За полынь-рекой

Я задумчиво покрутил головой. А эти, что ли, не пытают-ся обрести смысл? Получается, что нет... Отрешённые лица, неви-дящие глаза, неподвижное лежание и бесцельное хождение. И что, я тут самый умный? Простите, но в это не поверю ни под каким соусом. А ещё больше — в то, что самый удачливый. А ну-ка, проверим...

Проверка закончилась удачей только к следующему утру. Всю ночь теперь уже целенаправленно бродил по двору, вгляды-ваясь в лежащие, сидящие и бредущие голые фигуры, пока не за-метил невысокого черноволосого мужика типично кавказской внешности. Тот сидел лицом к стене в необычной для здешней популяции позе — на корточках. При этом совершая перед собой странные движения руками. Я решительно направился к нему, расталкивая мешающих встречных. Проклятье! Опоздал! Мужик быстро встал, толкнул ладонью стену и... вошёл в неё! Исчез!

Я оторопело мигнул, кинулся к этому месту и — как сле-довало ожидать! — с разгона врезался в тёплый шершавый из-вестняк. На что никто из окружающих не обратил никакого вни-мания. Мысленно испустил стон, ощупав стену и собственный лоб. Каменная кладка без раствора, как и везде, безукоризнен-ная подгонка блоков с тончайшими швами между ними. Ну, и на физиономии — ни царапины.

Ладно-ладно, самоутешающе подумал я, что бы ни случи-лось, всё к лучшему. Мне дважды дали понять, что поступаю ре-зультативно (правильно, или нет — дело другое). А две вспышки сигнальной лампочки за сутки — само по себе колоссально мно-го. Также ясно, что двор можно покинуть. Притом не методом Монте-Кристо, столетиями прогрызая стену, как я намеревался, а проходя сквозь неё. Но также стало понятно, что

А) выход со двора запросто не обнаружить, придётся обследо-вать каждый квадратный сантиметр;

Б) выход со двора скорее всего, "разовый" и "в один конец", возврат не предусмотрен;

В) выход со двора появляется в случайном месте и доступен ис-ключительно индивидуально, пристроиться "вагончиком" к поки-дающему двор не получится.

Вот как-то так.

Результаты размышлений настолько вдохновили, что я тут же отправился с осмотром по периметру стены, чуть ли не тыка-ясь носом в циклопические известняковые кубы, из которых та была сложена. Итоги осмотра настолько обескуражили, что я предпринял обследование по второму разу... и по третьему... ибо ничего не обнаружил. Даже с всевеликой тщательностью прогла-див ладонью все каменные блоки.

Вот как-то не так.

Угу... ага... А, собственно, что ищу? Выход? Как он должен выглядеть? Да вот как — справа шагах в десяти в стене темнела ниша. Каковой, клянусь, не было мгновение назад, когда ощупы-вал тот участок.

Боясь сглазить и спугнуть удачу, осторожно приблизился и, припомнив мужика горского вида, точно так же опустился на корточки перед нишей, оторопел и замер.

В нише имел место круглый, неглубокий — в человеческий рост колодец с абсолютно сухим дном.

Как появилась, так может и исчезнуть, мелькнуло в голо-ве. Я, даже не успев толком рассмотреть, что там впереди, по-спешно прыгнул вниз. Но, всё-таки, краем глаза заметил, как темнокожая женщина, расталкивая попадающихся по пути, броси-лась в мою сторону. И, разумеется, не успела... ниша закрылась...

А передо мной была дверь. Добротная. Тёмного дерева. Лакированная. В каменном косяке, вделанном в стену колодца. С бронзовой львиной мордой в центре. Из пасти льва, как полага-ется, свисало массивное кольцо.

Я ухватился за кольцо, нажал. Тяжёлые створки мягко распахнулись,

04

За пределами двора было даже теплее, чем внутри, влаж-ный банный ветерок обдал лицо и тело. Тропики? Или даже суб-экваториальный пояс? Если вообще к Этому Свету применимы зем-ные географические мерки... И ещё: ежели здесь всё же преду-смотрена одежда, без неё будет как-то удобнее и практичнее, предположил я, оглядываясь.

