Барак обратился в сущий ад, — все кричали, метались, пытаясь спрятаться. Над головой трещали стропила — менее удачливые гексы стремились наверстать упущенное. В стену, к которой прижимался Окрус, что-то ударило снаружи, — с такой силой, что посыпались кирпичи, потом ударило ещё раз, и ещё. Едва он успел отползти, стена с грохотом рухнула. В клубах пыли показалась развалившая её тварь; сильно разбившись, она кружилась на месте, громко шипя.
Кто-то подтолкнул его сзади. Он испуганно дернулся, — и перевел дух, узнав Нэркиса Уэрку, бывший полковника Внутренней Армии и своего единственного здесь друга.
— Смотри! — крикнул тот. — Ограда повалена, охраны нет, — мы можем бежать!
— Ты с ума сошел! Твари разорвут нас тут же!
— Да? А мне кажется, что все они идут к комендатуре.
Философ прислушался. Действительно, от здания комендатуры лагеря тоже доносились истошные вопли и стрельба. Не говоря больше ни слова, они перебрались через груду кирпича во двор. В тот же миг раздался жуткий, режущий уши вой, и двор осветило пламя.
Добежав до угла барака, они увидели, что одна из гекс, пылая сверху донизу, со страшным ревом катается по земле, — в неё попали из огнемета. Остальные твари от этого зрелища словно обезумели, — они кидались на высокое двойное ограждение комендатуры так, что его толстые стальные прутья прогибались, хватались за поперечины и тянули, взрывая ногами землю.
От выстрела огнемета вспыхнула вторая тварь, за ней третья и четвертая, — но остальных это не остановило. Совместными усилиями они сорвали с опор секцию решетки, и, толкаясь, полезли в проход между стенами. Со всех сторон сбегались остальные гексы. Как и всех хищников, их привлекало движение, — неважно, какого рода.
Такими же совместными усилиями гексы проломили внутреннюю стену и ворвались во двор. Крики и стрельба усилились. Философ видел, как одна из тварей, расстреливаемая в упор, бросилась на сторожевую вышку, защищавшую ворота комендатуры. Не сумев достать пулеметчика, она вцепилась в поперечину под самой площадкой, и принялась тянуть. Башня начала плавно, беззвучно крениться. Окрус с удивлением увидел, что бетонные блоки фундамента стали выходить из земли.
Башня опрокинулась. Стальная ферма всей тяжестью обрушилась на тварь и откатилась в сторону. Та вскочила, подобрала бьющегося в конвульсиях пулеметчика, и присоединилась к остальным. Они с удвоенной яростью штурмовали высокое четырехэтажное здание, в котором размещалась и казарма охраны. Почти все его окна были разбиты, из них беспрерывно строчили автоматы. Гексы срывали оконные решетки, всовывали морды внутрь, хватая стрелков, — их длинные шеи свободно доставали до второго этажа. Одна из них остановила выехавший из ворот гаража фургон для перевозки заключенных, вцепившись в кузов, и стала со скрежетом раздирать его, разрывая металл, как бумагу.
Из окна третьего этажа вновь вырвалась струя напалма, обдав её огнем. Тварь с оглушительным ревом стала метаться по двору, рассыпая искры пылающей шерсти, и вдруг кинулась прямо в открытые ворота гаража. Даже в оглушительном шуме Окрус слышал, как она бьется там в агонии, сокрушая всё подряд.
В проеме ворот полыхнуло пламя, рев перешел в непереносимый визг, — обезумевшее чудовище раздавило бочку с бензином. В огне начали лопаться другие бочки, посыпались стекла, стали рваться фургоны и вездеходы охраны — в них были пулеметы с патронами и гранаты.
Внезапно крыша здания вспучилась, все уцелевшие ворота разлетелись, из всех щелей вырвалось пламя, — когда пожар охватил размещавшуюся в гараже мастерскую, в ней взорвались газовые баллоны. Всё вокруг залил ослепительный свет. Через миг до Философа донеслась почти беспрерывная серия взрывов. В бараке, к стене которого они прижимались, раздались злорадные вопли.
