Да я бы всё отдала, только бы остаться здесь подольше, и поближе познакомиться с местной флорой!
-А вот это, — схватила азартно Кэс красно-синий бутончик. — Как ты думаешь, что это? Это не просто цветок, а я думаю, это своего рода орган размножения. Из его семян вылупляются не только очередные цветки, но и все остальные представители местной растительной жизни: и палочки и грибки, и листочки; в зависимости от принадлежности цветка к какому либо виду. Видишь, какое их разнообразие, и все они живут за счёт других. По-другому никак.
Девушка могла бы ещё часами делиться своими наблюдениями с Дилоном или ещё с кем, кто бы её слушал, но приказ Ямото:
-Выходим! — оборвал её, затушив в глазах огонёк исследовательского азарта.
-Раз это для тебя так важно, то я мог бы для тебя выискивать самые интересные экземпляры, — проникновенно пообещал Дилон.
И Кэсседи благодарно ему кивнула, хотя и понимала, что его поступок был скорее обусловлен знаком внимания влюблённого человека, а не исследовательским азартом, как у неё. Дилон смотрел на все взглядом обывателя, она же, в первую очередь, глазами учёного. Но, всё равно, его поступок был оценен по достоинству, и Кэс уже с большим интересом, нежели раньше, посмотрела на молодого человека, и, кстати, самого симпатичного в их отряде.
К полудню, судя по показаниям термодатчиков, стало жарко, как в тропиках. И вот что удивительно: трубчатые деревья настолько сильно нагрелись, что вскоре просто источали жар, как печки. Даже каменная кора под ногами начала трещать под ударами зноя.
Вскоре чудный лес впал в оцепенение, в жаркую истому.
Живые, бегающие растения как-то сразу увяли, поменяв свой цвет на более тусклый. Листочки и бутоны цветков свернулись и, почти не двигались с места, слабо затрепетав на солнце, из последних сил пытаясь удержаться на трубчатых стволах.
Всё замерло и стихло, готовясь к худшему...
И вдруг с громким шипением из-под каменной коры, забили густые струи белого пара. Невероятно! но деревья охлаждали сами себя, выбрасывая в воздух водяные испарения. Пар белыми облаками медленно поднимался ввысь, густой пеленой обволакивал макушки трубчатых деревьев, отсекая лес от жарких палящих лучей.
И неудивительно, что вскоре воздух посвежел. По крайней мере, градусов на восемь стало по прохладней, это точно. Легче стало дышать. В движениях вновь появилась уверенность, дымка спала с глаз, вернулась и бодрость.
А стоило температуре нормализоваться до комфортной — градусов этак двадцать пять, как появились они — первые животные светлого дня. Они неожиданно вынырнули из-под полога белого тумана, будто сотканные из света — белоснежные и прекрасные, как чистые ангелы.
Они медленно плыли по воздуху, да-да именно плыли, бесшумно рассекая его редкими, плавными взмахами своих белоснежно-остроконечных крыльев, издали напоминая морских чаек скрещенных с большими бабочками, только не такие толстые и не такие хрупкие, а на бахромчатой голове у них топорщились две хрустальные антенны.
Ангелы парили в вышине, мерцая отражённым светом и, тихо пели на разные лады, умиротворённо и печально.
И настолько они были удивительны и прекрасны, что некоторые десантники не устояли перед соблазном и нескольких отловили.
С каким же ужасом люди воззрились на это ангельское существо, когда оно оказалось у них в руках, а вернее на то, что оседлало ангела. Это было нечто!
Похожее на маленький грибок, но всё в наростах и колючках; чёрное как уголёк, с большими жёлтыми глазами и острыми крохотными, но крепкими зубами, страшненькое создание сидело поверх летуна, утопая в его белоснежном оперении. И не просто сидело, а опутало всё тельце ангельского летуна своими жёсткими лапками, а два самых длинных из имеющихся отростков оно вонзило ему прямо в основание головы.
