В Ожидании

Слова отдавались болью где-то в груди, но Андрей продолжал говорить, вспоминая свои первые детские впечатления от прочтения этой истории.

— Ей было 20 лет, когда она ушла на фронт. Шла Великая Отечественная. У Гули был сын. Сейчас стало модно осуждать ее за это решение, мол, ушла воевать, оставив сына матери. О нем она должна была заботиться... Другие времена, другое восприятие. А тогда все, и Гуля в том числе, понимали, что если мы не победим — не будет о ком заботиться. Не будет страны. Не будет ничего. На фронте она была санитаркой. Скольких бойцов она перевязала и вынесла из боя под ураганным огнем — не счесть. Она погибла в 42-м, во время Сталинградской битвы.

— Видимо, геройски погибла?

— Более чем! — подхватила Лида. — Ее отряду было приказано захватить и удержать высоту. Ключевую высоту в том сражении. Та сторона, которая на ней закрепится, будет простреливать все вокруг. Это понимали и наши, и немцы, и дрались за нее как за последнюю пядь земли.

"Пядь земли", — мысленно повторил про себя Андрей. Вот еще одно объяснение того, почему он так привязался к Лиде. От многих ли подростков можно услышать подобные выражения? Многие ли ее сверстники вообще знают, кто такая Гуля Королева? Начитанной, образованной, стремящейся обнять весь мир Лиде, было уготовано большое будущее.

Поэтому он должен вытащить ее из Ожидания. Обратно, в мир живых!

— Наши отступали, — продолжил он. — Покатились обратно. Командира отряда убили, и Гуля поднялась и повела бойцов за собой. Она первой ворвалась в немецкие окопы на высоте. Она забросала их гранатами, и только от ее руки погибли пятнадцать немцев, среди которых были и солдаты, и офицеры. Она, уже раненная, припала к пулемету, и удерживала позицию до прихода подкрепления. Там она и умерла, на этой высоте, названия которой я уже не помню.

— Герой, — уважительно произнес Антон, — в самом деле герой. Как думаешь, может, я там с ней встречусь?

— Уверен, что встретишься! — улыбнулся Андрей.

До леса оставалось всего ничего. Скоро могли появиться собаки, а подставлять друзей под их клыки он не хотел.

— Дальше я сам.

Он остановился, и друзья помогли ему опуститься на землю.

— Сейчас, отдохну немного, и пойду дальше. Вон, уже тропинка видна.

— Не вижу, — вглядываясь в темноту, сказал Антон.

— И я не вижу.

— Должно быть, это еще одна привилегия незваного гостя Ожидания. Я вижу путь, по которому могу отсюда выйти, а вы — нет.

— Должно быть, так оно и есть.

В лесу, на краю темноты, что-то шевельнулось. Стражи леса были на своем посту и чувствовали приближение чужих.

— Лида, так о чем ты хотела сказать?

— Да, в самом деле... О "Четвертой высоте". Я хотела сказать, почему люди поднимались в атаку за такими людьми, как Гуля. Во всех книгах авторы обходятся общими фразами: "Показала своим примером", "Позвала за собой". Я поняла. Дело не в примере. Дело в человеке. Я просто, вдруг, представила себя на месте солдат того взвода, в котором служила Гуля. Бой, свист пуль, все по-пластунски отползают прочь от высоты, и вдруг девушка, которой бы еще жить да жить, любимица всего взвода, встает и кричит "За мной!" Я думаю, за ней бежали не во имя высоких идеалов, не во имя победы над врагом. А просто из желания обогнать, прикрыть, защитить, принять на себя пулю, предназначавшуюся ей. Потому что лучше умрешь ты, чем она.

— Знаешь, — неожиданно для себя перебил ее Андрей. — А я, пожалуй, поэтому сюда и вернулся. За тобой.

— А я поэтому из воды вышла, и на тараканов пошла! А я ведь еще тогда не знала, что ты можешь умереть, а я — нет. Знала бы — бежала бы еще быстрее!

— Знаете, ребята, — негромко сказал Антон, — я вам двоим просто тихо завидую!

