| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Тише-тише, — прогудел сзади посмеивающийся генерал Гласс. — Никто тебя и твой орден обижать не собирался. Непривычно, вот и все.
— Ладно, — фыркнула Лави. — Действительно, чего это я так разошлась?
— Пора, — подошел к ним Никита.
Он пожал руки маршалу с Кавином, улыбнулся и шагнул в гиперпереход. Лави чмокнула деда в щеку и поспешила вслед за мужем. Генерал Гласс помахал рукой друзьям, набычился и последовал примеру Аарн. За ним шли полковники. А потом уже Рен с Ником. Гиперпереход схлопнулся.
— И что ты об этом думаешь? — спросил маршал задумчиво смотрящего на стену Кавина.
— Что-то тут не так, — мрачно ответил начальник штаба. — Такими встревоженными я Никиту и Ника ни разу не видел. У них какие-то большие проблемы, голову ставлю!
— Я пришел к тем же выводам, — вздохнул старик. — Скажу одно — если вдруг у нас попросят помощи, поможем. Вопрос в другом — что именно происходит? Когда будут готовы следящие станции и гиперперехватчики? Я хочу внимательно следить за происходящим в галактике. Нельзя больше быть слепыми и глухими.
— Думаю, через полгода запустим хотя бы одну станцию и пару гиперперехватчиков. По крайней мере, эфир прослушивать сможем на всех диапазонах.
— И то дело, — кивнул маршал. — Кстати, Лави мне многое рассказала о внутренней структуре ордена и мне кажется, что кое-что мы может позаимствовать и для себя.
— А ну-ка, а ну-ка, — заинтересовался Кавин, садясь за стол и наливая себе немного виски. — Внимательно тебя слушаю.
Маршал вздохнул, тоже сел и принялся рассказывать. По мере его рассказа брови начальника штаба то хмурились, то приподымались. Он напряженно о чем-то размышлял, одновременно быстро чертя на листке бумаги одному ему понятную схему. Потом поднял глаза на маршала и медленно опустил веки, соглашаясь с его выводами. Старик только усмехнулся — с Кавином они уже много лет понимали друг друга почти без слов и в тандеме всегда выдавали отличные результаты. Оставалось надеяться, что и в этом случае будет так же.
Шипение открывшегося люка заставило поежиться. Но тридцать вторая ничем не выдала своего страха, внешне она была совершенно спокойна и уверена в своих силах. Впрочем, остальные выглядели не менее спокойными. Только лицо двадцать шестой подергивалось. Всем было понятно, что двадцать шестая — отработанный материал и уже сегодня будет утилизирована. Понимала это и она сама, не собираясь сдаваться без боя. Хотя прекрасно знала, что никто с ней драться не станет, попросту пристрелят издали как взбесившуюся собаку. Снова наступил момент, когда за воспитанницами питомника пришли. Куда их забирают? Зачем? Почему одних берут, а других убивают на месте? Ни одна из девушек не знала ответов на эти вопросы, но каждая хотела жить. Потому всегда стремилась быть первой, старалась исполнять все приказы надзирателей как можно лучше. Выяснять отношения между собой в питомнике строго-настрого запрещалось, наказание за драку было страшным. Можно было живьем попасть в кислотный утилизатор, а такой смерти не пожелаешь самому лютому врагу. И каждая из номерных вне зависимости от личности, управляющей телом на сей раз, держалась в рамках. Но исподтишка гадила остальным как могла.
— Все готово, господин... — лебезил перед кем-то невидимым старший надзиратель. — Воспитанницы построены и ожидают.
— Заткнись, — ответил холодный, уверенный в себе мужской голос. — Не слепой.
