Попавшие 3

Только вот как? Как сделать так, чтобы не стало еще хуже?

Была у него идея пойти по знакомому адресу и все рассказать, а там будь что будет. Если Оксана не послушает, поговорить с ее отцом. Нужно было что-то делать!

Решившись, Макс вышел с балкона, поправил одеяло на женькиной груди и покинул квартиру.

Но его планам не суждено было сбыться. Выходя из подъезда, он едва не столкнулся с армейским патрулем. Военные при оружии проверяли документы у мужчины с бамбуковыми удочками и поношенным рюкзаком за плечами. "Рыбак" оказался не прост, предъявил красную корочку, заставив патрульных отдать ему честь, после чего те начали разворачиваться...

Макс вовремя шагнул назад в подъезд.

Еще с балкона он заметил, что город кишит военными и милицией. Они прочесывали Припять мелким гребнем. Сначала Макс решил рискнуть, а сейчас испугался. Не за себя. Если его загребут, то кто спасет Оксанку? Кто поможет парням? Кто позаботится о Женьке? Он представил недовольное лицо Дока, который просил его не высовываться из дома, и вернулся в квартиру...

Кузьма Сапожков трусом себя не считал, но и особой смелостью не отличался. Вчера приходил Док и рассказывал о том, что в городе полно милиции, всех проверяют, кого-то даже задерживают до выяснений, просил не высовываться, вот Кузя и не высовывался. Тетю Валю — хозяйку, у которой они с Женькой снимали угол,— вызвали на работу чуть ли не на рассвете. Сапожков слышал, как она ушла, а потом уже не смог заснуть. Все казалось, что под окнами кто-то ходит. Воображение рисовало картину того, как небольшой сельский домик окружают люди в бронежилетах и с автоматами, и вот-вот начнется штурм. Кузя забился в угол и боялся даже к окну подойти. Он не представлял, как станет оправдываться, если вдруг попадет в милицию.

В отличие от него Санька Глушаков спал спокойно, да и встал не с первым лучом солнца, а гораздо позже, и то только потому, что соседи за стенкой включили музыку. Обозвав меломанов козлами, Саня встал и направился курить на лестницу. Тут-то он и увидел то, от чего Кузьма Сапожков наделал бы в штаны: по лестнице поднимались менты, а на нижних этажах и вовсе уже шел шмон.

Саня не стал паниковать хотя ситуация была хреновой. Заткнув сигарету за ухо, и протолкнувшись через группку парней, шушукавшихся на лестничной площадке по поводу заявившихся некстати "архаровцев", он не спеша направился в свою комнату и окинул ее взглядом. Обосноваться здесь парни толком не успели, и ничто не говорило о том, что здесь проживали злоумышленники или пришельцы из другого мира. Пара пустых бутылок из-под пива под столом, вскрытая и наполовину опустошенная банка с килькой в томатном соусе на нем, грязные носки рядом с кроватью... Все как у всех. Дверь Санька не стал закрывать — пусть проверяют. Захотят снять отпечатки пальцев — пусть снимают. "Пальчиков" Глушакова в их базе данных нет. Пока еще нет, и появятся не скоро. Он выглянул в окно, выходившее на улицу Дружбы народов. Никого. Санька открыл окно, и, недолго думая, спрыгнул со второго этажа на газон. Снова огляделся. Вроде никто его не заметил. По крайней мере, кипиша никто не стал поднимать. Огибая дом, Глушаков разминулся с "бобиком", направлявшимся в сторону Яновского затона. Кажется, пронесло.

Но куда теперь податься?

Выходило так, что только к бабке Вале.

"Огородами" Глушаков добрался частного сектора, какое-то время изучал дом издалека. На засаду было не похоже, хотя никаких признаков жизни в доме Саня не заметил. Решился, подошел, постучал в дверь.

Тишина.

— Теть Валя, это я, Саша!

Никто не ответил.

Санька отвернулся от двери, задумался, куда мог запропаститься "татарин" и что теперь делать? Как назло и Макс до сих пор не появлялся. Он бы точно что-нибудь придумал.