В озаренном огнем дворе комендатуры был уже сущий ад, — обезумевшие от пожара гексы метались внутри ограждения, лезли на стены здания, впивались в них, обдирая штукатурку и оставляя в кирпиче глубокие борозды. Две твари вцепились в балки стальной пожарной лестницы и с треском оторвали её от стены. Другие подскакивали высоко вверх, словно подбрасываемые, стараясь достать стрелков на верхних этажах. Окрус не представлял, что столь массивные создания способны прыгать.
— Превосходное зрелище, не так ли? — толкнув его в бок локтем сказал Уэрка. — Но не пора ли нам убираться отсюда, пока они разбираются между собой?
Философ огляделся. Действительно, почти все гексы набились в огражденный двор комендатуры. Охрана с уцелевших вышек сбежала, предпочтя спасение выполнению долга.
— Бежим! — крикнул он.
Вдвоем они стали перебежками пробираться к поваленной ограде. Внезапно их остановил окрик охранника, появившегося из тени под стеной барака. Его черная форма была изорвана, глаза безумно блуждали.
— Ложись, мрази, убью! — завопил он, размахивая автоматом. Уэрка и Философ повалились в грязь.
— Пристрелю за побег! — вопил охранник, нащупывая затвор.
"Убьет", — понял Философ.
Файа наконец передернул затвор и прицелился, не замечая растущей за спиной огромной бледной тени. На его губах играла глумливая ухмылка.
Привлеченная его движениями гекса с быстротой змеи сделала выпад головой и схватила его, подняв высоко в воздух. Автомат выпал из рук безумца. Он не успел даже закричать — всего два движения радиальных челюстей превратили его в нечто, совершенно бесформенное. Равнодушно выплюнув кровавый комок, тварь злобно уставилась на них. Они замерли — единственное спасение в подобной ситуации. Малейшее движение означало смерть.
Несколько секунд, показавшихся им вечностью, тварь ощупывала их безжалостным, алчным, пустым взглядом. Потом она отвернулась, направляясь к комендатуре.
Уэрка вскочил и нетерпеливо схватил оружие. Избегая смотреть на раздавленную кровавую массу, всего минуту назад бывшую живым телом, он подобрал подсумки, свисавшие с разорванного ремня.
— Она возвращается! — крикнул Философ.
Уэрка обернулся. На него надвигалась развернувшаяся гекса. Страшная голова раскачивалась высоко в темном небе. Без раздумий он вскинул оружие и спустил курок, целясь в морду твари. Его чуть не опрокинула отдача, но он стрелял, пока не кончились патроны в обойме.
Все пули попали в цель, но даже это не смогло убить невероятно живучую тварь. Её глаза лопнули, голова стала темно-синей от крови. С хриплым ревом она кинулась прочь, спотыкаясь и ударяясь об стены.
Добежав, наконец, до ограждения, они спрятались за платформой поваленной вышки. Тут укрывались ещё несколько беглецов.
— Смотри! — Уэрка показал на опрокинутый пулемет, валявшийся перед отлетевшей крышей. Тут же лежал большой ящик с лентой, рядом скрючился мертвый охранник с разбитой головой. Они без слов подхватили оружие.
— А теперь в лес, быстро! — крикнул Уэрка. Однако, он сам задержался, чтобы вытащить из кобуры мертвеца пистолет.
Осторожно перебравшись через перепутанную проволоку, они побежали через широкое расчищенное пространство. Только укрывшись в зарослях, беглецы почувствовали себя в относительной безопасности.
— Тяжелый, черт! — выдохнул Философ, бросая на землю стальной патронный ящик.
— Он у нас единственный, — сухо сказал Уэрка. Он деловито пересчитывал запасные обоймы к своему пистолету. — Всего четыре, неплохо, — заключил он.
Философ окликнул своих невольных соратников. В их крошечном отряде оказалось всего семь человек. Только один из них — Истми Сурт — был знаком ему по лагерю.
— Неплохо, — повторил Уэрка. — Двое понесут пулемет, ещё двое — патроны, ты будешь прикрывать тыл, я — впереди. Истми будет помогать носильщикам. И снимите, наконец, эти балахоны — ходить нагишом неприлично, но получить пулю ещё неприличнее.
