— Только мы. Предыдущая смена вернулась на поверхность, а до прилёта следующей осталось часа четыре. Потом шлюз будет занят челноком, и попасть сюда окажется не столь удобно.

— Материалы из сети я изучил внимательно, — предупредил "корреспондент". — Так что давайте начнём осмотр.

— Да, конечно. Советую снять скафандры и оставить здесь — с герметичностью всё в порядке.

— Эластичный наполнитель во внешней обшивке? — уточнил Рома.

— Да, затягивает повреждения от попаданий микрометеоритов, поэтому, когда корабль нашли, в нём даже сохранился воздух. Хотя, не похоже, что он болтался без присмотра на протяжении тысячелетий, потому что на мелкие отверстия были наложены латки с обеих сторон — не заделанных дырок обнаружили очень мало. Оценки, конечно, приблизительные, но сходятся в пределах от десяти до сорока лет неприкаянных блужданий.

— Ну а общее ваше впечатление об этом сооружении? Так сказать, большим куском, — спросил Костя, удерживая башмаки скафандра стрелка со второго истребителя — пилот в это время тянул её за голову. Это оказалась женщина лет тридцати.

— Да никакого впечатления. Двигатели и система ориентации отсутствуют, признаков вооружения не найдено. Ни одного следа дверей между внутренними помещениями — сплошные коридоры и проходные комнаты в четыре этажа.... Ой! — заморгала красная лампочка на прикреплённом к стене пульте, и раздался звуковой сигнал. — Связь вырубилась.

— Обзор! — рявкнула Даша.

На зажёгшихся экранах присутствовало нечто монотонное неопределённого цвета.

— Иллюминаторов тут нет, — доложила дежурная.

— Прогони тест аппаратуры открытия шлюза, — распорядилась Даша.

— Тест прошёл штатно, — последовал доклад уже через пару десятков секунд. — Кстати, кажется, заработала корабельная система воздухоочистки.

— Почему кажется?

— Потому что наши системы напряглись. Такое впечатление, что у нас и у них не совпадают пороговые уставки.

— Борются?

— Кажется, что они повышают процент кислорода, а наша аппаратура убавляет. По давлению наоборот.

— Надеть скафандры, — Костя с интересом смотрел на то, как пилот второго истребителя — а погоны на нём были лейтенантские — послушно исполняет распоряжения сержанта Пузиковой.

"Видимо, тоже не согласен с её разжалованием" — пронеслась мимолётная мысль, которую решительно некогда было записать — дежурную встремляли в добытый из рундука балахон , увенчанный не полноценным шлемом, а прозрачным полусферическим колпаком.

Каждое тело пришлось упаковывать вдвоём-втроём — невесомость никому не... появился вес, после чего облачение пошло быстрее.

— Вова! Забираешься в свою восьмерку, герметизируешься и даёшь отмашку. Мы откачиваем и открываем шлюз наружу. Если связь работает — расскажешь, что видно через фонарь. Пошёл. Глаша! Вырубай прерианскую машинерию. Пусть заработают настройки корабля.

"Если я на ней женюсь, — думал Костя, пока все вокруг трудились, — то буду сидеть ровно и ходить прямо"

Вибрация, вызванная насосами, всасывающими воздух из шлюза, отлично чувствовалась.

— Практически вся наша аппаратура сохранила работоспособность, — доложила стрелок восьмёрки, которую, как оказалось, зовут Глафирой... или Гликерией? Тут в ходу многие имена, надёжно вышедшие из употребления на Земле. — Под вопросом только камеры наружного обзора.

Все замерли, следя за показаниями манометра — обычного, со стрелочкой. Какой не раз встречался на изображениях газовых баллонов.

— Можно открывать. Крепления не сорвёт — всего-то пара миллиметров ртутного столба осталось.

— Вова! Готов?

-Готов.

— Открывай створки.

— На пульте погасла зелёная лампочка и загорелась красная. Чуть погодя зажглась зелёная рядом.

