Книга 8. Воздушный Стрелок. Турист

— А... — Ефимович хряпнулся на задницу, увидев, как под влиянием зелёного дыма, течёт и меняется физиономия псевдо-Радо.

— Да ты не ори, а говори, — покачал головой незнакомец и, словно прочитав мысли Германа, ответил на них: — О чём? Да обо всём подряд. А я послушаю. Расскажешь всё как на духу, там и решим, нужен тебе ещё твой Бенц, или ну его на...

Глава 7. Разговорчики-переговорчики

Ошарашенный вид Вербицкого можно было бы счесть забавным, если не знать причины столь безмерного удивления главы Преображенского приказа. А причина-то была совсем нерадостной.

— Я одного понять не могу, — справившись с эмоциями, тяжело вздохнул Анатолий Семёнович, глядя на меня грустным-грустным взглядом. — Почему опять ты? Кирилл, объясни мне, недалёкому, а? Сделай милость, открой мне эту тайну. Она, знаешь ли, моим орлам большим подспорьем в работе будет. Могу даже поклясться, что дальше Приказа твой секрет не уйдёт. А?

— Какой секрет? — не понял я извива мысли собеседника, сверлящего меня усталым, но пытливым взглядом с экрана коммуникатора.

— Как ты умудряешься находить кучи отборнейшего дерьма даже в собственный медовый месяц! — неожиданно рявкнул Вербицкий, но тут же тряхнул головой, резко потёр ладонями моментально раскрасневшееся лицо и, на миг замерев, выдохнул: — Извини, сорвался.

— Да ничего, понимаю, — пожал я плечами. — Новости-то, действительно, не самые приятные.

— Это ещё мягко сказано, — кивнул Вербицкий и, побарабанив пальцами по столешнице перед собой, задумчиво протянул: — а ведь мне теперь придётся устроить тотальную проверку на местах... помимо прочего. Кто знает, где ещё может всплыть нечто подобное. Эх...

Меня так и тянуло понимающе вздохнуть вслед за собеседником, но чудовищным усилием воли я сдержался. Не поймёт. Сейчас точно не поймёт. Решит, что издеваюсь и обидится. По крайней мере, я бы на его месте наверняка обиделся. А глава Преображенского стола во врагах, это, честное слово, совсем не то достижение, которым стоит гордиться... если твоё прозвище не Чернотоп, конечно.

— Так что решим, Анатолий Семёнович, — я всё же решил потревожить траурное молчание задумавшегося собеседника и тот тряхнул головой, приходя в себя.

— В смысле? — недовольным тоном проскрипел он.

— В прямом, — развёл я руками. — У меня, знаете ли, был разработан весьма подробный план действий в отношении фигурантов. Но, учитывая информацию, полученную от Ефимовича, и тот факт, что вся его шайка-лейка теперь попала в зону интересов вашего ведомства, я бы предпочёл согласовать дальнейшие действия. А то вдруг вам не придётся по вкусу то, что я задумал...

— А может? — прищурился, явно приходящий в себя Вербицкий.

— Вполне, — легко кивнул я в ответ. — Учитывая, что планы по дальнейшему вразумлению идиотов я составлял не один, а в компании своих учениц... младших...

— Млад... м-да, эти могут, — признал собеседник. Ну кто бы сомневался, что Вербицкий в курсе характеров нашей гоп-компании. Анатолий Семёнович пожевал губами и решительно рубанул рукой по воздуху. — Ладно. Вещай, что вы там задумали, а там решим.

— Да в принципе, ничего сверхнеобычного. Первую часть программы мы даже уже обкатали на самом Ефимовиче, — отозвался я, пожав плечами. — Но, в отличие от Германа Наильевича, его коллеги не могут похвастать диагнозом "ОКР", так что, эффект от такого курощения-низведения ожидается куда менее... зрелищным. Так что, в качестве финальной точки я думаю попросту уничтожить имущество зарвавшихся торгашей. Дома, машины, принадлежащие им производства... всё, до чего смогу дотянуться.