Оказавшись в руках людей, наездник дико заверещал и постоянно норовил укусить, хлестая воздух своими колючими и жёсткими, но гибкими и на удивление прочными лапками. И похож он был в тот момент, чес слово, на бесёнка.
А затем, вдруг испугавшись, бесёнок свернул все свои колючки лапки и, скатившись на землю, незаметно скрылся в чаще леса, а ангельский летун, к всеобщей печали — умер. Он получил свободу, но не смог ужиться с ней.
Окрестили же этих двух существ — "всадником Апокалипсиса".
-Ещё один яркий пример симбиоза, — опуская на землю мёртвое тельце летуна, пояснила Кэс. И вывела научную теорию, предположив что:
-Наездник отлавливает летуна и берёт над ним полный контроль, тем самым, получая возможность передвигаться на большие расстояния. Взамен же, так как летун, скорее всего, слеп и ориентируется исключительно по издаваемым им звукам, наездник, обладая острым зрением, направляет своего коня на обильные пастбища.
И в этот раз девушка оказалась права.
Десантникам посчастливилось вскоре наблюдать, как ангельские летуны, закончив бесцельное парение, устремились к трубчатым деревьям. И пока летун, отыскав цветок, поглощал нектар, его наездник жадно хватал всё, что попадалось ему в лапы, и с поразительной скоростью перемалывал своими маленькими острыми зубами.
Как говориться: и кони сыты, и жокей при делах.
Но не в одной лишь совместной кормёжке заключалась выгода этого довольно странного союза. Как оказалось, наездник ещё и всячески оберегал своего летуна, вступая в драку с такими же наездниками, только без коня.
Или вот ещё пример: порой наездник с диким остервенением сражался с существом, что скрываясь под ворохом шевелящегося растительного ковра, недвижно сидело, прилипнув спиной к дереву. И как только летун оказывался рядом, это существо выплёвывало струю застывающей слюны. Затем существо или "Ловчий", как его прозвали, быстро скручивал своё лассо тонкими лапками, будто вязал клубок, и вонзался зубами в свою добычу, предварительно обхватив её девятью лапами. Если же бросок оказывался неудачным, "Ловчий" не отчаивался, проглатывал своё лассо и, растворив его, снова готовил новую порцию липкой слюны.
Люди неоднократно наблюдали своими глазами, как "наездник" резко уводил своего летуна от липких струй "ловчего" или за долю секунды до затвердевания перерубал их своими жёсткими лапками. Но, к сожалению, из десяти случаев, один оказывался фатальным и тогда всадник, и его летающий конь моментально оказывались в пасти хищника.
А ещё по пути экспедиции попадались довольно забавные зверушки, чем-то схожие с блохами, только размерами с воробья. Они обитали, как правило, на верхних ярусах лесного массива.
Эти зверушки питались исключительно растительной живностью, слизывая её длинным языком. Но при этом они абсолютно не умели лазать по трубчатым стволам, имея в наличие всего две цепляющиеся лапки на кожистом тельце. И чтобы как-то передвигаться с дерева на дерево, они придумали довольно забавный способ. Их организм вырабатывал, как продукт отхода, горючий газ, его-то зверушки и накапливали в нижней части своего толстого брюшка. И когда им надо было перебраться на новое пастбище, они резко сжимали брюшко, поджигая газ — получалась этакая реактивная тяга, силы которой с лихвой хватало как раз для перепрыгивания на следующий трубчатый ствол.
Что самое интересное, растительная живность каким-то образом распознавали в "прыгунах" опасность. И стоило такому "реактивному снаряду" особо неудачно совершить посадку, как верхушки трубчатых деревьев с громким шорохом взрывались шапкой, наподобие салюта, и вся растительная живность, медленно планировала к земле, как листва осенью. А "прыгуну" только и оставалось, что неподвижно сидеть, и ждать когда живой ковёр вновь займёт освободившиеся место.
