Дом

О том, что оно хочет убить и их.

О том, что они должны убить его первыми.

О том, что амулет должен им помочь.

Долгая беспокойная ночь.

Стук капель дождя по крыше дома.

Стук капель воды...

Шелест травы за окном.

Звук дыхания убийцы...

Кошачий концерт под окнами.

Они чувствовали чужого...

Крепкий сон, не отягощенный кошмарами.

Под защитой амулета...

Они ехали в автобусе молча. Паша "висел" на поручне, Мина "висела" на нем. Или сила амулета постепенно сходила на нет, или на давку в переполненном автобусе он просто не мог оказать никакого влияния.

Но его силу они все же ощутили, и, теперь, верили в нее и не боялись. Не боялись самого амулета, косвенно ставшего виновником стольких бед. Он и в самом деле был создан для того, чтобы защищать... И в самом деле оправдывал свое предназначение.

Что, если не сила амулета, толкнула Мину к ее отцу, когда он уже готов был испить отравленной воды? Кто, если не он, пытался помочь им, приняв облик мертвого Сергея — водителя мотоцикла? Кто отвел направленное на них колесо потерявшего управление "Урала"? Как еще можно было объяснить тот факт, что этим утром Минины родители даже не вспомнили о ночном происшествии, но покорно пили лишь купленную в магазине "Чистую воду"?

Амулет оберегал их.... Как мог. Вопрос о том, кто окажется сильнее, амулет, или тот, кто охотится за ним — не стоял. Стоял другой — как долго будет промахиваться нацеленная на них черная рука? И как отразить этот удар?...

— Может все же вернем его? — в полголоса спросил Паша, когда автобус подъезжал к "юбилейному" микрорайону, к остановке, в полусотне метров от которой и стоял заброшенный дом. — Дом получит то, что искал, и оставит нас в покое?

— Мы об этом уже говорили. — непривычно холодно ответила Мина, — Может оставит, а может и нет. Не мне, тебе было сказано, что ему понравилось убивать.

— Да может никто и не говорил мне этого! Может у меня крыша поехала от того, что на меня шел труп! — Паша понизил голос до шепота, но стоявшая рядом девушка все равно бросила на него подозрительный взгляд, — Может совпадение это все, а? Ну как ОН мог убить тех двоих? Ладно, пусть проползти по канализации под городом и капнуть нам в воду ядом это существо и могло, но не управлять же мотоциклом? Нет?

— А ты вспомни самоубийство Тани. Той девочки, что вскрыла себе вены у нас на глазах. Разве бритва порезала ей запястья? Нет. Таня сделала это. Осмысленно и направленно.

— Ты даже имя ее знаешь!

— А ты разве нет? — удивление Мины было настолько искренним, что Паша поневоле опустил глаза в пол. В самом деле, почему она знает, а он нет? Они, ведь, должны быть равноправными участниками в этой игре.

— Черт с ним. — буркнул Паша. — Она была доведена до отчаяния. А те двое? С ними все было в порядке.

— А ты откуда знаешь?

Еще один весомый аргумент, отбивающий всякую охоту спорить.

— Хорошо, зайдем с другого конца. — продолжал он после короткой паузы, — Задумайся, что мы можем сделать?

— Не знаю. — ответ обескураживал. Она не сказала, по сути, ничего, но смотрела на Пашу так, словно бы только что дала ответ на все мучающие его вопросы.

— Спалим этот чертов дом?

— Может быть.

Автобус надсадно взревел, взбираясь на высокую гору, отмечавшую въезд на "Снегири", и помчался вперед, набирая скорость. В просвете между головами впереди стоящих пассажиров Паша видел, как небо несется им навстречу, и как оно сменяется видом пятого микрорайона, когда автобус, наконец-то, одолел подъем. В наивысшей его была остановка, а дальше начинался небольшой спуск.... Паша инстинктивно приготовился к тому, чтобы удержать равновесие, когда водитель станет тормозить, "причаливая" к остановке, но автобус на всех парах пролетел мимо, хоть и вильнул боком вправо, словно намеревался швартоваться но резко передумал.