Позади скрипнула дверь, в щелку выглянул напряженный до безобразия Кузя.

— Ты чего зашухерился?— шикнул на него Саня.

— Да я... это...

— А бабка где?

— На работу ушла.

— Тогда встречай гостей, пока у тебя перекантуюсь...

Напросившись в гости, Санька тут же начал хозяйничать. Забрался в холодильник, разжился вчерашними котлетами, квашеной капустой, маринованными грибочками, полу-караваем хлеба. Заварил крепкий чай. Все это добро он притащил в горницу, поставил на стол, включил телевизор. Аппарат был допотопный, ламповый, черно-белый. Крутили какую-то хрень. Называлась она "Будильник". Передача была детская, винтажная. В общем, ретро. Современные дети такое смотреть бы не стали. Потом началось "Служу Советскому Союзу". Дальше было интереснее. В 11 часов показали "Утреннюю почту", а после нее "Клуб путешественников". И снова муть: "Музыкальный киоск", "Сельский час", "Здоровье".

Выбор был невелик — всего два канала. Пульта дистанционного управления не существовало в принципе, а вставать и переключать вручную Саньке было лень. Поэтому он смотрел все подряд, а когда становилось совсем невмоготу, он дремал.

Кузя вначале шарахался от каждого постороннего звука. От еды он отказался — характерный признак того, что у этого проглота был стресс. И все же расслабленность Глушакова действовала на него позитивно. "Татарин" постепенно начал оттаивать, но тут в дверь постучали, и он вздрогнул так, что разбудил закемарившего Санька. Глушакову спросонья тоже понадобилось время, чтобы прийти в себя. Потом он тенью метнулся к окну, глянул за занавеску, облегченно вздохнул:

— Док пришел.

Новости были так себе. Храмовники снова затихарились, их искали, отчего ментов и военных на улице было больше чем гражданских. Прежде чем появиться у тети Вали, Док заскочил в общежитие. Там все еще шастали чекисты, проверяли документы и все такое. Сердце подсказывало Назарову, что Саньке туда лучше не возвращаться.

— И вообще, парни, надо вам ко мне перебираться. Правда, сейчас показываться на улице слишком опасно. Я уже дважды нарывался на патрули, благо паспорт взял с собой, помогло. А у вас вообще никаких документов нет. Если поймают, проблемы будут серьезные... Давайте так, сегодня вы посидите у Валентины, а завтра я за вами зайду, вместе попробуем добраться до 5-го микрорайона.

— Как скажите,— пожал плечами Санек, а Кузя согласно кивнул. Он вообще был согласен на все, лишь бы его оставили в покое. Еще недавно жизнь казалась такой безмятежной, и вот снова началось.— Как там Варлок?

— Кто?— не понял Док.

— Ну пацан этот, Женька.

— Он... Он не приходил в себя. За ним Максим присматривает. Наверное.

— А дальше что? Будем прятаться до тех пор, пока станция не рванет?

Вопрос был сложный. Док и сам себя спрашивал — что дальше? Но ответа не находил. Надеялся лишь, что Покровский внемлет голосу разума и уничтожит свою установку. Было у Назарова стойкое предчувствие, что именно из-за нее сунулись Храмовники в прошлое. Таким образом, уничтожив свою адскую машину, профессор не только спасет Припять и ее окрестности, но и нарушит планы посланников Масхарта.

А если Док ошибался? Если они задумали что-то другое? Да и в Покровском Назаров не был уверен. Он, как и всякий гений, фанатичен. Для таких, как он, гибель сотен, тысяч людей — статистическая погрешность. Единственное, что его на самом деле могло остановить, это угроза его обожаемой дочери. Хотя и в этом Док не был уверен на сто процентов.

— Ситуация изменилась,— сухо ответил Назаров.— Пока мы бессильны что-либо предпринять. Будем ждать...