Чудесные метаморфозы, произошедшие с трубчатым лесом, настолько ошеломили людей, что они, позабыв об осторожности, беспечно растянулись в цепь, и словно пребывая на прогулке, неспешно бродили гурьбой, с восторгом находя всё новые и новые удивительные формы жизни.
Такой прекрасный лес, неописуемо красочный, такой тёплый и живой, весь залит ласковым дневным светом и наполнен тихими успокаивающими звуками. Ну не может он таить в себе опасность! Не способно это райское место причинить вред!
Вот и расслабились десантники, а вместе с ними и разведчики, постепенно смешавшись со всеми остальными и точно так же раскрыв рот, любовались чудесами внеземного леса. А между тем местность-то немного изменилась...
Трубчатых стволов поубавилось, поверхность под ногами выровнялась, и всё меньше и меньше приходилось карабкаться по холмистым наплывам, что раньше порою шли один за другим, как гребни волн и ни одного ровного места вокруг.
Само собой шаг людей ускорился, став более уверенным. Нагрузки поубавилось, плечи расправились, и так стало легко! Ну, чем не прогулка...
Укол опасности, как смерч, враз разбросал все радужные мысли в стороны, вселяя тревогу.
Кирилл замер на месте, не понимая ещё, что его так могло насторожить. Он повертел головой по сторонам. Огляделся. Ничего. Вроде всё спокойно. Всё как всегда. Но что же тогда вызвало тревогу, обдав спину морозным ветерком?
"Мм... Бред, — помотал он головой, отгоняя наваждение. — Слишком много впечатлений, вот и мерещиться бог весть что".
Кирилл сделал шаг, и вдруг его осенило! Поверхность под ногами довольно непривычна: податливо маслянистая и обросла вся серо-зелёным мхом. Такая поверхность занимала пятачок в шесть метров, напоминая маленькое болотце, и Званцев уже пересёк его границу.
Он не знал насколько опасно это явление под его ногами, но что-то внутри него советовало поскорей убраться отсюда.
Кирилл медленно поднял правую ногу, отставил её назад, затем левую, и тут сбоку от него на зловещий пятачок вышли трое десантников и, как ни в чём не бывало, беспечно зашагали своей дорогой, приближаясь к самому центру болотца.
"Дурачьё! Куда они прутся?! Даже не обратили внимания на то, что у них под ногами".
Кирилл хотел было их уже окликнуть, как по маслянистой поверхности пробежала волна и, приподняв на миг сержанта, быстро сужаясь, устремилась к центру, прямо в сторону десантников.
-БЕГИТЕ! — только и успел прокричать им Званцев, как поверхность болотца взорвалась, расплёскивая тёмную жижу, и десяток шипов пронзили бедолаг насквозь. Невероятно, но они пробили бронекостюм, нанизав десантников, как шашлык на шампуры.
Кровь ручьями потекла по чёрным шипам вниз. Чокнутый костюм, продолжая бороться за жизнь людей, пичкал их всевозможными лекарствами, и те, находясь в агонии, издавай жуткий хрип, дрыгали ногами и руками, пытаясь соскочить с кольев. А снизу уже, бурля, ползла чёрная жижа. Повалил дым и, несчастные закричали ещё громче. Кислота! Кислота разъедала их вживую.
Несколько подоспевших десантников бросились несчастным на помощь, даже не сознавая, что всё уже кончено и что они сами могут угодить в смертельную ловушку.
-Назад! — прикрикнул на них Сайлус, подоспев к самому разгару. — Всем назад! Никому не приближаться! Я сказал назад! — кричал он, оттаскивая вместе с Кириллом десантников. Но те не слушали. Во-первых — они подчинялись только своему командиру, а во-вторых: в них сильно было развито чувство солдатской солидарности. Десантники не бросают своих, никогда! И если даже им уже не поможешь, то хотя бы можно постараться облегчить их уход и похоронить по-человечески.
