— Да, папа, почаще будет здорово, — Гришка обрадовался. Он и не заподозрил, щедрость отца объясняется тем, что тот хочет осторожно уточнить, кто этот друг. — Он живет на Тракторной улице. Я туда его в первый день подвозил.

— На Тракторной улице. Ладно. — Генерал махнул рукой, словно вопрос был пустяковый.

— На счет машины, — он обернулся, выходя из комнаты, — я подумаю. Сейчас решать не буду. И вышел.

Гриша позвонил снизу от подъезда, и Данька сразу выскочил из дома. Было почти десять часов утра. Хорошее время для поездок по городу. Час, когда на дорогах много машин миновал.

— Садись, — бросил Гриша, и они поехали.

Выехали с Тракторной улицы, проехали мимо любимой Данькой троллейбусной остановки.

— Куда едем? — Спросил Данька. Гриша, скорее всего, уже придумал, как они сегодня будут развлекаться.

— Поедем в боулинг? Как? Отдохнем, разомнемся. — Чем еще заняться в скучном городе.

— Нет возражений. Мне лично все равно. — Даньке идея друга понравилась. Отличная игра. Это не с ребятами на "Скитальце" кости кидать. В кости он играл, когда заняться было совсем нечем.

Они приехали в боулинг. Гришка рассказывал о себе.

— Я говорил, мы в этом городе недавно. Никого не знаю. И город не очень знаю. По интернету посмотрел карту. Немного сориентировался. Но в живую, лучше. Вот и решил с тобой встретиться. Отец по назначению приехал раньше нас с матерью, я говорил. Я уже привык, мы часто переезжаем. Для матери это трагедия.

— А почему? Что не нравится? — Интересовался Даня. Он бы с радостью переезжал из одного города в другой. В нем жила тяга к путешествиям.

— У нее сад. Она садист. Так называют наших огородников. Они все садисты. Над собой издеваются и над нами, над родственниками. Особенно, надо мной. — Гришка помрачнел.

Данька смеялся.

— А над тобой как издеваются? — Перед ним образец современного мученика. Даньке и в голову не приходило считать себя жертвой тяжких испытаний в дни, когда осваивал корабельную премудрость. И еще капитан с ежедневными тренировками.

— Как?! Выходные, меня за шкварник и в сад. Лопату в руки, и вперед. Все выходные там.

— Мать так любит сад? — Вот неожиданность.

Они приступили к игре. Метали шары и болтали.

— Не то слово. — Возмущался Гриша. — Можешь себе представить, всю неделю она в походах за красотой. Массаж, маникюр, прическа. А в выходные с этим маникюром на грядку. Два дня там пашет, а потом.... Представь, что с этим маникюром и прической. Естественно, всю неделю опять в походах за красотой.

— А сейчас у вас сада, наверно, нет. — Даня озорно подмигнул другу. Получил передышку от садовых дел.

— Она уже ищет. Вот-вот что-нибудь купит. Как обычно, в болоте. Развалюху. Будет бегать вокруг крошечного домика и кудахтать. Ягодки. Ягодки. Помидорки.

— А тебе ягодки не нравятся? — От спелых ягод никто не откажется. Выращивать хлопотно, но потом удовольствие.

— Их купить можно. Что пахать-то. Что с ней делать. Ее не перековать. Ты помнишь, говорил, ты в архивах не хочешь копаться.

— Говорил. — Как то резко от грядок они перешли к архивам.

— Я об этом с отцом разговаривал. Он у меня в Конторе работает. Ты об этом только никому не говори. — Гриша испытующе посмотрел на друга. Нет, такой не проговориться.

— Не скажу. — Он понимал специфику этой службы, чуждой рекламе. Говорят, деньги любят тишину. Символом этой работы мог бы стать бог Гарпократ — мальчик, прижимающий палец к губам. Безмолвие.

— Он говорит, полицейские часто в архивах копаются. Без документов, без доказательной базы преступника не прижмешь. Сидят, бумажки перекладывают, думают. А погони и стрельба на втором месте. Если получится. В жизни иначе, чем в кино. Никаких приключений тебе, Даня, не светит. — Сказал Гришка, метнув очередной шар.

— Как это не будет?! — Данька был с этим не согласен. — Будет, еще как будет. Мать говорит, тебе там не достаточно приключений, так ты здесь приключений хочешь найти.