Тревожное воскресение закончилось, ночь прошла спокойно, наступил понедельник. Вчера Док едва не попался. Вернее, попался — свернул за угол и наткнулся на патруль. Паспорт он взял на всякий случай, не питая особой надежды. Но бог миловал. По большому счету проверяющих интересовала его прописка. С этим у Назарова все было в порядке. Спросили, правда, не видел ли он чего или кого подозрительного. Нет? Можете идти.

Поэтому сегодня Док выходил на улицу с легким сердцем. Прошелся по микрорайону, добрался до центра и понял, что город постепенно возвращается к прежней жизни. Опасения того, что введут режим чрезвычайного положения с сопутствующим ему комендантским часом, не оправдались. После законных выходных люди вышли на работу. Магазины, киоски, точки общепита, общественный транспорт — все работало, как обычно. Правда, людей на улицах было мало. С другой стороны и число патрулей заметно уменьшилось. Лишь на крупных перекрестках все еще стояли наряды милиции, да время от времени мимо проезжали машины ГАИ. Несмотря на то, что Назаров шел, не таясь, его ни разу не остановили. Это было хорошее предзнаменование. Больше он переживал за ребят, гостивших у "тети Вали" — мало ли что? Поэтому первым делом он направился в частный сектор.

Валентина снова была на работе, дверь открыл Санек.

— Что нового?— сразу же спросил он.

— В городе стало поспокойнее. Думаю, можно попробовать перебраться в мою квартиру.

— Может, уже поймали... этих?— спросил Кузя.

— Вряд ли,— покачал головой Док. Было бы хорошо, но... вряд ли. Если у Храмовников сохранились экстраординарные способности, они были не по зубам ни милиции, ни спецслужбам.— А у вас что нового?

— Вчера вечером мент какой-то у дома крутился, в дверь стучал,— сообщил Глушаков.

— Наверное, участковый,— предположил Док.— И?

— Пронесло. Хозяйки еще не было, а мы дверь, естественно, не открыли.

— Как я и говорю, нужно вам отсюда уходить. Береженного бог бережет.

— А если нас поймают?— шмыгнул носом Кузьма.

— Не поймают,— заверил его Санек.

— Собирайтесь...

Сборы были короткими. Потом шли по договоренности: Док двигался впереди, парни — за ним. Санек был готов сорваться, если что, но до дома Виктора Игоревича они добрались без происшествий. Док запустил их в квартиру, а сам тут же ушел по своим делам...

— Я как-то видел мумию Ленина — очень похоже,— задумчиво произнес Санек. Он стоял над телом Женьки и вглядывался в его неподвижное умиротворенное лицо. Потом обернулся к Максу: — Что с ним, а?

К приходу ребят Клинцов не только проснулся, но и успел позавтракать. В отличие от него Санек и Кузя были голодными, и "татарин" уже шуршал на кухне, собирая из того, что нашел в холодильнике, нехитрый натюрморт.

— Не видишь что ли — плохо ему!— огрызнулся Макс. Ему показалось, что Глушаков стебется над его другом.

— Плохо — это когда хоть как-то, а тут, как я посмотрю, совсем никак.

— Сам-то понял, что сказал? Оставь его в покое!

— Так я его и не трогаю,— пожал плечами Санек.— Просто понять хочу. А вдруг и меня так накроет?

— Не накроет,— заверил его Клинцов.

— Ага, значит, что-то знаешь?— прищурился Саня.

— Слушай, тебе заняться нечем? Послушай вон музыку! Привязался...

С завтраком они кое-как разобрались, а вот с обедом оказалось сложнее.

— Там кусочек сала остался, а хлеба вообще нет,— пожаловался Кузя, бывший сегодня дежурным по кухне.

— Сало без хлеба — это лажа,— кивнул Санек, встал из кресла, громко хлопнув по подлокотникам.— Схожу-ка я в магаз.

— Может, не надо?— засомневался Макс.

— Не бзди, братуха, прорвемся! Кто знает, сколько нам здесь куковать? А кушать что-то надо.

Это был аргумент.

— Только аккуратно.

— Не беспокойся, мамочка, я уже взрослый мальчик... У кого-нибудь будут особые пожелания?