Чем бы всё это могло закончиться — представить страшно. Если бы не Ямото. Подбежав к месту трагедии, он не стал пытаться образумить своих людей, а, быстро оценив обстановку, просто швырнул гранату, в самый центр болотца, резко пригибаясь. Прогремел взрыв и болотце вдруг с противным чавканьем, словно медуза, убралось в тёмное отверстие вместе с останками солдат.
Ямото смахнув с себя слизь, поднялся с колен и в бешенстве оглядел собравшихся в круг людей:
-Вы что, мать вашу, вытворяете?! Вы где находитесь, идиоты? — заорал он на бойцов. — Почему растянули строй? Вы что, ублюдки, на прогулку вышли?! Я вам покажу прогулку. Сержант Малютин — собрать людей и построить в шеренгу, — приказал Ямото, и уже обходя строй, придирчиво проверяя амуницию, отдал команду, от которой мог застонать любой. — Идём маршем целые сутки, без остановок и привалов. Больше никакого разгильдяйства. Вы у меня с ног валиться будете, а дурь я из вас вышибу. Отныне: строй не ломать, головой по сторонам не вертеть, глаза смотрят только в спину впереди идущего. Недовольных я лично, привяжу к одному из этих деревьев и оставлю подыхать. Всё! Сержант Малютин — замыкающий. Вперёд, шагом марш...
Последующие два дня ничем не отличались друг от друга. Уже никого не удивляли творящиеся вокруг чудеса, не притягивали взгляд трубчатые деревья и живность селящиеся на них. К тому же местность вновь стала труднопроходимой и вскоре на людей такая усталость навалилась, что хоть просто вой.
Солдаты валятся с ног. Сон перемешивается с реальностью. Порой спишь прямо на ходу. Появляется апатия абсолютно ко всему. На всё уже наплевать, только бы добраться до этого чёртового "Гелиоса", а потом сдохнуть от потери сил, потому что уже сон не приносит облегчения.
Лес, лес, лес. Куда не кинешь взор всюду эти трубчатые стволы. И эта бесконечная кора под ногами, то обрывается вниз оврагами, то вздыбливается ввысь холмами.
Надоело!
Всё уже надоело, до жути. А так хочется простора. Выйти, наконец, на какое-нибудь поле. Увидеть горизонт. Вздохнуть свободы и простора полной грудью и рассмеяться в лицо стремительному ветру, что вышибает слезы из глаз. Увидеть, наконец, чистое голубовато-фиолетовое небо, сливающееся с поверхностью у самого горизонта, и утонуть во всём этом величественном просторе, так чтобы душа взлетела ввысь и потянула за собой и тело.
Но нет...
Повсюду лес, лес и лес, и мечты остаются лишь мечтами. А этот, трижды проклятый лес, скоро сведёт с ума!!!
Шестые сутки в пути. Люди выдохлись и еле волочат ноги. Если бы не бронекостюм с его системой искусственных мышц, точно уже все попадали бы без чувств.
Но в подобных условиях и на чудесный костюм нельзя было полностью положиться. Он попросту уже не справлялся с нагрузкой, не говоря уже о людях, что не могли выдерживать поставленный перед ними темп передвижения до бесконечности. Слишком, слишком трудно давалась километры по пересечённой местности, где не было ни одного прямого легкодоступного участка. Но и останавливаться хотя бы на сутки отдыха, они тоже не могли себе позволить. И дело не в том, что спасательную экспедицию с нетерпением ждут колонисты. Подождут. Ждали же целых пятнадцать лет, и ещё подождут. А может и ждать уже некому, кто знает?
А вот что трубчатый лес не настолько дружелюбен к людям, как казался в начале экспедиции, демонстрируя свои чудеса — это становилось уже существенной проблемой.
Ямото, ни при каких обстоятельствах, не имел право терять своих людей. Даже потеря одного солдата, могло плачевно сказаться на всех остальных. Контингент-то у него был ограничен. Невероятно ограничен. Помощи и пополнения ждать неоткуда. Это не Земля, где только дай клич, и тебе на помощь выделят сотню, а то и тысячу людей сразу, десятки тысяч.