Если бы в небольшой вестибюль попал кто-нибудь посторонний, то был бы немало изумлен. Зрелище было странным, почти невероятным, казалось фантазией какого-то старого извращенца. Около стены по стойке смирно застыли пятнадцать обнаженных, черноволосых девушек. Абсолютно одинаковых девушек, до последней черточки лица, до последнего изгиба тела одинаковых. Они быть столь красивы и утонченны, что походили скорее на легендарных эльфиек, чем на женщин из рода людей. Огромные зеленые глаза, фигуры богинь, распущенные волнистые волосы до пояса. Только вот взгляд каждой был взглядом затравленного звереныша. В прекрасных зеленых глазах полыхала ненависть ко всему миру, который настолько жесток к ним. И ужас, непередаваемый словами ужас. Ни одна из этих девушек за всю свою жизнь ни слышала ни от кого даже доброго слова. За малейшую провинность следовало жестокое наказание. Если какая не сдавала тестов на интеллектуальное или физическое развитие, то жизнь такой неумехи обрывалась в тот же день на глазах у остальных. Эта группа была не единственной в этом непонятном питомнике. Около пяти сотен точно таких же девочек и девушек от пяти до пятнадцати лет жили здесь. В их жизни не было ничего, кроме учебы, тренировок, тестов и наказаний. Ни одна не знала почему она тут, для чего их учат, к чему готовят. Но к чему-то ведь готовили, однозначно готовили. Имен у них тоже не было, только номера. Запрещалось даже давать друг другу прозвища. Когда очередной группе исполнялось четырнадцать, приходил загадочный господин. Он внимательно осматривал девушек, отбирал двоих-троих, еще нескольких оставлял на дополнительную подготовку, а оставшихся отдавал в полное распоряжение надзирателей. Что те творили с не оправдавшими надежд, рассказать было бы трудно. В живых ни одна из них не оставалась и умирали девушки очень нелегко, испытав перед смертью все муки ада. Это происходило на глазах младших, даже пятилетних крох заставляли смотреть.
Тридцать вторая молча ожидала главного события в своей жизни. Она очень долго готовилась к этому событию, тайно готовилась, наблюдая и анализируя кого брали, а кого нет. Помнила качества всех воспитанниц старших групп и знала чего ожидать от каждой. И готовила себя к испытанию, в случае необходимости меняя личности, как перчатки.
"Да все равно не возьмут! — взвизгнула Злюка".
"Молчи, если жить хочешь, — спокойно ответила Умница, контролирующая на данный момент тело. — Не вздумай перехватывать контроль, все вместе подохнем".
"Она права, — поддержала ожидающая своего часа Убийца. — Сиди и не рыпайся".
"Да ладно вам... — пробурчала Злюка. — Я же не эта дурочка мечтательная. Достало просто все..."
"Ведьма, ты готова? — спросила Умница".
"Да, — отозвалась та, послав остальным довольный волчий оскал. — Нас им удавить так просто не получится. Я тут парочку сюрпризов на всякий случай подготовила..."
"Смотри, чтобы из-за твоих сюрпризов нам туго не пришлось, — фыркнула Хитрюга. — То-то старший надзиратель долго искал, кто его в отхожую яму спихнул. Скажи спасибо, что на семнадцатую, мир праху ее, подумал..."
Ведьма ехидно захихикала. Все остальные насторожено наблюдали за ней. Все, кроме спящей мечтательной Дурочки, которой очень редко позволяли просыпаться. Эта неприспособленная к жизни личность способна была за один день напрочь уничтожить все, сделанное остальными за годы. После пары экспериментов ее усыпили и не давали просыпаться, пичкая нужной информацией во сне. Если бы не то обстоятельство, что именно Дурочка должна была стать основной личностью, то ее бы давно растворили. Но, увы. Приходилось мириться с ее мечтательностью, верой в совершенно невероятные вещи и непроходимой глупостью. Ну что такое, скажите на милость, любовь? Что обозначает сие понятие? Или дружба? Или доброта? Разве такие вещи бывают? Нет, естественно. А эта идиотка верит в них. Противно даже.