Теперь зубчатая стена возвышалась, естественно, за спи-ной. Никакой двери в ней, как и следовало ожидать, уже не имелось. Под босыми ногами хрустел крупный серый песок речно-го берега.

А река... Она впечатляла, потрясала и поражала. Шириной не менее километра. Величаво и неторопливо текущая. Красная, словно вишнёвый сок, или... Я подошёл к кромке воды присел, всмотрелся. Ну нет, бред, конечно, никакая не кровь, просто в вечернем освещении возникает такая зловещая иллюзия. Осторож-но опустил палец в меленькую багровую волну, лизнул и тут же с отвращением сплюнул: горько-солёно до невозможности!

-Полынь-река! -сказал я. -Просто жуть...

И поражённо замер. Произнёс? Я? Вслух? А ну-ка, ещё раз: -Снова разговариваю? Умею! Ура!

Ну, а дальше-то что? Огляделся. На этом берегу — стена, ставшая непроницаемой и узкая кромка песчаного берега, усы-панная базальтовыми обломками скал разной величины. По ту сторону Полынь-реки — средневысотные горы, сплошь покрытые лесом. В густеющем вечернем сумраке они казались чёрными. Растения на том берегу издалека очень напоминали те, земные деревья, но в то же самое время казалось, что принадлежат к каким-то иным видам.

Сама обстановка недвусмысленно намекала, что надо пере-бираться, преодолевать и форсировать. Но как? Вплавь? В том, земном, существовании, быть может, рискнул бы. Всего-то тыся-ча метров, тем более что плотная солёная вода должна неплохо поддерживать. Но соваться в воду, не зная, кто и с какими че-люстями в ней водится? Но не знать, куда отнесёт течение, вдруг к водопаду? Но выйти на том берегу и тут же покрыться коркой осевшей на коже соли? Но... Но... Но... Сомнения не одолева-ли, они подавляли. Ибо до сих пор не был известен ответ на вопрос — насколько тщательно следует беречь собственную шкур-ку. Что произойдёт, если вдруг получу... как там пишут в мили-цейских протоколах... "несовместимые с жизнью повреждения". Сгину, исчезну, пропаду, прекращусь? Вроде бы не должен, если верить инструкциям уполномоченного по сектору No318, то мне гарантированы почти сто пятьдесят миллиардов лет пребывания тут. Но кто знает...

Поскольку пока что найти ответы было совершенно негде и абсолютно невозможно, лучше всего было, сидя на мокром камне, терпеливо ждать. Чего? Прибытия таких же, как сам, новичков. Ибо именно на это и был рассчитан мой дальнейший план.

Бдительности терять не следовало, но и времени впустую тоже тратить не хотелось. Посмотреть, что ли, что там с меню жизни и судьбы? О, не зря развернул его, не зря! Кнопки на нём оказались озаглавленными: первые десять — цифрами от 0 до 9, последующие — тридцатью буквами кириллического алфавита ("Ы", "Ъ" и "Ь" оказались пропущенными). Где-то в подсознании забрезжила смутная догадка, которую надлежало тщательно про-верить.

Посеялся мелкий и очень тёплый дождик. Было очень даже приятно, я поднял лицо, подставляя его капелькам. Но потом ветвистая молния разорвала небо. Разряды засверкали один за другим, непрерывно бухал гром, басовитый, низкочастотный ка-кой-то. Поднялся ветер, из бурых туч ударили струи воды, с неистовой силой хлеставшие по поверхности реки, по песчаному берегу, по лесу и дальним скалам.

-Водные процедуры. -констатировал я. В самом деле — ис-кать укрытия от тёплых струй, массирующих тело, совсем не требовалось и вовсе не хотелось. Если тут все ливни такие — ещё один жирный плюс в баланс этого мира.

Гроза закончилась, однако дождь все еще лил. Но всё ко-гда-нибудь завершается, непогодь унялась. Пахло озоном, воз-дух был тёпл, но в то же время свеж и чист.

Я по-прежнему сидел на мокром обломке скалы у самого берега.