— На Курчатова остановите! — крикнул кто-то впереди, — Я же просил!

Набирая ход автобус несся под горку, пусть и не такую крутую, как та, на которую он только что забирался, но все же...

Тихие голоса пассажиров, бывшие еще минуту назад лишь фоном для мерного рокота двигателя, теперь стали громче. Своим нарастанием эти голоса напомнили Паше муравейник, на который дохнуло дымом — сначала в панику ударяется один муравей, затем он сталкивается с другим, передавая свой испуг ему, затем с третьим, и так далее. Концовка всегда одинакова — весь муравейник, каким бы сонным он ни был, оживает. Муравьи начинают носиться по нему со страшной скоростью, деловито готовясь к приближению опасности. Таскают коконы поглубже, уводят матку, чтобы ту не опалило огнем. Интересное зрелище.

Захваченные же врасплох люди, являют собой куда менее приятную картину. Если муравьи начинают действовать осмысленно и слаженно, то люди же, как раз наоборот, теряют последние капли сознания. Даже инстинкт массы — "Делай, как все", пасует перед инстинктом самосохранения, кричащим "Спасайся любой ценой".

— Что происходит? — подскочила с сиденья полноватая женщина.

— Почему мы не остановились? — женщина возле дверей уже готова перейти на испуганный визг.

— Эй, шеф, что за херня? — перевел ту же фразу на традиционный русский матерный стоявший неподалеку мужчина.

Мина лишь крепче вцепилась в Пашину руку и вопросительно взглянула на него. Ее взгляд он понял однозначно — "Ну, теперь то ты уверен в том, что он не перестанет убивать?"

Автобус тряхнуло — на полной скорости он налетел на какую-то кочку. Где-то в первых рядах завизжала девушка, которой тут же вторила почти вся женская половина автобуса. В тот же миг машина резко приняла влево, отчего весь салон практически размазало по окну.

— Тормоза не пашут! — гаркнул водитель, отделенный от пассажиров лишь нехитрой конструкцией из металлических балок.

— Тормози ручником! — отозвался кто-то из салон, в общем визге и гомоне еще не потерявший голову.

Оттолкнув мужчину, пытавшегося пролезть вперед, Паша вновь взглянул на Мину. Боится, или нет? Верит ли в чудесную силу амулета, который должен был спасти их от гибели и сейчас?

Да, она боялась. Бледная, дрожащая, перепуганная насмерть. Но в ее глазах не было паники, а с губ срывались лишь неслышные слова, вместо криков о помощи, уместных в этой ситуации. Слова молитвы. И Паша был абсолютно уверен, что молится она отнюдь не Иисусу Христу.

Он и сам был напуган не меньшее ее — сердце его готово было выскочить из груди, словно у испуганного птенца в каком-нибудь мультфильме "а-ля Дисней". Пожалуй, больше всего в жизни он боялся оказаться в ситуации, которую не мог изменить. Если ты за рулем автомобиля, и у тебя отказывают тормоза, то ты, по крайней мере, сам отвечаешь за свою жизнь. Ты можешь въехать в столб, попытавшись смягчить удар, можешь попытаться поставить машину боком, и так далее. Но если за рулем не ты.... Тебе остается лишь молить Бога о том, чтобы тот, кому ты вверил свою жизнь, оказался асом и смог справиться с ситуацией.

Когда за себя отвечаешь ты сам — ты не боишься. У тебя просто не остается на это времени и сил. Ты испугаешься уже после, когда опасность будет позади. Но когда за рулем кто-то другой.... Страх, не просто страх, а страх бездействия и обреченности, пробирается глубоко в твою душу.

Автобус накренился влево, на полной скорости проходя поворот, а затем вновь резко вильнул, должно быть, обгоняя кого-то, сопровождая это оглушительным гудком.

— Держись — прошептала Мина, крепко вцепившись и в Пашу и в поручень.

