Теперь, когда я стал полноправным членом племени, начались и некоторые проблемы с той стороны, откуда я никак не ожидал: старейшины решили обязательно оженить меня. Я понимал их, такого ценного воина надо обязательно привязать к племени покрепче, а что может держать крепче, чем родные дети? Но я ни в какую не хотел лезть в эту западню. Хотя боль от потери Элен со временем притихла и уже не так резала сердце, но я не забыл её и запретил себе думать о ней как о мертвой.

В свете всего случившегося до этого, поездка в оазис была делом рискованным, но все в племени, уже, похоже, привыкли к моей удачливости — если в поездку в заброшенный город, я так и не смог отбиться от навязанных сопровождающих, то теперь, старейшины лишь формально предложили мне взять двух воинов, но после отказа, разговор об этом больше не поднимали.

Первый раз в оазис я попал сразу после того, как племя откочевало к новому колодцу. Я тогда очень переживал, что азалы уходят с этого места — мне иррационально казалось, что найти пропавшую Елен, я смогу только здесь, где сам выполз из моря. В племени уже все знали про то, что я ищу черноволосую маленькую девушку — поняли из моих расспросов. После моего рассказа о путешествии по океану и том, как я потерял Элен, все сходились во мнении, что она погибла именно там — в море. И Шерг, и Шухур в один голос говорили мне, что никаких других следов возле лодки не было. Но я, всегда трезвомыслящий, в данном случае отбрасывал всю логику и истово верил в чудо. Я не допускал и мысли о гибели любимой — тогда жить просто незачем.

Однако, появление нового человека в ближайших племенах, не прошло бы незаметно — аборигены воевали только за воду, при обычных встречах в пустыне, все были абсолютно доброжелательны и общительны — все угощали друг друга напитком и степенно пересказывали все новости. Поэтому во всех трех ближайших общинах, хорошо знали и про меня, и про лодку на берегу, но никто не слышал о маленькой черноволосой девушке. Так что все решили, что если она и появилась, то только в городе в Оазисе. По их рассказам, там среди многочисленных приезжих, легко могла потеряться сотня таких девушек.

Поэтому, я легко согласился, когда старейшины предложили мне съездить в оазис, в качестве охранника торговой миссии племени. Вторым охранником стала Гужир — девушка-воин, близкая подруга Шухур, а сама 'миссия' состояла из четырех человек: один из старейшин с непроизносимым именем Ухгр и трое погонщиков-грузчиков. На продажу везли дары пустыни — так ценящиеся в этом пекущемся мире шкуры шужуров, те самые, что так удивили меня при первой встрече с кочевниками. Теперь я и сам был одет в такую же — как оказалось золотистый мех шужуров, не только красив, он реально спасал от жары. Незаконченное университетское образование позволило мне понять, что этот мех является идеальным природным теплообменником. Шкура передает тепло только в одну сторону, отводит его от тела, в обратную сторону она становится теплоизолятором.

В прошлый раз путешествие по пустыне было для меня внове и прошло быстро. Желающих поживиться чужим добром в тот раз нам не встретилось, так что весь день Гужир ехала рядом со мной, рассказывала и показывала, как выжить при путешествии в этих горячих песках. Я многое узнал за те два дня, а ночью произошло еще одно событие, которого он никак не ожидал.

На ночлег остановились у одинокой, торчащей из барханов, такой же белой, как и песок, скалы. По словам компаньонов, бывают времена, когда внизу под скалой начинает пробиваться ручеек, и тогда вокруг собирается множество обитателей пустыни. Я и сам убедился в этом, когда отошел оправиться и наткнулся на кучи торчавших из песка, выбеленных солнцем, костей.

Как только дневной зной сменился относительной прохладой вечера, я сразу расстелил потертую циновку рядом с уже дремавшим драконом и улегся спать. Еще перед ужином они с Гужир договорились, что первую половину ночи будет дежурить она, а вторую я.

Я всегда отличался отличным здоровым сном и тут тоже не изменил себе — через несколько минут он уже спал. Проснулся я от того, что кто-то гладил меня по лицу — я замер, со сна мне показалось, что это та, о которой я так и не смог забыть. Боясь спугнуть, я затаил дыхание и не открывал глаз, чувствуя, как девичий пальчик рисует узоры у меня на лице. Наконец я решился и открыл глаза — но нет, чуда не произошло, даже при слабом свете звезд я узнал очертания головы Гужир.

— Что ты делаешь? — прошептал я.

В ответ лежавшая рядом девушка запустила руку мне под меховой жилет и прижалась лицом к лицу. Я мгновенно почувствовал, как жар первобытного инстинкта заливает тело, повернулся к Гужир и крепко обнял её. Она ждала этого, сначала прильнула ко мне, потом отодвинулась и начала быстро раздеваться. 'Черт, как все здесь просто', — мелькнуло у меня в голове, а руки в это время уже стаскивали жилет прямо через голову.

После жарких объятий и любовного акта, во время которого мы не сказали и пары слов, оба расслабились. Я повернул голову к девушке, лежавшей на моей руке, и хотел спросить её о причинах столь необычного поступка, но та, видимо, предчувствуя тему, закрыла мне рот ладошкой. Через минуту она поднялась и растворилась в темноте.