— Вова! Что наблюдаешь?

— Та же непонятная муть, что и на экранах. Хоть сквозь фонарь, хоть через камеры — одно и то же.

— Наша аппаратура исправна не почти, а полностью, — улыбнулась Глаша.

— Судя по описаниям Терм — мы в подпространстве, — вздохнула Даша. — Она в молодости хаживала на кораблях, использующих подобный принцип для сокращения времени в пути между звёздными системами. Кстати, идалту, как мне думается, до сих пор его применяют — ни разу не упоминали порталов.

— Не вяжется, — усомнился Рома. — Система порталов между планетными системами, благодаря которой была колонизирована Прерия, известна уже около сотни лет.

— Терм тоже примерно сотнярик, — хмыкнула царевна. — И не надо путать громоздкий стационар сосущий энергию звезды, с тем, что ставится здесь и сейчас откуда нужно докуда надобно.

— Тебе виднее — это ты доктор физики — пожал плечами Рома.

— Так что? Долго мне на эту муть пялиться? — взревел в эфире Вован.

— Закрывай, — махнула рукой Даша. — И наполняй шлюз.

— А ты что? Доктор? — поинтересовался Костя.

— Ага. Физико-технических.

— И как это согласуется с учёбой в школе?

— Так жистя-то наша, жестянка, не из одной сплошной физики состоит, — даже в наушниках было слышно, что стрелок "восьмёрки" улыбается.

— Глашь! Тут рационы есть? — перебила Даша.

— Шестерым на пару недель хватит.

— А сортир?

— И сортир.

— Вова, выползай к нам, как только давление позволит. Будем куковать в подпространстве, и ждать, куда нас вынесет. Глафира! Составь график дежурств возле нашей аппаратуры и... что там с уставками чужих?

— Плюс двадцать шесть, давление на двадцать процентов меньше, чем у нас. Кислорода двадцать четыре. Гравитацию оценить нечем. И органолептически не могу — я уже неделю, как с поверхности, — доложила дежурная.

— А влажность?

— Восемьдесят пять.

— Похоже, лурхи, — пробормотала царевна.

— Это ещё что за напасть? — не понял Вова.

— Они не ведают ни добра, ни зла, не имеют совести и не испытывают сострадания. Их чувствам доступны только страхи и желания. Страхи заставляют подчиняться силе, а желания побуждают к действиям — нет во Вселенной более опасных, жестоких и совершенных хищников, — процитировал Липоньку Костя. А Даша кивнула.

Глава 11

Делать было решительно нечего. Все шестеро пленников "Странника", оказавшегося для них ловушкой, расположились на полу в помещении, прилегающем к шлюзу и, поглядывая на обзорные экраны, лениво переговаривались.

— Тебя как зовут, дежурная? — поинтересовался Рома, стрелок с семёрки.

— Тася. Я тут, типа, подрабатываю, пока в школе каникулы. Присматриваю за аппаратурой во время пересменки, а, когда вахта на борту, прибираюсь и жратву разогреваю.

— Обслуживающий труд, — ухмыльнулся Вован. — Ты не плёткинская, часом?

— Нет. Из Розгино, если ты про школу, а по жизни — хуторская. Хотя, хутор наш уже до деревушки разросся.

— Интересно, какой смысл сейчас жить в маленьких поселениях? — принялся за интервью Костя. — Это же, как впахивать нужно, чтобы прокормиться! Небось, все со своего огорода едите? То есть — с утра до вечера проводите на грядках.

— Мясное, хлеб и молочку к нам завозят, а огурчики и картошечка да, свои. И не так уж много над ними горбатиться нужно — мы же не плантации засеваем и не тонны продукции на продажу выращиваем.

— Не понял! А с чего живёте? То есть, на какие доходы существуете?

— Травки собираем, шишки, грибочки, — пожала плечами Тася. — Сушим их, да и сдаем заготовителю. А что? Так многие делают.

Костя повернулся к Вовану и удивлённо развел руками.