— Хм... ну, первый этап показал себя неплохо, да. Но ты уверен, что сможешь повторить этот фокус с шестью фигурантами так, чтобы никто из них не засуетился? Если да, то флаг тебе в руки... — после небольшой паузы покивал Вербицкий, успевший получить от меня развёрнутый доклад на тему применённых мною способов доведения подданного Ефимовича до состояния полного недержания правды. — А что касается уничтожения их имущества... ты же понимаешь, что это незаконно, Кирилл? И я, как глава учреждения призванного хранить порядок на землях нашего государя, позволить теб такое нарушение закона просто не могу.

— Да ладно? — я прищурился. — С каких это пор, Преображенский приказ стал ответственен за соблюдение законности в СБТ и автономном Червоннорусском воеводстве?! Здесь же даже расследованием преступлений и уличным патрулированием занимаются наёмные отряды на воеводском контракте, а не полиция! Да и вообще, насколько я знаю, в обязанности вашего приказа охрана общественного порядка не входит. Вроде бы, преображенцы больше по крамоле и контрразведке... нет?

— О том, что входит в круг задач моего ведомства, я осведомлён получше тебя, Кирилл, — лязгнул сталью голос Вербицкого, впрочем, почти тут же интонации его стали мягче. — Так что послушай доброго совета: не увлекайся. Если я узнаю, что твоя месть торгашам вышла за пределы Червоннорусского воеводства, одним отеческим увещеванием ты точно не отделаешься. Ты меня хорошо понял?

— Ясно и чётко, — кивнул я в ответ, стараясь не улыбаться. Ну а что? Карт-бланш получен, а большего мне и не надо. Торгаши из ЦС, конечно, ребятки обеспеченные, и наверняка у них имеется имущество за пределами Червонной Руси, но мне для удовлетворения врождённой мсти... эм-м, чувства справедливости, да... хватит уничтожения той их собственности, что находится в воеводстве и СБТ.

— Да, ещё одно, Кирилл, — внезапно встрепенулся Вербицкий. Я насторожился... и не зря. — Раз ты всё равно решил пощипать своих недругов, постарайся их самих не убивать. А лучше, вообще, возьми их живьём. Я очень хочу с ними побеседовать.

Ну, в принципе, чего-то в этом роде стоило ожидать. Какими бы хорошими ни были наши отношения с Анатолием Семёновичем, он не мог не воспользоваться ситуацией, чтобы нарезать мне задач, для исполнения которых, в ином случае, ему пришлось бы привлекать специалистов собственного учреждения. А это действие, к тому же, потребовало бы согласований с властью воеводства и, как следствие, с довольно большой вероятностью привело бы к огласке, которая легко завалила бы всё дело. В общем, понятно...

— Автономия? — бросил я. И Вербицкий молча кивнул. Вот-вот, что и следовало доказать. Ну да, Червоннорусское воеводство, являясь своеобразной буферной зоной между СБТ и Русским государством, обладает особым правовым статусом. Воеводу сюда назначает государь, но управление землями и обеспечение порядка на них, лежит на здешних боярах-банах, а в некоторых городах, вроде того же Рахова, и на наёмничьих кругах. Воеводе же остаётся суд да контроль за сбором местных налогов. Странное положение дел? Возможно. Но вполне удобное для всех сторон. Государство имеет зубастый буфер с территориями, на которых закон зачастую эфемерен чуть менее чем полностью, местные жители имеют неплохой прибыток от соседства с СБТ, наёмники и боярские дружины — неплохую и вполне спокойную базу, где можно перевести дух между вылазками к буйным заграничным соседям... ну а всяческие спецслужбы получили великолепную песочницу для своих затейливых игр и прудик для ловли рыбки в мутной воде. Конечно, такое положение дел имеет и свои отрицательные стороны, вроде слабого государственного контроля, довольно маргинального общества, построенного на праве сильного и потому склонного к насилию, но выгоды от автономии воеводства пока перевешивают все минусы... И даже обнаружение ячейки агентов разведсети Нового Ватикана, уютно устроившихся под крылышком Центра Содействия, не изменяет общей картины.