— Захвати печенья к чаю,— попросил Кузя.— "Юбилейное" называется. Очень вкусное.

— А тебе?

— То же, что и всем,— ответил Макс...

Проблем становилось меньше. Друзья теперь находились рядом, и можно было за них не волноваться. Хотя Саня... Но его уже не переделаешь. Шумиха в городе, вроде, улеглась. О Храмовниках ничего не было слышно, что тоже, в некотором роде, было хорошей новостью. Единственное, что беспокоило Макса на данный момент, это его разлад с Оксаной и та угроза, которая над ней нависла. Нужно было что-то делать, и промедление было смерти подобно. Поэтому вскоре после ухода Саньки, засобирался и Клинцов.

— А ты куда?— напрягся Кузя. Честно сказать, ему не хотелось оставаться один на один с бездыханным телом Жени. Он с детства боялся мертвецов. И что бы ему ни говорили в отношении Алексеева, живым его было трудно назвать.

— Скоро приду,— заверил его Макс.— Только ты никуда не уходи, у Сани ключей нет...

Окончательное решение так и не было принято, хотя кое-какие наметки все же появились после того, как Василий Григорьевич позвонил сестре и... не дозвонился. А отправлять ребенка за тридевять земель без надлежащего сопровождения он побаивался. Он вообще не любил отпускать Оксану на продолжительное время. Без нее он чувствовал себя опустошенным. Ни о какой работе в этом случае речи не шло. А именно сейчас ему, как никогда, понадобится вдохновение.

Что там сказал Назаров? Авария произойдет в пятницу? До пятницы еще была уйма времени, а значит не стоит торопить события и бежать впереди паровоза. Пару-тройку дней можно спокойно работать, а потом... Будет день, будет пища. И Покровский со спокойным сердцем поехал с Оксанкой за новым платьем.

Это было вчера. А уже в понедельник, подбросив дочку до школы, он отправился на объект, расположенный в самом сердце чернобыльской АЭС, с твердым намерением обмануть судьбу. Бессонной ночью он сам себя убедил, что это возможно. Предупрежден, значит, вооружен. Он жалел лишь об одном: что не расспросил Назарова из будущего о причинах аварии. Зная, в чем заключалась ошибка, можно было ее не допустить. И тогда ход истории изменится сам собой. Но и ждать, когда — и если — Витя соизволит появиться снова, он не мог. Его деятельная натура не могла бездействовать. Поэтому он решил самостоятельно во всем разобраться, найти ошибку, исправить, довести эксперимент до завершения, сохранив при этом город и жизни его обитателей.

Он считал, что поступает правильно...

Макс поджидал Оксану у ее дома, сидя на лавочке у подъезда. Времени он не терял, продумывал текст, пытался предугадать реакцию девушки на свои слова, а потом искал контраргументы, чтобы быть во всеоружии. Как бы там ни вышло, главное — отговорить ее от визита в подземную лабораторию и тем самым спасти. И еще... Возможно, ей удастся убедить отца отказаться от эксперимента, который, по словам Дока, породит новую реальность с сопутствующими ей разрушениями и смертями. Чем дольше Клинцов об этом думал, тем больше склонялся к мысли предотвратить не только эксперимент, но и саму аварию. Даже без подсказок Назарова он прекрасно понимал, что в этом случае история пойдет по непредсказуемому пути. Причем результаты его вмешательства могли быть как положительными, так и отрицательными, особенно в дальней перспективе. И всей его фантазии не хватало представить, каким может быть мир без аварии на Чернобыльской АЭС. Не задумывался он и о том, как это скажется на его собственной судьбе. Впрочем, он и не старался забегать так далеко. Первостепенной его целью было помириться с девушкой и спасти ей жизнь. Все остальное — как получится.

Решение было принято, мысли обкатаны, а Оксаны все не было.

Может, она сегодня не пошла в школу, сидит дома, а он напрасно ее ждет?

Но подняться по лестнице и позвонить в дверь ему не хватало духу. От нечего делать, он достал свой блокнот и начал описывать последние события — это отвлекало от сомнений и помогало скоротать время.