Конечно, вопрос был немного глупым, так как кроме невысокого бородатого лысеющего и одновременно седеющего мужичка в богатой одежде с золотым медальоном на цепи в комнате никого не было. Мужичок этот сидел за широким столом, на котором восседала груда каких-то бумаг, придерживаемая с одной стороны большой шкатулкой, а с другой — не менее большой чернильницей, в которой стояло несколько перьев. Но, несмотря на глупость вопроса, он, подкреплённой первой частью фразы, застал мэра врасплох.
— Й...й...я — мэр Мартола, — приподнимая руку, сказал он. Я кивнул и подошёл к столу, протягивая ему послание.
— Приказано доставить лично вам, — сообщил я уже более спокойным голосом.
— Да, я понял, — мэр взял у меня "бумажку" и указательным пальцем свободной руки провёл под воротником. — А что оно такое помятое?
— Разбойники, сэр. Они подло напали на меня в лесу несколько южнее...
— Ах да, — он распечатал свёрток. — Разбойники... О, вы свободны, спасибо...
Я вопросительно посмотрел на него.
— Да, можете идти, — сказал он, взмахнув рукой, явно прося меня выметаться. — И скажите заодно ожидающим, что первый может проходить.
Признаюсь, желание пристрелить мэра у меня было. Но, какая жалость, пистолеты я перезарядить почему-то не удосужился. Шмыгнув носом, я грустно вышел из кабинета и, потыкав зонтом в пол, сказал:
— Мэр просит к себе первого.
Потом я вздохнул и побрёл вниз по лестнице. Стражник, стоявший у дверей, увидел мой подавленный вид и поинтересовался:
— Что, друг, не получил кусочка от скряги?
— Если мэр скряга, то это как-то мягко прозвучало, — ответил я.
— Эй, не переживай, — он улыбнулся. Я, тоже заострив кончики рта, кивнул и отправился на улицу, по которой вышел на площадь. Что ж, задание я выполнил, посылку доставил, так что теперь был волен делать всё, что заблагорассудится, или почти всё. Но именно сейчас у меня было желание посетить одну из пивных на улице, куда я только что вышел, снова пройдя сквозь людское скопление на площади.
Собственно, возле первой из них, что носила название "Хмельная росинка" (забавное, не правда ли?), я остановился буквально через пять минут. Меня прельстило не только то, что таврена оказалась на моём пути раньше всех, но и огромная надпись, сообщающая о том, что пиво и эль здесь подавали, помимо кружек, бочонками. Не знаю, какого они были объёма, но соблазн был велик.
Я запустил руку в карман, чтобы пересчитать монеты, имеющиеся там, но тут же остолбенел. Карман был дырявый! Я от этого перешёл в состояние глубокого шока, так как буквально полчаса назад я из него вытаскивал одну монету, и он был целым! Естественно, денег в нём теперь уже не было. И тут до меня дошло, что могло произойти: кто-то прорезал карман, чтобы потом подобрать выпавшие монеты. По-моему, на тот момент это было единственным разумным объяснением. Надо было всё-таки заправить штаны в гольфы тогда, когда они оттуда день-два назад вылетели...
И тут я так жутко разозлился на этот город! Мало того, что пока я к нему добирался, меня два раза чуть не убили, так в нём же оставили без платы за доставку этого проклятого послания и совершенно нагло обчистили! И, что было самым поганым, за помощью обратиться не к кому! Я решил отомстить этому городу за такую, если хотите, подставу.
Набрав побольше воздуха, я зашёл в таверну и бегло прошёлся взглядом по её внутреннему пространству. Народа в ней было немного, "бармен" что-то перебирал у себя, играла какая-то музыка. В общем, обстановка была вполне нормальной. Я подкатил к стойке и как можно наглее сказал:
— А дайте-ка бочонок эля и бутылочку чего-нибудь покрепче.