Философ и остальные немедля подчинились его приказу, — авторитет Уэрки, ещё семь лет назад возглавившего восстание в Кен-Каро, был непререкаем, а ткань белых, с огромными черными номерами балахонов имела скверное свойство ярко вспыхивать, когда на неё попадал свет ртутных прожекторов поисковых вертолетов. Уэрка принялся рвать свой сброшенный балахон, сооружая из полосок подобие кобуры. Связав обрывками концы разорванного ремня, он был готов к пути, но Философ с отвращением оглядел свою кожу, ненамного более темную, чем белая ткань арестантской одежды, затем остальных.
— Нам бы ещё стать смуглыми, как файа, — мрачно заметил он.
— И заодно такими же важными, — съязвил Уэрка. — Хватит мечтать, пошли!
Однако они не двигались, разглядывая лагерь, бывший их пристанищем несколько последних лет. Гараж с провалившейся крышей ярко пылал, освещая всё вокруг, внутри ограждения метались гексы. Одни усердно разламывали стену, окружающую лагерную тюрьму, другие ещё штурмовали комендатуру, третьи уже пытались вырваться из её двора. Его внутренняя ограда уже была проломлена в нескольких местах, но почти все твари пока оставались внутри. По лагерю, словно привидения, метались заключенные, несколько гекс гонялись за ними, топча их и хватая. Философ видел, как один парень взобрался на уцелевшую вышку, и, развернув пулемет, стал бить длинными очередями по собравшимся на плоской крыше комендатуры охранникам. Несколько прошитых десятками трассирующих пуль громил повалились замертво. Остальные заключенные тоже полезли на вышки. По комендатуре начали стрелять из пулеметов и отнятых у убитых охранников автоматов. Завязалась перестрелка.
— Пошли! — нетерпеливо крикнул Уэрка.
— А куда? — ответил Философ. — Куда нам идти?
— На запад. До границы двести миль, но это наша единственная надежда.
Беглецы пробежали по лесу больше мили и уже достигли пустынного шоссе, соединяющего Кен-Каро с Цетой, когда до них донесся гул вертолетов. Они повалились в траву, не надеясь на спасение. Но три огромных, пятнистых, черно-серых машины, заливавших землю сиянием ртутных прожекторов, пронеслись чуть выше верхушек деревьев, направляясь к лагерю. Через минуту до них донеслось характерное шипение ракет и раскаты взрывов.
— Надеюсь, они перебьют всех тварей, — заметил Уэрка. — Но если промажут и попадут в здание, тоже выйдет неплохо.
— Что это было? — спросил Философ. — Почему гексы взбесились, разнесли заборы и напали на охрану? Я чувствовал страх, а теперь он вдруг исчез! Это явно дело чьих-то рук, может, даже... Кто мог устроить такое?
— Помолчи, — буркнул Уэрка. Они еле дышали после бега через темные заросли. Все дрожали от холода, их тела были исцарапаны колючками, босые ноги выглядели не лучше, хотя в штрафных лагерях заключенным не полагалось обуви. — Подумай лучше, как нам переправиться туда, — он показал на запад, где за дорогой, среди пышных черных лугов, блестела широкая, — не меньше вэйда, — лента реки Каро. Луга на том берегу упирались в высокий обрыв, увенчанный лесом. Если они окажутся там...
Уэрка осторожно вышел на шоссе, пустынное в оба конца, насколько видел глаз. Над ним раскинулось бескрайнее чистое небо. Но дымчато-паутинную темноту туманности рассекала бритвенно-острая дуга зловещего света Нити, а золотистую чистоту сияющей зари пятнали дымные тучи, — в двадцати милях к югу горел Кен-Каро.
— Сюда! Смотрите! — крикнул он.
Остальные выбрались из зарослей, удивленно разглядывая клубящийся дымный шлейф. До них вновь донесся гул, — не меньше дюжины военных вертолетов промчалось низко над рекой, направляясь на юг.
— Неужели началась война? — спросил Истми Сурт, бывший до ареста простым водителем.