Да-да, похоже, что выкормыши Игнатия Проклятого и здесь потоптались от души. По крайней мере, Герман Наильевич Ефимович, каясь в своих прегрешениях и через слово поминая Иисуса и Пресвятую Деву, демонстрировал абсолютную уверенность в том, что действия группы высокопоставленной группы сотрудников ЦС, к которой принадлежал и он сам, были направлены не столько на обеспечение собственных финансовых интересов, сколько на благо Католической церкви. И верит он в это истово, прямо-таки фанатично. Собственно, именно поэтому я и привлёк к делу Вербицкого, как лицо прямо... то есть, профессионально заинтересованное. С некоторых пор у русских государственных структур прямо-таки идиосинкразия к представителям этой конфессии христианской церкви, и, честное слово, не могу их в этом винить.

— А об их кураторе ты ему так и не сказал, — заметил Гдовицкой, едва мы с Вербицким закончили разговор и я свернул экран коммуникатора.

— Не сказал, — кивнул я, откидываясь на спинку мягкого гостевого кресла, установленного по настоянию Марии в кабинете её шефа.

— И почему же? — Гдовицкой приподнял бровь.

— Скажем так... у меня есть вполне обоснованное предположение, что сдай я куратора этой группы Вербицкому, и мне попросту запретят его трогать, — протянул я в ответ.

— Это может быть оправдано интересами государства, — заметил хозяин кабинета, лениво рассматривая пейзаж за окном.

— Вполне. Я даже почти уверен, что так оно и есть на самом деле. Точнее, будет, — пожал я плечами. — Но это не соответствует моим интересам. А их, уж извини, Владимир Александрович, я сейчас ставлю выше возможных выгод в игре разведок.

— Сейчас? — губы Гдовицкого тронул намёк на улыбку.

— Сейчас, — кивнул я. — Ничего не имею против государственных интересов, но в данном случае дело касается выживания моей семьи и близких. Рисковать своими людьми ради того, чтобы Преображенский приказ получил тактическое преимущество в противостоянии с разведкой Нового Ватикана, я не намерен. Ни к чему хорошему это не приведёт, Георгий Громов тому свидетель. Он, если помнишь, тоже ставил чьи-то интересы выше блага фамилии.

— С этой точки зрения... — Самурай на миг запнулся и вздохнул. — Спорить не буду. Не скажу, что твоё решение мне нравится, но я его понимаю. Будем надеяться, что информация о твоей осведомлённости насчёт куратора агентов, не дойдёт до Анатолия Семёновича.

— А кто ему об этом сообщит? — удивился я.

— Ефимович? — предположил Владимир Александрович.

— Сомневаюсь, — я покачал головой. — Ныне, сей господин пребывает в помрачнённом состоянии ума, и врачи Тячевской психиатрической лечебницы отказываются даже прогнозы делать о возможности его просветления. Иными словами, спёкся господин Ефимович. От него, ничего кроме молитв да призывов к покаянию никто добиться не может. Ну, когда он не хохочет, как безумный...

— Ты... серьёзно? — неподдельно удивился Гдовицкой.

— Более чем, — вздохнул я и, поймав взгляд собеседника, развёл руками. — Не надо на меня так смотреть, я сам ничего подобного не ожидал и уж тем более не планировал. Более того, если бы не этот просчёт, я бы и не подумал тянуть время и играть в те же игры с его подельниками. Изначально-то я вообще предполагал, что после разговора с Ефимовичем, устрою ему отдых в каком-нибудь подвале, на то время пока будут полыхать дома его коллег. Но... вышло как вышло.

— И ты всерьёз решил разыграть с ними ту же карту, что и с этим... Германом? — спросил он. — Не думаешь, что Вербицкий прав, и такие "кошки-мышки" могут закончиться провалом? А ну как кто из фигурантов сбежит, не дожидаясь своей очереди на экзекуцию?