"Бармен" покивал и через полминуты поставил передо мной требуемое, сообщив, что с меня аж один серебряный и два медяка. Интересно, что у них за валютная система? Потом он допустил большую ошибку: повернулся ко мне спиной, видимо, чтобы достать кружку или ещё чего. Понимая, что отступать уже нельзя, я снова набрал как можно больше воздуха и схватил бутылку за горлышко, а бочонок — под руку. Как только я убедился, что всё это у меня никуда не вывалиться, я рванул прочь из "Хмельной росинки" на улицу.
— Что за?! — донеслось из-за спины. — А ну, стой!!!
Скорее всего, это кричал "бармен", и его крик был тут же заглушён громким смехом из таверны. Отбежав вверх по улице ярдов на двадцать, я обернулся и увидел несущегося за мной злого бородатого зверя в фартуке, размахивающего кулаками. От возможной участи, которая меня могла бы постичь, мне стало страшно, я побежал так, как не бегал ни от разбойников, ни от призраков.
Но понёсся я не по главной улице, а по какой-то боковой, огибая один из кварталов. "Бармен" ни на шаг не отставал и явно был готов, как только догонит, вскрыть мне черепную коробку. Чуть не сталкиваясь с прохожими и каким-то хламом, наложенным возле домов, я бежал всё дальше и дальше. Потом, прошуршав подошвами на повороте, выбежал ещё на какую-то улицу, потом ещё и ещё, пока снова не оказался на главной, но уже по другую сторону от площади, то есть, ближе к реке.
Оглядевшись, я с испугом обнаружил, что за мной бежит не только "бармен", но ещё и с добрый десяток мужчин, кое-кто, даже, размахивал какими-то палками и дубинами. Спастись можно было, выбежав из города, но, боюсь, стража бы меня остановила, посчитав подозрительным.
Но тут мне на глаза попалась та самая соломинка, за которую готов ухватиться любой утопающий: в сторону от площади достаточно быстро ехала какая-то повозка с крышей. Сзади у неё имелось что-то вроде багажника, где, при желании, можно было бы уместиться. Но вот до повозки надо было добежать и на неё при движении запрыгнуть.
Для этого я откупорил бутылку и, снова переходя на бешеный бег, опрокинул её над своим ртом. Не знаю, что полилось в меня, но эта штука была куда крепче, чем вино, но не на столько, как виски. Опустив бутыль, я обнаружил, что до повозки надо было сделать всего-то два-три шага и хороший прыжок. Не знаю, как мне это удалось, но буквально через секунду после сильного толчка я оказался сидящим на площадке.
Преследователи, в один момент остановившись, с досадой посмотрели на меня. "Бармен" что-то прокричал и потряс кулаком. Я, непроизвольно засмеявшись, помахал им снятой кепкой и снова отпил из бутылки. Бочонок, чтобы сильно не мешал, я поставил сбоку от себя и придерживал рукой.
Вскоре повозка выехала из ворот города на мост и увеличила скорость движения. Мартол для меня остался позади. Рассматривая его ворота и оборонительные башни, я только сейчас понял, как же у меня болят ноги! Видимо, нагрузки последних нескольких дней им пришлись немного не по душе, о чём они изволили мне сообщить таким образом.
Усевшись поудобней, я сделал глубокий вдох и поднял взгляд к небу. По нему плыли спокойные кучерявые облака, медленно сбивающиеся в большие группы. Летали какие-то птицы, оглашавшие воздух своими песнями. Как только повозка съехала с моста, то их стало больше, и вокруг воцарился неплохой звуковой фон, постепенно успокоивший меня после пробежки по Мартолу.
Да... Надо же было догадаться стащить бочонок эля и какую-то бутылку с чем-то, но да ладно, поздно уже жалеть и думать. Оставалось только понять, куда же едет эта повозка, и куда я с ней уеду, но мне так не хотелось напрягать мозг, что я взял и просто уснул...
Байка Восьмая
Канава
Повозка ехала очень мягко и почти не качалась, но её остановка всё-таки заставила меня проснуться. Точнее, проснулся я не прям сразу и не совсем от прекращения движения, а от того, что кто-то меня чем-то тыкал в щёку. Я лениво открыл глаза и увидел перед собой чьи-то ноги.