Из-за угла вынырнули телохранители господина и быстро заняли заняли ключевые точки. Бывало так, что кто-нибудь из сошедших с ума воспитанниц пытался напасть на господина и такого больше повториться не должно было. Потому девушек держали под прицелом плазмеров. В стороне было видна инфокамера, транслирующая происходящее в этом вестибюле остальным воспитанницам. Зачем это делалось? Ни одна не понимала. Тридцать вторая сделала для себя вывод, что этим господин пытался чего-то добиться от них. Как казалось Умнице с Хитрюгой, они сумели понять, чего именно. По крайней мере, надеялись, что поняли. Ошибка ведь будет стоить жизни.
Послышались чьи-то шаги и в вестибюле появился высокий мужчина с седыми висками, одетый в темно-серый костюм тармиланского псевдошелка. Бриллиантовый узор на щеке принадлежал одному из высших аристократов княжества. Хотя год назад у господина этого узора не было. Лицо его было спокойным, немного вытянутым, нос прямым, короткие волосы черными с проседью. Серые, внимательные глаза скользнули по замершим у стены девушкам и сощурились. Взгляд каждой воспитанницы источал физически ощутимую ненависть. И ужас. Смертельный ужас, что ее не возьмут и она станет очередным примером для нерадивых. Господина сопровождал одного с ним роста мужчина помоложе, лет тридцати пяти, может быть сорока, несший в руках небольшой биокомп. Его аристократическая невозмутимость дала трещину и он избегал смотреть на обнаженных девушек.
— Ну что, Лоех, — повернулся к секретарю господин, — как думаешь, попадется нам сегодня что-нибудь стоящее? Или опять сплошные пустышки?
— Не мне судить, — отозвался тот, смотря в пол, сегодня ему отчего-то было до боли жалко несчастных четырнадцатилетних девочек, не видевших в своей жизни ни единого светлого мгновения.
— Жалеешь их? — приподнял брови господин.
— Да, — мрачно ответил Лоех, дернув щекой. — Я же человек, в конце концов. Слишком это жестоко.
— Понимаю, — на мгновение потеплели глаза его сюзерена. — И рад, что ты сумел остаться человеком. Но сам права на жалость не имею. При другом воспитании мы не сумеем получить ту единственную, которая нам нужна.
— Извините меня, — склонил голову секретарь. — Все понимаю, но трудно смириться когда видишь их...
— Ничего, — позволил проскользнуть по губам легкой улыбке господин. — Справишься. Не первый год тебя знаю. Ты меня еще ни разу не подводил. Надеюсь, Лоех, что так будет и дальше.
Ренни кивнул. Почему-то господин граф предпочитал называть его вторым именем. Впрочем, какое это имеет значение? Важно то, что единственной их надеждой на победу были эти вот несчастные девочки. Странно, но факт. И жалость придется упрятать куда подальше, чтобы не мешала делу.
Тридцать вторая внимательно слушала малопонятный разговор и подсознательно ощущала, что не ошиблась. Господину нужны от них какие-то конкретные качества. И эти качества могли возникнуть только у тех, кто воспитывался в условиях, подобных здешним. Умница немедленно начала многовариантный анализ по методу Касита с новой точки зрения, Хитрюга подбрасывала ей темы для размышления, поворачивая каждую то одной, то другой стороной, а Злюка выступала адвокатом Проклятого, осмеивая все их потуги. Убийца и Ведьма молчали, внимательно наблюдая за всем вокруг и готовясь перехватить контроль над телом в случае необходимости. Дурочка спала.
Господин не спеша двигался мимо шеренги девушек, внимательно осматривая каждую. Правда, в некотором отдалении по настоянию охраны. Добравшись до двадцать шестой, от обратил внимание на дергающиеся губы девушки. Она с ненавистью и обреченностью смотрела на мучителя, понимая, что все, ее короткая жизнь пришла к своему завершению. И оказалась права.
— Почему здесь некондиционный экземпляр? — холодно спросил господин у старшего надзирателя.
— Но она по тестам одна из лучших, — попытался возразить тот, бледнея.
— Не умеет владеть собой. В брак.
— Будь ты проклят, сволочь! — вскрикнула в отчаянии двадцать шестая. — Когда-нибудь тебя заставят заплатить за всех, кого ты убил!
— Когда-нибудь, да, — спокойно ответил господин. — Но это будешь не ты. Убрать ее!