— Тебя самого-то во имя чего на нож посадили? Защищал кого или свою честь отстаивал?

— Айфон я свой отстаивал! Дурак. Отдал бы, не сидел бы тут сейчас с вами, сентиментальными балбесами. Так нет же, "Их всего четверо, я боксер"... Кто ж знал, что им мой айфон нужнее, чем мне?

— А ты ведь мне сначала не понравился! — усмехнулся Андрей. — Держался так гордо, типа я круче всех.

— Так и ты мне не понравился. Пришел, раскомандовался. Но я когда увидел, как ты за Лидой в самое пекло полез, понял, под твоим командованием мы им, тварям, наваляем.

— Помоги встать!

Андрей схватился за протянутую руку и поднялся на ноги. Голова кружилась, мир вокруг расплывался. Боль сковывала движения, и хотелось только одного: лечь и лежать, ожидая прихода милосердного забвения.

— Занесите в кафе остальных. Мне страшно подумать, каково им сейчас. Насекомые сожгли их как древесный уголь!

— Занесем, не беспокойся! Ты, главное, сходи, подлечись и возвращайся.

Андрей поплелся к лесу, с трудом заставляя передвигаться отказывающиеся слушаться ноги.

— Андрей!

Лида догнала его, и остановилась...

— Андрей... На случай, если ты не вернешься...

— Вернусь!

— На случай, если не сможешь вернуться... Или Паромщики придут раньше... Знай, я... Я буду без тебя скучать! Я раньше не понимала... То есть понимала, но... Но не понимала. Никогда не говорила тебе... Я рада, что ты был в моей жизни!

— И еще буду, Лида!

На глаза наворачивались слезы... Мир мало того, что крутился, так еще и стал размытым и нечетким, тонущим в соленой влаге.

— Я вернусь! И я тоже очень рад, что восемь лет назад познакомился с тобой! Тогда еще совсем мелкой...

— Ты помнишь... Я тогда еще стихи читала...

— Я даже помню, какие именно стихи!

"Я и не знала, что в Санкт-Петербурге

Столько дворцов и красивых фигур!

Как же, наверное, счастливы люди,

Те, кто живет среди этих культур!"

— Уже и я-то их почти не помню! — рассмеялась Лида, сметая своим звонким смехом всю грусть расставания. — Моя первая поездка в Питер в семь лет... Так меня это впечатлило!

— Интересно, что ты сегодня Гулю Королеву вспомнила. Я подумал о ней тогда, когда впервые увидел тебя, восьмилетнюю малявку с простыми детскими стихами.

— Почему?

— Птицы клином улетают

В Африку, домой!

Африка для них душиста,

Африка им край родной!

До сих пор помню эти стихи из "Четвертой высоты". Ей тогда, наверное, тоже лет семь — восемь было. Вроде бы ничего общего, а чем-то ты мне напомнила тогда маленькую Гулю, жившую в моем воображении.

— Возвращайся!

— Вернусь!

Андрей двинулся дальше, к лесу, твердо зная, что вернется. Вернется и сделает все, чтобы спасти веселую и озорную девушку с бездонными голубыми глазами, чтобы вернуть ее в мир живых. А если не получится, то он хотя бы будет с ней рядом, когда она будет садиться в лодку Паромщика или на чем там прибудет этот таинственный персонаж, который отвезет Лиду к Свету.

Однажды он уже позволил близкому человеку уйти, не сказав ему самого главного. Больше он не собирался повторять эту ошибку.

— Пшли с моей дороги, — прошипел он стоявшим в тени деревьев стражам леса, прошипел сквозь зубы и сквозь боль. — Когда я не в настроении, могу и затоптать ненароком!

Собаки равнодушно взирали на едва стоящего на ногах человека, уходившему через дверь в свой мир. И, разумеется, не боялись его слов. Они вообще не умели бояться!

— Андрей?

Он выкарабкался из сна и сжал зубы, чтобы не закричать от боли. На момент перехода из Ожидания обратно в свой мир боль отступила, видимо поотстала немного, но теперь догнала и накинулась на него со всей силы.

— Андрей, что с тобой?