К ночи ещё семеро подобных мне голозадых по одному вы-шли из "накопителя", как я окрестил про себя двор по ту сто-рону стены. Кажется, они сбивались в группу и о чём-то тихо переговаривались? Почему "кажется"? Да потому что мне вдруг крайне не захотелось присоединяться к ним, разговоры с сото-варищи разговаривать, несмотря на только что возвращённый дар речи. Вот что-то настораживало, причём очень сильно. Интуиция громко подсказывала, что не стоит пренебрегать... интуицией. Быть может, на сей момент идеальный вариант — укрыться так чтобы меня не заметили. И я спрятался за большим обломком скалы метрах в пятидесяти. Посмотрю-ка со стороны, что будет дальше. Пусть торят, путь прокладывают дорогу. Там, где они пройдут, и так, как пройдут, проскользну и я. Оттуда, где влипнут в неприятности, надеюсь, получу время отступить. По-дождём, дорогой Гай!

Ждать, впрочем, пришлось недолго — я увидел, как от противоположного берега отходит лодка.

-Ну да, ну да, само собой, классика жанра: Полынь-река, Ахерон, Стикс и перевозчик, имя которому непременно — Харон, никак иначе. -пробормотал я под нос. Очевидно, после множе-ства дней вынужденной немоты разговоры вслух с самим собой войдут на некоторое время в привычку.

Вечернее солнце на прощанье малиново осветило верхушки гор за рекой и тут же исчезло за ними. Судёнышко целилось в мою сторону загнутым носом, увенчанным скалящимся черепом. Плечистый лодочник в накидке с надвинутым на лицо капюшоном флегматично стоял на корме, мерно загребая веслом заученно-механическими движениями. Он выглядел так, что я дополнитель-но убедился, что, спрятавшись, поступил очень даже неглупо. Когда ветерок на секунду распахнул тёмную накидку, я обомлел: под ней никого не было. То есть вообще. Пустота в форме чело-веческой фигуры. Вот тебе и Харон-лодочник... мда-а...

Внезапно посетила мысль о здешних модах. Доселе все ви-денные мною наряды сводились к единственному фасону: -"В чём мама родила". Теперь вот, пустой плащ с капюшоном, угу-угу... Каковой плащ Харона, очевидно, следовало считать придатком к транспортному средству, этаким живым (или неживым?) двигате-лем.

Наконец челн, шурша ткнулся в песок этого берега. Пере-возчик, повернувшись ко мне спиной не проявлял ни малейшего интереса к скальным обломкам, за одним из которых укрывался недоверчивый Гай (ну, вот и славно!), безразлично следя за тем, как семеро пассажиров понуро рассаживаются на узких ска-мьях. Потом он оттолкнулся веслом, Лодка с едва слышным плес-ком отчалила, легко развернулась и заскользила по реке, скры-ваясь в ночной темноте, так что первый рейс был мною пропу-щен.

Тьму вполовину разбавляло оранжево-бурое свечение без-звёздного неба, этой ночью совершенно не затянутого тучами. Ночную тишь нарушал шелест меленьких горьких волн о песок.

Эмм? Ночевать предстояло на камнях. Правда, они вовсе не были холодными, однако особой мягкостью-то не отличались. Я отошёл чуть дальше. Ага, вот он, подходящий огромный ка-мень. С вогнутой вершиной, что-то вроде подобия лежанки. Там и вздремну. Памятуя о том, что бывают древолазающие и скаль-ные хищники, типа кошачьих, вдобавок, не забывая о том, что змеи, сволочи такие, тоже лихо заползают вверх по неровным каменным поверхностям. Кроме всего прочего, отметил я, за-бравшись наверх, обзор отсюда прекрасный. И ненадолго, по-деловому, уснул... не удовольствия ради, а исключительно затем, чтобы удовлетворить потребность организма.

Круг 02 Ad narrandum, non ad probandum

01

Снов не смотрел. Проснулся, когда стало светлеть. Эх, хорошо бы на циферблат глянуть, подумал я. Без трусов, вроде бы приспособился, а вот без часов жутко неудобно.

Без? А вдруг...