Приподняв голову, я обнаружил перед собой человека с очень светлыми волосами в тёмно-зелёной одежде с вышитыми узорами, подпоясанной мечом. Всё, что было на нём, показалось каким-то необычным. Некоторые участки одежды были подтянуты матерчатыми ремнями, видимо, чтобы прижать ткань ближе к телу. Пояс был из мягкой кожи и представлял собой узорчатое сплетение множества полосок. Ножны были чем-то на него похожи, только кожа для их изготовления, судя по всему, была более жёсткой. Кого-то мне этот кадр напомнил, но вот кого?
В щёку палочкой меня тыкал именно он, смотря при этом каким-то недовольным и немного обозлённым взглядом. Чуть за ним стояло ещё трое таких же, двое из которых были вооружены луками. Удивило меня то, что все четверо имели почти одинаковые по цвету волосы с разной по количеству примесью оттенка рыжего, и какими-то подозрительными показались их уши...
— Что ты здесь делаешь? — спросил меня тот, что был с палочкой. Я вопросительно заглянул в его лицо. Что ж, оно мне тоже показалось необычным. Его черты были значительно мягче, чем те, что были привычны моему глазу, а на нём самом не было ни одной морщинки или лишней неровности. Цвет же кожи был несколько светлее, ровно, как и румянец на щеках, который я увидел не сразу.
— Чего? — я притворился, что не расслышал вопроса, и немного приподнялся над багажной площадкой.
— Что ты здесь делаешь? — громче и отчётливей повторил он.
— А... Здесь? — я почесал затылок. — Знаете, вообще-то я здесь спал, пока меня подло не разбудили.
— Спал?! — тип с палкой поднял одну бровь.
— Нет, сначала я не спал. В Мартоле я убегал от одной компании и был вынужден использовать эту повозку, как средство для побега и спасения. А потом я уснул. В этом же ничего зазорного нет?
— Встань, — в приказном тоне сказал тот, который был с палкой. Я лениво поднялся, придерживая руками бочонок. Что-то мне не нравились взгляды этих ребят, направленные в мою сторону, да и их уши меня в покое не оставляли. Их кончики были заострены и чуть вытянуты, и лично мне они чем-то напомнили кошачьи.
— Так что не так-то? — решил уточнить я. Пока я набирал мысли для вопроса и задавал его, эти странные люди чуть поменяли своё положение: двое встали с боков от меня, а последний занял место около типа с палочкой.
— Кто ты? — не обращая внимания на мою реплику, спросил тот.
— Я... Патрик, — я с опаской посмотрел на тех, что стояли по бокам. — Я тут, гхм, по дорогам пыль гоняю...
— Хочешь сказать, просто путник? — тип с палкой хмыкнул. — Тогда, что ты делаешь на этой повозке?
— Я же сказал, что убегал от одной компании...
Человек кивнул и, вместо того, чтобы что-то сказать, размахнулся и ударил меня в солнечное сплетение. Как же это, черт возьми, больно и подло! Я пару раз кашлянул и согнулся пополам, держась за живот.
— Немедленно говори, кто тебя подослал?!
— Чего? — сквозь кашель спросил я, ничего не понимая. Меня первый раз в жизни ударили без какой-либо видимой причины...
Тип с палочкой приготовился напомнить мне вопрос своим кулаком, но кто-то его остановил, окрикнув со стороны повозки. Потом до моих ушей донеслись еле уловимые шаги по земле, давшие мне понять, что сейчас ещё кто-то сюда подойдёт. Пользуясь паузой, я всё-таки дал себе волю спросить:
— Ребята, а что у вас с ушами?
Ответом был брезгливый и удивлённый взгляд четырёх пар глаз, от которого мне стало совсем неуютно. От удара я уже более-менее оправился и теперь мог, наконец, выпрямиться.