— С кем? — брезгливо ответил Уэрка. Его лицо исказило внезапное сомнение. — Может, и началась...
Он замолчал, осознав, что, хотя вертолеты и пролетели, гул не стих.
Обернувшись, он увидел военный фургон, мчавшийся прямо на них. Все бросились врассыпную, кроме Уэрки и Философа, которого он схватил за руку, — Нэркис заметил, что фургон единственный, и в его кабине, — всего двое файа. Фургон резко затормозил. Философ заметил удивление на молодых лицах сидевших внутри.
— Стреляй! — крикнул он.
Уэрка вскинул автомат и дал длинную очередь. В кабине разлетелись стекла, файа ткнулись лицами в панель. На этом всё закончилось. Убитые не успели взяться за оружие, их фургон оказался загружен продуктами.
— Поедем прямо в город, — сказал Уэрка, брезгливо устроившись на окровавленном сидении и глядя, как остальные сбрасывают трупы в придорожную канаву. — Там Высшим, похоже, сильно достается, и там есть мосты.
Они помчались по шоссе, пока оно не взлетело на пригорок, и им не предстали огни разгоравшегося пожарища.
* * *
Маоней Талу стоял на высоком переходном мосту, наблюдая за погрузкой гекс. Огромные существа спокойно занимали места в решетчатых вагонах, подчиняясь командам невидимых операторов. Рядом мощные краны ставили на платформы огромные восьмиколесные бронетранспорты. Их дюймовой толщины броню покрывал хаотичный узор из черных, серых и бледных пятен, — маскировочные цвета темного Уарка. Везде сновали файа и люди.
Талу нетерпеливо следил за погрузкой. Как только она закончится, он начнет свою первую серьезную поездку, — на таинственный и немирный юг. С ним в Кен-Каро отправлялись двести отборных гекс, находившихся в его личном подчинении, и пятый батальон первого, товийского, истребительного отряда, — шестьсот бойцов и тридцать бронетранспортов. Ими командовал мастер-истребитель 3-го ранга Черзмали Мато.
Следующие эшелоны доставят на юг ещё сто боевых операторов и две тысячи гекс из "Золотых садов". Двести самоходных платформ для их перевозки сейчас грузились в другом конце огромного товийского вокзала. Найте обещал при необходимости предоставить для переброски гекс и сверхмощные грузовые вертолеты, лишь недавно запущенные в серию, хотя после путешествия в воздухе гексы становились агрессивны и могли напасть на кого угодно.
Талу посмотрел вниз, — погрузка уже почти закончилась, пора спускаться. Улыбаясь неизвестно чему, он побежал вниз, и ветер трепал его длинные волосы.
* * *
Несколько часов спустя, когда всё необходимое было сделано, и поезд скользил по темным просторам Товийской равнины, Маоней поднялся в застекленный колпак на крыше штабного вагона.
Они стремительно мчались на юг, минуя россыпи темных, едва освещенных строений, перемахивая по эстакадам спокойные, неподвижно-черные озера, в которых застыло отражение пламенеющей зари. Там, впереди, горизонт заслоняла линия округлых темных гор, поросших лесом, — первые отроги хребта Монриат. Над ними в полнеба раскинулось багровое волокнистое зарево, заливая всё вокруг мертвенно-тревожным светом. Несмотря на щемящее ожидание неведомых испытаний, сердце Маонея пело, — жизнь поистине великолепна!
И лишь кровавое зарево показалось ему предвестником грядущей страшной судьбы.
* * *
Вернувшись в свой дом, Анмай испуганно замер, — его никто не встречал. Он быстро вышел в коридор, заглядывая в комнаты. Хьютай спала у себя, подсунув руку под голову. Вэру немного помедлил, — он не хотел её будить. Разувшись, он беззвучно проскользнул внутрь и сел прямо на пол, любуясь подругой. Она была очень похожа на него — тот же прямой короткий нос, пухлые губы, гладкая смуглая кожа. Впрочем, её лицо было гораздо красивее, оно казалось отлитым из гладкой коричневой стали, — столь правильными и четкими были её черты, столь безмятежно-спокойной была она сама.