Как бы тебе объяснить, Даша... Я обгорел так, как будто дрался с самим Скорпионом из "Смертельной битвы". Обгорел там, в Ожидании, и теперь меня всего корежит...

— Нормально все, Даша... — прошептал он через силу, не поднимая на нее глаз. — Сейчас отпустит.

— Да что с тобой?

Боль отступала, уходила обратно, в мир, в котором она была рождена. Андрей сумел наконец-то поднять глаза, чтобы увидеть перед собой Дашу, и женщину, черты лица которой не оставляли сомнений в том, кем она приходится сестрам Кузнецовым.

— Привет, Даша. Здравствуйте...

— Марина Васильевна! — подсказала Лидина мама.

— Здравствуйте, Марина Васильевна! — заставил себя улыбнуться Андрей. — Я тут задремал немного...

— Немного??? Я тебя минут пять за плечо трясла, ты не реагировал.

Вот оно, значит как. Значит это не кошмар на улице Вязов. Значит, вырвать меня из Ожидания не может ничто, разве что я сам выйду оттуда через Дверь в свой мир.

— Ну, крепко заснул, значит.

Андрей вдруг сообразил, что он вот уже несколько минут разговаривает с двумя женщинами, и при этом все еще сидит, и поднялся на ноги. Благо, ноги уже вполне сносно держали его в вертикальном положении, разве что немного подрагивали. Слишком свежи были воспоминания о страшных ожогах по всему телу, об оторванном Лидином ухе, о сожженном, выжженном Яне и других детях.

— Тебе плохо? Ты так выглядел, когда проснулся... Как будто тебе очень больно.

— Спина болит, — соврал Андрей, — заснул в неудобной позе, вот старый перелом и проснулся.

Молчание. Марина Васильевна переглянулась с Дашей, чуть пожала плечами.

Черт возьми, да о чем они думают? Какое им дело до того, почему я сплю тут в коридоре, и почему меня так корежит? Там Лида без сознания, а они тут со мной лясы точат!

Он взглянул на часы. Одиннадцать сорок. Значит, проспал он почти два часа.

— Как Лида?

Даша опустила глаза.

— Также. Без сознания.

— Кома?

— Врачи называют это травматическим шоком. Это не кома, но и не сон.

— Недокома, верно?

— Можно и так сказать. Говорят, что если она очнется, то все будет хорошо.

— Что можно сделать? Какую-нибудь операцию? Хоть что-нибудь?

— Пока — только ждать. Дальше — будет видно.

— Можно к ней?

— Нет! — резко ответила за Дашу ее мама.

— Но вы же были у нее?

— Мы — были. Я ее мать.

— А я — ее друг! — вызывающе ответил Андрей. — И я должен быть рядом с ней!

— Андрей, успокойся! — Даша положила руку ему на плечо. — Но, в самом деле, тебе туда нельзя. Ты все равно ей ничем не поможешь!

— Пусть не помогу. Но я должен хотя бы постоять рядом с ней.

— Зачем? — снова подала голос Марина Васильевна. — Зачем тебе это?

Андрей хотел ответить, но не мог. Не мог облечь в слова все то, что чувствовал. Это ощущение безысходности, когда умирает дорогой твоему сердцу человек, а ты не просто не можешь ничего сделать, но не можешь даже постоять рядом с его кроватью и коснуться его руки. Быть может, в последний раз, пока эта рука еще теплая...

— Мне это нужно! — сказал он, в конце концов, не глядя собеседнице в глаза. — И Лиде это нужно! Просто поверьте!

Что-то изменилось в лице Марины Васильевны. Поняла? Вряд ли. Но что-то почувствовала.

— Кто вы моей дочери? — спросила она. — Кто она вам? Я не хочу думать, что...

— И не думайте! — отрезал Андрей. — Мы друзья. Давние хорошие друзья. И не важно, что я почти вдвое старше Лиды. Я помню ее еще вот такой, едва достающей мне до пояса, тогда я восхищался ей как ребенком, завидовал вам, думал о том, что когда у меня будет ребенок, я все усилия приложу к тому, чтобы воспитать ее или его, такой как Лида. Сейчас я восхищаюсь ей как человеком. И до сих пор остаюсь при том же мнении, что сложилось у меня восемь лет назад. Вы вырастили потрясающую дочь. И я готов сделать все, что смогу, чтобы помочь ей сейчас. Ей и вам.