Он не успел спросить, откуда она знает, что что-то произойдет именно сейчас. Мысль о том, что он снова выброшен из этой игры на обочину, лишь промелькнула в его подсознании, отозвавшись легкой, какой-то детской обидой.

— Держитесь! — крикнул водитель, отпуская руль и резко, двумя руками, рванув ручной тормоз.

Корпус автобуса отозвался надсадным гулом и скрежетом — металл сетовал на жестокую жизнь, в которой ему достаются все горести и невзгоды. Пассажиров по инерции бросило вперед, да так, что стоявшие впереди не сумели удержаться и саданулись о лобовое стекло, влетев в импровизированную кабину "ПАЗика".

Чувствуя, что сила, увлекающая его вперед, вот-вот оторвет ему руки, Паша отпустил поручень, надеясь лишь на то, что пассажиры впереди посодействуют максимально возможной мягкой посадке. Его, словно снаряд, швырнуло вперед, впечатывая в толпу людей. Охнула Мина, врезаясь головой ему в живот и получая ощутимые толчки сзади.

Автобус занесло при торможении и он, оставляя черные следы сгоревшей резины, замер, перегородив дорогу.

Сила, увлекающая людей вперед, резко сошла на нет, и, последним толчком, бросила их назад, в объятия тех, кто стоял дальше всех, и сумел удержаться на ногах. На долгое мгновение в салоне воцарилась гнетущая тишина — люди прислушивались к собственным ощущениям, пытаясь понять, живы они еще, или нет, а затем истерзанный автобус наполнился тяжелыми стонами и оханьем.

— Цела? — спросил он Мину, помогая ей подняться на ноги.

— Кажется цела. — неуверенно ответила она.

Судя по тому, что никто не кричал, серьезно пострадавших, кажется, не было вообще. Интересное свойство человеческой натуры — если мы видим кровь на лице соседа, то поднимаем крик, зовя на помощь. Если то же самое случается с нами, то мы лишь удивленно смотрим на окровавленные руки, которыми только что провели по лицу, и, словно в ступоре, абсолютно спокойно просим соседа дать носовой платок.

— Все живы? — запоздало спросил водитель, выглядывая из-за своей "ширмо-кабины" и помогая молодому парню подняться на ноги после удара о лобовое стекло, которое, по счастью, даже не треснуло.

— Да живы, живы! — буркнул кто-то впереди — Ты дверь лучше открой, хочу ступить на твердую землю.

Эти слова немного разрядили атмосферу в салоне, и люди, громко переговариваясь, двинулись к выходу, на ходу обмениваясь впечатлениями о происшедшем. Если секунду назад автобус у которого отказали тормоза, казался пассажирам их последним в этой жизни пристанищем, то сейчас, когда опасность миновала, она превратилась в интересное приключение, о котором не стыдно будет рассказать родным за ужином. Что ни говори, а полностью человек не взрослеет никогда.

Мина и Паша выбрались из автобуса в числе последних, ни на секунду не отпуская поручни — ноги дрожали так, что готовы были вот-вот подкоситься. Все так же осторожно они направились в сторону Пашиного дома.

— Может, это было случайностью? — спросило Паша через несколько минут молчаливой ходьбы, — ну бывает же, тормоза перед выездом не проверил....

— Нет. — отрезала Мина. — Я точно знаю, что нет.

— Откуда?

— Отсюда. — лаконично ответила она, указывая на пакет в своей руке, в котором лежал амулет.

"Естественно! Откуда же еще!"

Дорогу до дома, которая обычно отнимала у Паши не больше десяти минут, они прошли почти за полчаса, держась в стороне от домов, громадными петлями обходя канализационные колодцы, и постоянно оглядываясь по сторонам. Мало ли, откуда ждать опасности.... Черная жижа выплеснется из-под земли, или прольется на голову откуда-то сверху, из раскрытого окна? Или машина с отказавшими тормозами снесет их со своего пути, словно игрушки. Кто знает, что еще предпримет таинственное нечто, желающее им смерти?