— А чего ты так удивляешься? Даш! Ну-ка, расскажи ему учёными словами, что собирательство — старинный народный промысел.

— Устойчиво развивающийся, кстати, — хмыкнула царевна. — От одной пятой до четверти средств в бюджет поступает от продажи растительного сырья лекарственного и косметического назначения.

— Поэтому-то мы так дрожим над сохранением естественных биоценозов, — пояснила Глаша. — Не помню в точности, что там за фигня накапливается в растениях от промышленных выбросов, но про то, что они есть — помню точно.

Костя, смекнув, что в очередной раз натолкнулся на сенсацию, принялся уточнять детали и торопливо надиктовывать свои мысли — про то, что вся Прерия считается сплошным курортом — это он уже давно сообразил. А тут выясняется, что такое положение не является случайным. Посыпались цифры, началось перечисление целебных трав. Ребята, заглядывая в проекцию с текстом статьи, принялись подсказывать, предлагая более удачные обороты и добавляя фактов для иллюстрации — забавно — оказывается, они не только в курсе вопроса, но и рады помочь.

— Странные вы тут на своей Прерии, — заключил Костя вслух, когда материал был готов к отправке в редакцию. — Даже ты, Глаша, уж вроде совсем взрослая... в том смысле, что тебе явно под тридцать, а такая непосредственная и дружелюбная, будто ничего худого в твоей жизни никогда не случалось, — решил Костя спровоцировать открытие новой темы, самой для него непонятной.

— Ишь ты, решил поднять краеугольный камень, пока всем нечем заняться, кроме как языками почесать, — лукаво улыбнулась Тася. — Да, мы знаем, чем отличаемся от остальных людей земного человечества. Одна беда — объяснить это непросто. То есть у меня всегда получалось путанно и неубедительно — туристы, что заглядывают на Прерию, часто интересуются у ребятишек на набережной Белого Города. Может Глаша сможет?

— А тут и путаться нечего, недоучка, — пожала плечами старшая из собравшейся компании. — У вас ещё не было в школе ничего о пирамидке человеческих потребностей, вот ты и плаваешь в вопросе. А на самом деле — всё очень просто. То есть основополагающие моменты, вроде пропитания и обеспечения собственной безопасности жители Прерии способны обеспечить себе, начиная с шести-семи лет. Они не только умеют прокормиться на диких пространствах, но защититься, и даже устроиться с комфортом, оборудовав жильё и налепив глиняной посуды.

Дальше развитие идёт в направлении навыков общения и стремления снискать положительное отношение окружающих к своей особе. Отчасти это преподаётся, отчасти нарабатывается с опытом, а отстающим помогают. Да, наша система воспитания в значительной степени слизана с той, что практикуют Идалту. Их педагоги любят забрасывать к нам свой молодняк на обкатку, — дорисовала картинку Глаша.

— А фермики? — поторопился подкинуть дровишек Костя.

— Фермики, скорее, программируются, чем воспитываются. В первозданном виде они — биороботы, — поторопилась встрять Даша. — Но Мать испытывает острую нужду в разумных, которые без полученного индивидуального опыта и его самостоятельного осмысления так и останутся, пусть и высокоинтеллектуальными, но машинами. Наиболее быстро и содержательно этот опыт нарабатывается при общении с сильно отличающимися объектами в сложной обстановке. Для нашего Улья эти объекты — мы, хомо. Вечно суетящиеся и обуреваемые своими сиюминутными страстями.

— То есть взаимодействие прериан и иными обусловлено, прежде всего, педагогическими моментами? — "прозрел" начинающий журналист.

— Ага, — кивнула царевна.

— Фигассе! — присвистнул Рома. — Поэтому ты и возишься столько со своими светлячками! Воспитываешь из них разумных.

— В какой-то мере я Хранитель Кладки, если использовать терминологию инсектов.