"Все ли?" — шепнул в подсознании противный вкрадчивый голос. — "Готов ли ты еще раз увидеть, как Лида будет корчиться в пламени? Готов ли ты сам гореть за нее? Готов ли навсегда остаться в Ожидании, предприняв еще одну попытку спасти ее?"

"Готов!" — мысленно ответил Андрей и затолкал обладателя голоса обратно в глубины разума.

Но что-то холодное уже ворохнулось под сердцем. Страх. Страх, что в следующий раз он не выйдет победителем в схватке с Очищающими. Что его накроет огненным залпом огнедышащего таракана, и его обгоревшее дочерна тело так и останется на песке Ожидания! Лида в этом мире может испытывать боль. Он же, помимо этого, может еще и умереть!

Нет. Потом. Обдумаем это потом. А лучше — вообще не будем обдумывать.

— Расскажите, как вы познакомились? — попросила Лидина мама.

— А вы поможете мне пройти к ней? Я боюсь, что меня одного к Лиде могут и не пустить, я ведь даже не родственник. А с вами — пустят.

— К ней пускают только по одному...

— Хотя бы на пару минут!

— Хорошо! — сдалась она, и с облегчением вздохнул не только Андрей, но и Даша. Видимо, ей этот разговор, как и мамина позиция, тоже совсем не нравился. — Пойдемте!

Воображение рисовало Андрею палату интенсивной терапии совсем иначе. Видимо, сказывались многочисленные просмотренные голливудские фильмы, в которых жертва автокатастрофы обязательно опутана проводками и обклеена датчиками, а подле нее стоит аппарат вентиляции легких и датчик сердечного ритма.

Ну ладно, вентиляцию легких опустим, Лида дышала сама. Ее грудь поднималась совсем чуть-чуть, но поднималась и делала это размеренно. Но как же кардиограмма? Глядя в окно палаты, Андрей спросил об этом у врача.

— Ну, так у нее же с сердцем все в порядке. Внутренних повреждений нет, ударилась она только головой! — внезапно принялся оправдываться врач, еще минуту назад отказывавшийся пропустить к Лиде ее двоюродного брата, прилетевшего из Иркутска едва только узнав о трагедии. Именно так Андрея представила Марина Васильевна, потому как пропустить к больному могли только родственников.

Еще один типичный больничный бред. Лежи сам Андрей в больнице в тяжелом состоянии, он бы куда сильнее обрадовался Лиде или даже Даше, с которой они до сегодняшнего дня не виделись и не созванивались года три, нежели своему двоюродному брату. Родственники, они такие родственники... Лиде с Дашей повезло, они были такими разными, практически прямыми противоположностями друг друга, но при этом были настоящими сестрами, не разлей вода. В жизни Андрея его родня появлялась только при необходимости помочь кому-то с переездом или и вовсе занять денег...

— Я может быть чего-то не понимаю в медицине, — заговорил Андрей, и сам поразился тому, как низко и угрожающе прозвучал его голос. — Поэтому поправьте меня, если я не прав... Но разве сердце может остановиться только от повреждений самого сердца? Разве оно не управляется в конечном итоге, мозгом? А именно мозг у Лиды, насколько я помню из ваших объяснений, и пострадал...

— Да просто места в реанимации у нас нет! — воскликнул врач. — А ваша девочка не в таком тяжелом состоянии, как остальные шестеро, что там сейчас лежат! Вот мы ее и положили сюда.

Андрей тяжело вздохнул. Знакомая ситуация, про подобное он слышал уже не раз. Россия, что тут скажешь.

— Ей даже лучше здесь, — добавил доктор. — Двухместная палата, человек на соседней кровати предупрежден, что в случае чего нужно срочно звать меня. Тишина, покой, вас опять же пропустить могу. В реанимацию вы бы не попали, туда просто нельзя. А так... Вдруг ваше присутствие поможет? Я не раз такое видел.