Наутро, Гужир ни словом не обмолвилась о ночном происшествии, и я тоже решил молчать. Однако, как я понял наш секс не остался тайной для погонщиков и Ухгра, утром у костра они весело поглядывали на нас и перекидывались скабрезными шуточками.

Когда я только попал в племя азалов, по внешним признакам они показались мне очень похожими на жителей земных пустынь арабского востока: беспрекословное подчинение старшим; подчиненное положение женщин в доме и еще много мелких деталей, подчеркивавших сходство. Но, почти с самого начала я увидел и расхождение: женщины были воинами наравне с мужчинами; вольное поведение девушек на вечерних посиделках, когда они, выпив местной слабенькой бражки завлекательно танцевали среди мужчин; и вот теперь это — секс без всяких обязательств, просто потому что захотелось. При этом никто не высказал не то, что недовольства, но даже удивления.

Впрочем, мне такая простота нравов понравилась, а раз никаких поползновений на мою свободу не было, я просто принял это — у всех в этом мире разная мораль. Днем, когда мы опять ехали рядом, я все-таки попытался заговорить на эту тему, но Гужир так удивленно-невинно глянула на меня, что все слова застряли в горле. А, может, ничего и не было — пошутил я про себя — просто эротический сон.

В конце второго дня стали попадаться люди — такие же кочевники, как и наша компания. Все ехали в город, ехавших в обратную сторону не было. Когда я спросил об этом у Гужир, та объяснила, что обратно в пустыню, все стараются выезжать рано утром, когда ночь немного остудила пески.

Уже на закате, когда злое солнце уползало в пески, я, наконец, он увидел то, что в этом мире казалось почти миражом — ровной зеленой стеной стояли деревья, а из-за них выглядывали белые шпили зданий. Я невольно пришпорил шагунга, но Ухгр заметивший мое движение, грозно взглянул на меня, и показал рукой на место рядом с собой. Я придержал 'коня' и послушно поехал рядом, с другой стороны, ехала Гужир. Все кочевники сделали равнодушное лицо, словно то, что они сейчас увидят, их нисколько не интересует.

Улыбаясь про себя, я тоже одел маску все повидавшего человека, и, наконец, мы влились в толпу желающих войти в город. Большинство были кочевники, так же, как и азалы, с лицами пресыщенных жизнью людей, они степенно двигались к открытым большим воротам, перегораживавшим проход между деревьев. Я опять удивился, никаких стен не было — зачем тогда ворота? Их никто не охранял, никто не брал плату за въезд в город, в общем, чистая символика.

Проехав ворота, мы сразу оказались в раю — так это воспринял я — вокруг среди темно-зеленых, длиннолистных густых деревьев поднимались белые, украшенные резьбой, каменные дома. Нарядные, в разноцветных тканях, а не только в шкурах как жители пустыни, шагали по мощенным тротуарам жители города, густо разбавленные приезжими. Проезжая, на углу одной из улиц, я даже заметил, одетых в черное, старых знакомцев — воинов Черного Шхамара. Но самое главное — город встретил нас долгожданной прохладой, легкий влажный ветерок гулявший под деревьями — меня так и тянуло назвать их пальмами — был наполнен резким мятным запахом местных растений. А еще через пару улиц, перед нами открылось главное богатство оазиса — почти идеально круглое, отливающее красным закатным отсветом, озеро.

— На его дне вода такая холодная, что человек может умереть, — постарался удивить меня один из погонщиков. Но человека, выросшего там, где вода и вовсе большую часть года пребывает льдом — холодные ключи на дне озера совсем не впечатлили.

В тот раз мы ненадолго задержались в городе, на следующий же день с утра Ухгр сходил куда-то и через час все их добро перекочевало на ручные тележки пятерых веселых парней, а к себе под навес, кочевники сложили уже упакованные заказанные ранее товары, после этого азалы оказались свободны. Все они, уже не в первый раз были в городе, поэтому большого интереса не испытывали и мое приглашение побродить, поглазеть на местные достопримечательности просто проигнорировали. Кочевники решили лучше отдохнуть перед дорогой, выезжать придется самым ранним утром. Меня такой расклад не устраивал — мне, горожанину, до одури надоел однообразный быт племени азалов, город манил меня — и я пошел на экскурсию один.

Останавливать меня никто не стал — взрослый кочевник сам должен решать, что ему делать — лишь посоветовали не лезть к озеру, это было, пожалуй, единственным запретом в городе. Местные берегли свое главное богатство и, даже просто за выброшенный мусор на берегу, наказание было суровым: или тюрьма, или огромный штраф. Выслушав это, я усмехнулся, — и здесь борьба за экологию, пообещал ничего не натворить и отправился в путь.

