожиданному для него финалу. Что-что, а испортить отношения с Иликом Анатолий не хотел ни в коей мере. На несколько секунд сэнс замер, изучая настроение спутника, и успокоился. Он не нашел в вопросе ничего кроме любопытства.

— Такого не бывает, — сказал парнишка.

— Что вообще никогда не было?

— Давно в темные годы, когда не было хранителей и префектур, безумию случалось овладевать людьми и целыми народами. И не было мира в душах людских, и смерть уносила целые города и опустошала края. И разливалось горе, и не было ему края. Так было до тех пор, пока первый хранитель не сказал "хватит".

Парнишка говорил быстро и без запинки. Было ясно, что он цитирует чьи-то слова. Хотя, почему чьи-то? Наверняка, слова наставника Трая. Не удивительно, что он знает их наизусть.

— Извини, если я спрашиваю что-то не то, я не знаю местных обычаев, — на всякий случай сказал Толик.

— Я понимаю, — кивнул парнишка.

— Почему ты отказался от обеда? — спросил Толик, чтобы как-то разрядить обстановку.

Ученик улыбнулся.

— Впереди будет еще деревня.

Лошади исправно тащили фургон. Вскоре их повозка догнала одинокого путника в странном одеянии, похожем на пончо светло коричневого почти песчаного цвета. Случись путнику в таком одеянии оказаться в пустыне, и он слился бы с окружающим пейзажем естественно и гармонично. Поравнявшись с идущим, Илик придержал коней и предложил:

— Садитесь, почтенный странник.

Странный путник поднял взгляд, чуть иронично кивнул и запрыгнул в повозку.

Лет тридцати пяти, подвижный, с внимательным взглядом. Толик гадал, кем может быть их попутчик и почему ученик сэнссая назвал его почтенным.

— Не желаете ли перекусить? — поинтересовался Илик. — Добрые люди поделись с нами пищей.

Илик имел в виду продовольственную часть своего заработка.

— Всевершитель дает нам пишу, чтобы мы не забывали о ближнем своем, — сказал человек в пончо и принял кувшин с молоком.

Илик тронул вожжи, и кони прибавили шаг. Их спутник покончил с молоком и отложил кувшин в сторону.

— Направляетесь на ярмарку? — поинтересовался Толик.

— Суета не лучшая спутница для того, кто в дороге, — отозвался человек в пончо.

Оставалось только догадываться, как это понимать. То ли этот человек не спешит, то ли не едет на ярмарку.

— Хотите поговорить о ярмарке? Вас беспокоит поездка на нее? — спросил их необычный спутник чуть погодя.

— Поговорить я всегда рад. А поездка меня не беспокоит, — отозвался Толик.

— Слава всевершителю, дух Ваш прибывает в смирении, — вынес заключение собеседник.

Странная манера его говорить была сама по себе удивительна. Но человек в пончо еще не знал, с кем именно ему довелось вступить в беседу. Вести разговоры Толик очень любил. Порой он за это расплачивался, заводя случайный разговор с человеком неадекватным.

Как-то раз, на остановке, ожидая автобуса, он поинтересовался у такого же ожидающего который час. И все: прилипчивый как лист гражданин двадцать минут рассказывал ему о своей жизни, невежливо тащил за рукав, когда Толик пытался отойти в сторону, и настойчиво предлагал продолжить знакомство в ближайшем баре. И все это случайному прохожему, которого видит в первый раз в жизни. По прошествии двадцати минут внешне невозмутимый Толик стал уже основательно закипать. Хорошо, что подошел автобус, и разговор с неадекватным гражданином закончился сам собой. Позже Толик стал издалека опознавать подобных личностей по бегающему взгляду, так и ищущему, за что бы ему зацепиться и в разговоры с ними вступать избегал. Поговорить же с нормальными людьми он был совсем не против.

Севший к ним в повозку человек был весьма любопытным, но чересчур навязчивым не выглядел. И почтительное отношение к путнику Илика тоже говорило в его пользу.

— Дух так переменчив. Бывает, что он в смирении, а бывает, что-то его тревожит, — сказал Толик.

— Ничто не бывает постоянным, — отозвался человек в пончо. — Главное, чтобы волнения наши не переросли в бурю. Если хотите поговорить о том что Вас тревожит, более внимательного слушателя можете не искать.

Человек сложил руки и замер в беспристрастном молчании. Весь его вид говорил о том, что он ожидает всей душой выслушать собеседника.

Странно. С таким Толику сталкиваться не приходилось. Обычно человек очень охотно говорит и не слишком охотно слушает. Этот же был настроен как раз на обратное.

От такого подхода Толик на минуту растерялся. О чем он хочет рассказать? Он, напротив, о многом хотел бы узнать. Окружающее вызывало множество вопросов.

— В данный момент меня ничего не тревожит кроме любопытства, — сказал он.

— Любопытство любопытству рознь, — отозвался незнакомец. — В чем заключается Ваше любопытство?