-Меню! -приказал я. Перед глазами тут же услужливо по-вис рыже-багровый ковёр, обрамлённый рамкой в стиле барокко. Угу... ага... Ну да, так и есть: верхний правый уголок, цифирки и диаграммка, из которых я сделал выводы:

-во-первых, продолжительность суток Этого Света равна земной;

-во-вторых, здешние сутки делятся не на двадцать четыре часа, а на десять, состоящих из ста минут каждый;

В-третьих, ночь всегда продолжается три часа (с 7.00 до 10.00), из чего я заключил, что смены времен года здесь нет.

Озарение!

10.00. Часть неба в зените начала окрашиваться в вишне-во-золотистые цвета. Прошло немного времени, небосвод полно-стью заполнился сиреневыми и персиковыми оттенками. Над По-лынь-рекой поднялись испарения, уплотнились в туман, тут же начавший быстро таять. Утренние эволюции небес разбудили в заречье какую-то живность, видимо, отдыхавшую в кронах могу-чих деревьев. Живность издала звук, напоминавший шкворчание яичницы на сковороде. Что, птаха приветствует наступающий день?! Соловушка тамошний? Бр-р-р!

Пришедшие в голову аналогии с яичницей, повернули ход мыслей к новой проблеме. Беспокоило то, что за пределами "двора-накопителя", окружённого известняковой стеной, появил-ся новый, осложняющий фактор... даже два... голод и жажда. Пока что есть и пить хотелось не так, чтобы сильно, но... Меж тем еды как-то не предвиделось, завтрака, похоже, здесь никто не предоставит даже в виде сухого пайка. Да и напиться из горь-ко-солёной Полыни тоже вряд ли получится. Так где же и как снискать хлеб насущный и влагу жизнетворную?

Харон ещё раз приплыл вечером и вывез очередную группу выпущенных из квадратного двора. Я вторично не пожелал при-мкнуть к эмигрантам, хотя голод и жажда беспокоили меня настолько, что был готов покинуть своё убежище. Ведь на том берегу эта проблема должна же быть как-то снята. Может быть, всё-таки сесть в ладью перевозчика? Что там говорит верная подруга интуиция? Она ничего не говорила, только, сцепив зу-бы, отрицательно крутила головой. Категорически и бескомпро-миссно.

Убедившись, что на берегу невозможно найти ни одной съедобной молекулы и что иной влаги, кроме горько-солёной речной тоже нет, я вновь залёг в выемку на верхушке облюбо-ванной скалы. Ночью опять пошёл тёплый дождь, давший возмож-ность хотя бы вдоволь напиться из луж, скопившихся в углубле-ниях скал. Да и мокрому на жаре как-то легче... а ещё хорошо бы добавить к часам градусник

Да чего проще — в меню рядом с часами. И, разумеется, шкала проградуирована весьма оригинально. Температур ниже ну-ля на нём просто нет. Нуль соответствует земным +25 градусам. Один здешний градус равен 0,75 земного, так что температура кипения воды спокойно совпадает с земными ста градусами. От-сюда вывод — Этот Свет стабильно и хронически тёпл, замерз-нуть тут не получится, а вот перегреться, похоже, можно на счёт "раз"... вот как-то так...

Озарение!

02

Прошли ещё четыре долгих дня. Перевозчик регулярно под-гонял чёлн к берегу, собирал накопившихся пассажиров и отво-зил их на противоположный берег.

На пятый день, измученный голодными резями в животе, уже готов был сдаться и выйти к лодке, присоединившись к оче-редной группе... но не смог встать... Лежал на спине и открывал рот, ловя дождевые струйки

Однако, странное дело, упадок сил обострил умственную деятельность. В голову приходил самые разные мысли, звеньями соединялись в цепочки рассуждений и предположений.

Опаньки, устало поразился я, пока спал из-за стены пе-реместилась очередная партия выпускников? Сколько?

Со всеми мыслимыми предосторожностями выглянул из-за края каменной лежанки. Пересчитал, рассмотрев, насколько мог. Нагая семерка, кажется, по мере накопления, устраивалась в темноте на отдых. Четыре дамы спали, три кавалера изображали караульных. У самой кромки воды! Безмозглые! Нет уж, увольте, к отягощённым суицидальными наклонностями точно не присоеди-нюсь. И я вновь повалился без сил на тёплый сырой камень, ту-по и безрезультатно размышляя о том, как и где промыслить жратвы.