— До разговора с Анатолием Семёновичем я бы сказал: и пусть бежит, — кивнул я в ответ. — Ни дома, ни принадлежащие ему магазины-лавки-склады, что здесь в воеводстве, что в СБТ, он в карманах не унесёт. Но ввиду предложения-просьбы Вербицкого, боюсь, придётся ограничиться лишь второй частью плана, чтоб не гоняться потом за уродом по всей Европе. Мне что, заняться больше нечем?

— Как-то ты слишком легко отказался от своей затеи, — Владимир Александрович смерил меня подозрительным взглядом. А через секунду довольно усмехнулся. — Признайся, ты же сказал об этом Вербицкому только, чтобы было от чего отказаться во время торга, да?

— Ну-у... вообще-то, да, — признался я. — Зато в результате имею полный карт-бланш на любые действия в отношении имущества коллег Ефимовича.

— Только на территории воеводства и СБТ, — подчеркнул Гдовицкой.

— Поверь, Владимир Александрович, мне и этого хватит, — ощерился я. — И их пример, другим наука.

— Уверен?

— На все сто, — кивнул я. — Более того, я считаю, что это единственный беспроблемный способ решения задачи.

— Аргументируй, — поудобнее устроившись в кресле, с интересом проговорил мой шеф безопасности.

— Легко, — отозвался я. — Суди сам. ЦС, это не боярский род, не семья. Биться с ними, как воюют бояре в своих родовых дрязгах, для нас — гарантированный проигрыш. "Гремлины" просто не сравнятся с Центром в финансовой мощи и возможностях. Даже если я распотрошу свою кубышку, займу денег у тестя и Посадской, против активов ЦС, это будет капля в море. Ну-у... не капля, но прудик против озера, точно. А ведь Центр связан с местными боярами и банами, наёмниками... у них договора и взаимные интересы. Значит, ударив по ЦС, я заставлю всколыхнуться всё местное болото. И тут, как говорится в старой поговорке: "Не плюй в коллектив, он утрётся. А вот если коллектив плюнет в тебя — утонешь". Тонуть в плевке всего воеводства, это не наш метод, не находишь?

— Согласен, — хмыкнул Гдовицкой. — Хотя эту твою "старую поговорку", кажется, слышу в первый раз в жизни. Но... не поспоришь.

— Во-от, — я поднял вверх указательный палец. — Значит, действовать надо так, чтобы не затронуть интересы местного "обчества"... или хотя бы затронуть несильно, так чтоб тремя боевым тройками потом отмахаться можно было. Но бить виновных при этом нужно так, чтобы они пострадали максимально. А какое самое святое место у наших противников, учитывая их положение?

— Кошелёк, разумеется, — фыркнул Владимир Александрович. — Не бояре же. Но... Кирилл, ты уверен, что потеря имущества для них так уж страшна? Про визит в Преображенский приказ, который ты обещал им организовать, я уж молчу...

— Более чем уверен, — кивнул я. — Смотри, Владимир Александрович, что получается. Как ты заметил, наши фигуранты не бояре. Собственных производств или прибыльных земель у них нет. Рода за ними тоже нет. Имени за дела уважаемого, и того не имеется. Есть деньги на счетах да в долях. Пусть. Но свой основной доход они имеют от Центра. Как легальный, так и левый. И свободные средства вкладываются в магазины-лавки-склады здесь же в воеводстве. Ты же сам справку мне составлял, помнишь? Так вот, это для серьёзного заводчика или боярина, потеря дома или иного имущества стоимостью в пятьдесят-сто тысяч рублей, не так напряжна. Убыток, конечно, но не столь уж серьёзный. А вот для наших фигурантов... потеря собственного дома, машины и магазинчика, где его хозяином зовут, это... если не крах, то близко к тому. Ведь те же дома-особняки строились ими не только для комфортного проживания. Шикарные дома для них, это ещё и способ продемонстрировать уровень жизни. Крутизну. С машинами та же петрушка. Ну а лавки-склады... повод для почёсывания ЧСВ, то есть, чувства собственной важности. Как же, "хозя-а-ева"... И вот если ударить их по этим "колокольчикам", звон будет стоять на всё воеводство.