Кто-то их охранников поднял плазмер и голова двадцать шестой разлетелась на куски, забрызгав соседок кровью и ошметками мозга. Но ни одна из девушек не пошевелилась, как будто не произошло ничего необычного. Тридцать вторая стояла так же спокойно, однако Хитрюга отметила, что щека господина почти незаметно дернулась при словах двадцать шестой и тут же сообщила об этом Умнице для внесения нового параметра в модель. Та немедленно изменила режим сходимости и внутренне довольно хмыкнула. Вот теперь все сходилось! Господину все это не доставляет никакого удовольствия, он ни в малейшей степени не является садистом, попросту добиваясь чего-то своего, и ради этого пожертвует чем и кем угодно.
— Кто-нибудь из вас видит перед собой что-нибудь необычное? — негромко задал господин традиционный вопрос.
Он задавал этот вопрос на каждом выборе. Но что он имел в виду, не понимала ни одна из девушек. Ведь перед ними ничего не было. Лучше уж промолчать, чем лгать. За ложь наказывали очень страшно и ни одна не была столь глупой, чтобы солгать.
"Чего он хочет? — немного раздраженно спросила Умница".
"А пусти-ка, я посмотрю, — потянулась вверх Ведьма. — Что-то я такое вижу..."
"Иди, — заинтересованно ответила Умница и уступила той контроль над телом, сменив временную константу".
Ведьма поднялась еще выше и довольно оскалилась. Неужели ни одна дура не видит этого разноцветного клубка нитей прямо перед ними? Непонятно. Ничего, сейчас она устроит господину маленькую пакость. Ехидно захихикав, Ведьма протянула невидимые руки и преобразовала клубок нитей в большой, пульсирующий разными цветами кукиш. Пусть подавится, гад такой! Господин вдруг резко остановился, глаза его расширились, от лица отлила кровь.
— Кто из вас это сделал? — холодно спросил он. — Лучше признавайтесь сразу.
Девушки испуганно смотрели на него, не понимая, что он имеет в виду.
"Снова твои поганые шуточки, сука! — рявкнула Умница, выдирая у Ведьмы контроль над телом. — Ты же нас погубила!"
"Сама сука! — отозвалась та. — Наоборот, мы его теперь интересуем! Сама подумай своей умной башкой. Я же за много лет первая, кто мало того, что увидел его клубок, но и изменил его!"
"Она права, успокойся, — одернула Умницу Хитрюга. — Это наш шанс. Быстро проведи анализ".
Та ничего не ответила, полностью задействовав все резервы мозга.
"Да, я ошиблась, — сказала она через пару секунд. — Надо признаваться".
— Это сделала я, господин, — ступила вперед тридцать вторая.
— Да? — приподнял он левую бровь. — А если так? Как ты ответишь?
"Ведьма! — в панике взвыла Умница. — Бери контроль!"
"Уже!"
Увидев вместо кукиша белую стену, окружившую господина, Ведьма только оскалилась. Внутренне, конечно. А затем осторожно приклеилась к этой стене, становясь ею. И тут же преобразовала защитную стену в ее противоположность. Секретаря вдруг притянуло вплотную к господину, он испуганно вскрикнул, попытался вырваться, но силовая хватка Ведьмы держала крепко.
— Наглая девчонка! — фыркнул господин. — Но молодец. А так?
Стена мгновенно превратилась в переплетение нитей, рванувшихся к тридцать второй. Резкая боль ударила по нервам, нити коконом опутали девушку, принявшись душить. Для постороннего взгляда ее вдруг взметнуло в воздух что-то невидимое. Ведьма с ненавистью скрипнула зубами уже явно и принялась за дело всерьез. Откуда только и силы взялись. Она отсекала нити, меняя их направленность, сплетая из них нечто смертельное, черное, жестокое.
— Стоп! — господин поднял руку, мгновенно уничтожив все нити и тридцать вторая рухнула на пол. — Ты заигралась, девочка. Отпусти плетение, ты хоть сама соображаешь, что плести начала?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