Из-за повозки в поле моего зрения появилась девушка в белоснежном платье с золотым узорчатым шитьём по кантам и небольшим приколотым к ткани медальоном на левом плече. В нём, в платье, то есть, прекрасно уживались скромность и красота, я бы его даже назвал идеальным.
Девушка же обладала длинными вьющимися волосами, цвета белого золота, спокойным лицом с необычно мягкими чертами и спокойным взглядом, медленно изучающим меня. Ещё, прекрасно помню, что на её лбу я заметил тонкий золотой ободок, уходящий под волосы. Остановившись между мной и типом с палкой, она о чём-то с ним поговорила на каком-то незнакомом языке, а потом, немного подумав, спросила у меня:
— Так ты, говоришь, простой путник?
Её голос звучал так мягко и успокаивающе, что я готов был, услышав хотя бы ещё одно слово, отправиться в состояние кратковременного транса.
— Да, просто путник, — я чуть склонил голову. — Я, конечно, прошу прощения, что воспользовался вашей повозкой...
Она, не дав мне закончить, покивала и, улыбнувшись, просто убила меня тем, что я от неё услышал секунду спустя. А сказала она:
— Уберите эту грязь, — и отправилась обратно за повозку. Вот так. За несколько минут меня без какой-либо причины неплохо так ударили, потом назвали "грязью", а теперь этот, который в меня тыкал палкой, тянет свои руки, чтобы со мной что-то сделать.
Он ещё не знал, что семья О'Шентли в таких случаях славится своей редкостной драчливостью! Махать кулаками у меня в крови. А делаю я это не так уж и плохо, правда, не на уровне боксёра, но и этого хватает. Да и желание хоть как-то ответить на нанесённый ранее удар преобладало над какими-либо мыслями.
Я как можно сильнее размахнулся и познакомил лицо типа со своим правым кулаком. От удара он чуть не упал, но всё же удержался на ногах. Да и второй удар его тоже не свалил, а так, отбросил назад, хотя нокаут должен был последовать. Второй человек из этой компании тоже получил по ушам в буквальном смысле, но потом инициатива перешла явно не в мои руки. Меня тут же схватили за руки и потащили в сторону обочины. Одну руку я всё-таки высвободил и даже кому-то куда-то попал, а потом...
Потом всё в жутком тумане. Я помню, что меня вырубили, но не помню как, не помню, долго ли я сопротивлялся, но, факт, это сражение было проиграно, но с честью: я не сдался. К тому же, что вы хотели? Этих мерзавцев было четверо, да и каждый, как показал опыт, посильнее и ловчее меня. Удивительно, что они меня вообще не превратили в котлету, но тем лучше.
В итоге, я оказался на дне придорожной канавы. Об этом я узнал несколько позже, чем меня туда кинули, но ведь узнал же. Где-то в районе живота я ощутил давление какого-то округлого с боков предмета и понял, что это был бочонок. Что стало с бутылкой — понятия не имею, но я с прискорбием решил, что ей пришёл конец. Я отодвинул бочонок в сторону и посмотрел, в каком положении сейчас нахожусь. Голова лежала на одном склоне канавы, тело с руками на дне, а ноги — на противоположном. Согласитесь, поза не из удобных. К тому же, всё моё тело, руки, ноги и голова жутко болели, хотя в этом ничего удивительного не было.
Попытка встать результата пока не дала, и я остался беспомощно валяться на прохладной и сырой земле, ожидая, что вскоре наберусь сил для того, чтобы подняться. Надо мной колыхались ветви, кажется берёзы, из чего я сделал вывод, что дорога, с которой меня выкинули, проложена по лесу. А прямо за листами блестело звёздное небо, чуть припудренное поднимающимся из канавы туманом.
— Так же и простудиться можно, — решил я, попытавшись чуть потянуться. Хотя, должен заметить, мне не было холодно, но и не было тепло, скорее, так, комфортно. Единственные две вещи, которые не давали мне спокойно лежать, были боль от побитости и сырость. Да и встать я пока не мог, что ещё сильнее всё усугубляло.