Почувствовав себя сильно озадаченным, Костя поторопился перейти к другой теме:

— Ну, вот нас кто-то похитил. И что дальше? То есть, что произойдёт, когда мы прибудем туда, куда нас везут?

— Произойдёт бой, — развела руки в стороны Тася. — Мы с тобой примем в нём участие в качестве наблюдателей, сидящих в средних кабинах.

— И, скорее всего, погибнем, — сдавленным от волнения голосом прохрипела восходящая звезда ставропольской журналистики.

— Зато похитители вряд ли осмелятся повторить попытку выкрасть прериан в ближайшем будущем, — "успокоила" Глаша.

— А чего это мы тут так расслабились? — спохватился Вован. — Рома! Глаша! Сажайте Костю и Тасю в кабины и начинайте натаскивать на управлении вооружением и преподайте основы пилотирования. Пусть, в случае гибели остальных, смогут послать машину в таран, или хотя бы не запустят предстартовый тест вместо самоликвидатора.

* * *

В трёх земных сутках семьдесят два часа. Учитывая перерывы на сон и прием пищи, новички получили примерно сорок часов обучения на реальной технике, включая работу на имитаторах и самый настоящий полёт длиной восемь метров внутри шлюза. Поперечное смещение истребителя при этом не превысило пяти метров — больше здесь просто не было места. Нет, космическим волком Костя не стал, но разбираться в том, что показывают приборы и средства наблюдения научился. Мог управлять огнём и, теоретически, был способен немного порулить, если ничто не мешало полёту.

А потом невнятная пелена на обзорных экранах стала меняться, теряя плотность. Экипажи немедленно заняли места в кабинах боевых машин, воздух из камеры откачали и открыли створки — через прозрачный фонарь было видно, как сквозь муть проступили незнакомые звёзды. Да, система ориентации не опознала места. Зато аппаратура слежения обнаружила планету с кислородной атмосферой и висящие на низкой орбите крупные корабли, от которых в сторону вновь прибывших направился целый рой незнакомой летучей мелочи.

Даша задала вектор, по которому оба истребителя бросились наутёк, воспользовавшись тем, что к моменту выхода из шлюза встречающие не успели.

На экранах, покрывающих стенки кабины, было отлично видно, как отметки преследователей начали понемногу отставать и перестраиваться, растягиваясь в стену. Показания акселерометра, выполненного в виде стрелочного прибора, упёрлись в окончание шкалы, что подтверждала навалившаяся на тело перегрузка — даже дышалось с трудом. Истребители, следуя парой, вышли за плоскость эклиптики и настойчиво разгонялись в неведомом направлении, стремясь уйти куда угодно, лишь бы подальше от преследователей.

Однако, даже это не получилось — расстояние до погони начало сокращаться. Видимо, их двигатели были мощнее. Или члены экипажей лучше переносили перегрузку? Или была предусмотрена какая-то компенсация за счёт технических ухищрений с приспособлениями искусственного тяготения? Так, или иначе, преследователи настигали добычу, наезжая распахнутым неводом. К тому же все почувствовали , что истребители начало сдерживать — перегрузка начала спадать, несмотря на устойчиво высокие показатели ускорения, фиксируемые приборами.

— Кажется, нас скоро поймают, — передала в эфир Даша. — Вован! Продолжай улепётывать по прямой и не вздумай отстреливаться, — в это же мгновение картинка за стеклом фонаря изменилась — истребитель оказался под кромкой огромной белесой сферы — планеты, выполнил полубочку, вираж и хвостом вперёд вошёл в атмосферу. Знакопеременная перегрузка сменилась постоянной, стали слышны свист и шипение, почувствовались вибрации, и обнулилась видимость, словно вокруг разлилось молоко. Потом последовал разворот и полёт носом вперёд уже без перегрузки.

Вчитавшись в показания приборов, Костя понял, что они припланечиваются — снижаются в плотных слоях атмосферы. До поверхности остаются считанные километры, количество которых быстро уменьшается. Скорость упала до пары сотен метров в секунду и тоже уменьшается.