Почему-то я ожидал, что город будет похож на тот, который видел в детстве, в киносказке про Али-бабу, но это оказалось не так. Город — местные называли его Шариз, а в произношении кочевников звучало Шариш — был похож на все южные городки сразу. Шагая, я замечал что-то похожее то на латиноамериканскую фазенду; то на плантаторский домик Южной Африки; то на узкие улочки портового города где-нибудь в южной Европе. Белые дома в окружении зеленой листвы 'пальм' и вьющихся по стенам ползучих растений, выглядели фантастически. Во всяком для человека, уже пару месяцев, видевшего только несколько шатров и бескрайние барханы за ними.

Постоялый двор, где мы остановились, был довольно далеко от озера, а я, во чтобы то ни стало, хотел подойти и посмотреть на это чудо. Поэтому, я шел и шел в указанном Гужир направлении, жалея, что по городу запрещено разъезжать на драконах. Наконец, дома расступились, и я вышел на берег. Быстро миновав редкую рощицу мятных деревьев, подошел к кромке берега. Оглянулся — никого нет — наклонился и опустил руки в воду. Зачерпнул полные ладони и помыл лицо, провел языком по губам — да, вода пресная, не удержался, опять зачерпнул и отпил. Как только заходил разговор про озеро в оазисе, каждый считал своим долгом объяснить ему, что воду его можно пить, не кипятя и не отстаивая, как мутную воду из колодца. Для кочевников, родившихся и всю жизнь живущих при дефиците живительной влаги, в этом и состояло главное чудо озера. Вода, показалась очень вкусной, но я скептически отметил для себя, что после того, что я пил в пустыне, любая вода, даже из-под крана в квартире, показалась бы родниковой.

Однако, было еще что-то, что я почувствовал на берегу этого озера — какое-то предчувствие теребило мне нервы. 'Что это со мной? — удивился я. — Мистика какая-то'. Жизнь здесь, да и в Городе, из которого я попал сюда, была простой и легкообъяснимой, если, конечно, откинуть проблему самого существования этих миров, то это была обычная жизнь, только в необычных условиях. Но вот сейчас, глядя на играющую бликами воду, я испытывал нечто похожее на то, что он испытал, заглядывая в огненную пещеру в стене над Городом. Меня как будто тянуло туда, под воду. 'Ну его к черту! — встряхнулся он. — Думать об этом, еще шизофреником станешь'. Я еще постоял, понежился в свежем прохладном ветерке, налетающем с воды, потом решительно повернулся — надо идти — и отправился в обратный путь.

По дороге я решил перекусить — время обеда уже прошло и под ложечкой ощутимо сосало — поэтому увидев над открытыми дверями вывеску с нарисованными от руки яствами местной кухни, я завернул туда. Заведение было небольшим, всего несколько столов — здесь в Оазисе мне впервые в этом мире встретилась привычная мебель — столы, стулья и кровати, у кочевников все это заменяла циновка. Я прошел к столу у стены, где уже сидел мужчина явно из местных, чисто выбритый подбородок и городская одежда сразу отличали его от других посетителей, все остальные столики занимали приезжие.

Я вопросительно показал на свободный стул, мужчина также без слов махнул рукой — садись! Я плюхнулся на твердый табурет и поискал глазами официанта. Тот не заставил себя ждать — это оказалась девчушка лет четырнадцати — она появилась из проема, завешенного куском ткани, с двумя глиняными тарелками в руках. Поставив их на стол передо мной, она убежала опять и через минуту принесла еще кружку с горячим чуфом — основным местным напитком.

Я выложил на стол мелкий камень — как это не было странно, в этом мире, как и в городе эти камни были эквивалентом денег и даже ценились больше, чем местная валюта — жемчуг. Девчушка бросила на меня удивленный взгляд, но смахнула камень к себе в руку и быстро убежала за полог. Там послышались возбужденные голоса и из-за ширмы выглянуло мужское лицо. Глянув на меня и заметив, что я тоже смотрю на него, мужчина исчез. Через минуту девушка принесла сдачу — несколько мелких желтоватых жемчужин. Я оторвался от еды сгреб жемчужины и высыпал в свой мешочек. Сосед, до этого молча наблюдавший за всеми манипуляциями, вдруг произнес ни к кому не обращаясь:

— Камни у кочевника — интересные новости...

Реплика как бы не была адресована мне, и я молча продолжил есть. Тогда мужчина высказался еще, опять же в воздух, словно разговаривая сам с собой:

— Камни дорогая вещь и проедать их это глупость.

Хотя мужчина говорил это даже не смотря на меня, я разозлился — никто не может указывать мне, как тратить свои деньги. Поэтому я поднял голову, прекратил на минуту есть и, глядя прямо на незнакомца, повторил фразу про деньги вслух.

— Да, да, конечно, это ваше дело, — сразу согласился незнакомец и перевел блестящие, навыкате, глаза на меня. — Я, просто удивлен. Никогда не видел, чтобы жители пустыни расплачивались камнями, тем более в трактире.

Я неопределенно хмыкнул в ответ и продолжал есть. Мужчина еще минуту помолчал, все так же заинтересованно глядя на меня, но поняв, что я больше ничего не скажу, заговорил сам.

— А не хотели бы вы вложить свои деньги в выгодное дело? Легко можно увеличить свой капитал. Я могу помочь с этим, как раз занимаюсь такими делами.