Какое-то время им обоим придется пить исключительно воду в бутылках, купленную в магазине. С опаской подходить в канной, или туалету, тщательнейшим образом мыть посуду. Что дальше? Забраться под плексигласовый колпак и не высовываться до конца жизни? И Мина и Паша думали об одном и том же, понимая, что долго так не протянут...

Вот только Мина уже точно знала, что нужно предпринять. Знала об этом от амулета, который теперь почти непрерывно говорил с ней. Оставалось лишь подвести к этой мысли Пашу.... Так, чтобы он думал, что инициатива исходит от него. Что он лично придумал, как расправиться с преследователем. Эта задача не казалась ей сложной, так как мимолетом он уже высказывал эту идею.

Сжечь дом! Спалить его дотла!

— Амулет больше ничего тебе не говорил? — спросил Паша, когда они подошли к дому.

— Нет. А что?

— Ну, не предупреждал, больше, об опасности?

— Нет.

— Тогда.... Хотя знаешь, пойдем, лучше, пешком.

Мина рассмеялась, впервые за этот день.

— Я думаю, можно, все-таки, поехать на лифте. Уж очень неохота идти пешком на твой седьмой этаж.

Пашиных родителей дома, естественно, не было, вернуться с работы они должны были не раньше шести, поэтому, едва переодевшись, сбросив с себя одежду, впитавшую в себя пыль пяти районов и даже пригорода, Паша уселся за компьютер, запуская карту Новосибирска.

— Вот он, этот дом... — пробормотал он, выведя на экран "юбилейный", — А вот девятиэтажка рядом с ним...

— И что? — Мина придвинула свой стул к нему и теперь заглядывала через его плечо на монитор.

— Как что? Ты сама видела, какое впечатление производит этот дом. Загадочное, завораживающее.... Заинтересовывающее! А жильцам этой девятиэтажки он должен быть виден из окна. Они должны знать о нем хоть что-нибудь. Когда и почему выселили жильцов, готовя дом под снос, когда там случился пожар, и так далее. Быть может, узнаем какие-нибудь интересные слухи.

— И чем это нам поможет?

— Тебе — ничем. — съязвил Паша, — Ты напрямую общаешься с амулетом. А я до сих пор гадаю, схожу я с ума, или за мной и вправду гоняется дух заброшенного дома.

На последние его слова Мина не обратила внимания. Ее поразило лишь одно....

— Так он не говорит с тобой? — ахнула она. — Амулет?

— Нет! Не говорит!

— Но ты же слышал голоса там, в доме?!

— Слышал. И видел, как погибла та девочка, Таня. Но это не означает....

— ...Что ты понимаешь, что происходит. — закончила за него Мина. — Неужели в тебе так мало рена?!

— Чего во мне мало?! — Паша, сидевший до этого вполоборота, повернулся к ней лицом.

— Не важно. — Мина поникла и встала со своего места. — Занимайся своим делом. Ищи тех, кто что-нибудь знает. Мне ты теперь все равно не поверишь.

— Нет, постой! Ты ответь, чего там во мне мало? — но Мина уже скрылась за дверью и зашуршала пакетом, видимо доставая свой амулет.

— Дьявол! — выругался он, и, отчаявшись добиться чего-то от Мины, углубился в дебри телефонной базы и адресного стола, разыскивая имена и телефоны жильцов интересующего его дома.

— Черт! А ведь можно же еще проще! — воскликнул он, "пробив" по базе нескольких человек. — Просто "пробить" сам дом! Найти тех, кто в нем жил. Быть может, удастся найти их через родственников?

Этот поиск не дал ничего. Видимо в его версии "Адресного стола" этот дом уже просто списали со счетов, как ненужный хлам. Зато запрос по соседней девятиэтажке вывел Пашу на вполне определенных людей с определенными телефонами.

Он позвонил, выбрав наугад один из них.

— Здравствуйте. А Руфину Ивановну я могу услышать?

— Это я. — милый женский голос. Судя по сведениям из "Адресного стола", ей пятьдесят семь.