Гриша заметил это слово: там.

— А где это там приключения? — Любопытно, где его новый друг находит приключения и какие они.

— Везде бывают приключения, — Данька понял, сболтнул лишнее. — Мать считает, что я на свою голову всегда найду приключений. Характер у меня такой. И отчим, Аркадий, с ней согласен. А потом, приключение приключению рознь.

— А что для тебя приключение? — Гришка хотел понять, что может добавить адреналина в кровь этого спокойного человека.

— Приключения? Они разные бывают. Если ты идешь по улице и начался дождь. Ты зонт открыл, а тут ветер. И он вырвал зонт из твоих рук. Зонт летит на проезжую часть. Тут машина. И она проехала по зонту. Ты возвращаешься домой мокрый с головы до ног. Без зонта. Вот это приключение. А бывают они и другими.

— Другими? А какие? — Колись, приятель, какие приключения ты считаешь достойными.

— Всякие. Люди часто ищут приключения. Это делает жизнь интереснее. — Данька пытался выкрутиться. — Счастливый халиф Гарун аль Рашид по преданиям искал приключений. Переоденется и в город, в Багдад. Неузнанным. Искать приключений на свою голову. А в Багдаде, как известно, все спокойно. Какие тут приключения. Это только легенды говорят, счастливый халиф был добрым правителем. Он был вторым сыном халифа Мухаммада ибн Мансура аль Махди. Престол должен достаться старшему брату по отцу. Но мать Гаруна и ее сторонники ловко убили старшего, возвели на трон его. Там была очень влиятельная семья Бармакиды. Из них выбирали великих визирей. Не знаю, правда это или россказни, так говорил современник по имени Ат-Табари, но визирь Джафар и аль Рашид были любовниками. Когда мать умерла, Гарун решил, хватит править этому знатному семейству. Уничтожил всех сторонников своей любимой мамочки, визиря тоже. Такие развлечения при дворе. Но сказки говорят о приключениях попроще. В том славном городе жил Багдадский вор. Впрочем, нет, — придумал Данька, — ты приключения Алладина знаешь?

— Знаю. Кто ж не знает, тысяча и одна ночь. — Гриша припомнил, есть издания этих сказок для детей и отдельно для взрослых.

— Брось ты эту тысячу и одну ночь. Там все не так было. Совершенно не так. Ты подумай, отчего эта девчонка, Шахеризада, султану тысячу ночей голову морочит. Выдумки. Султан не знает, что с красивой девчонкой делать. Тысячу ночей не догадался. Но беда или счастье в том, после тысячи ночей Шахеризада привела к халифу трех сыновей. Один ходил, один ползал, третий сосал. Про Алладина все проще. Алладин — это наш парень, из соседнего двора. Я его знаю. Петька Аладин. Фамилия у него Аладин. Только на Востоке немного переделали на свой лад. Он парнишка ленивый. Работать не хотел. Задумал, буду старьем торговать. Антиквариатом. На скобяном рынке. По всяким свалкам ходил, собирал старые выброшенные вещи. Приведет их в порядок, и на продажу. То найдет, другое. Почистит, в порядок приведет. Глядишь, деньжата и есть. А тут наткнулся он на лампу. Посмотрел. Вещица не плохая. Почистить и продать можно. Ему бы тупому, взять какое средство для мытья посуды. Осторожно губкой помыть. Так его жаба задавила. Покупать надо! Деньги тратить. Кругом пустыня. — Даня и сам не заметил, как из тихого двора перенес своего героя в Аравийскую пустыню. — Песка много. Вот, песочком и почищу. Взял песка. Взял тряпицу, намочил ее. И давай тереть лампу с песочком. Ты сам Гриша подумай, если тебе одно место начать чистить песком, ты не то, что из лампы, ты откуда хочешь, выскочишь. Джин и выскочил. Петька Аладин поначалу струхнул. Понятно, такая рожа вылезла. С такими кулачищами. А если звезданет? Отскочил. С безопасного расстояния стал пугать джина.

— Я сейчас тебя прямо живьем в песок урою. — Он наш парень, знает, как страха напустить.

Джин смелостью не отличался. А что, если, в самом, деле уроет? И стал оправдываться. Я тут не причем. Ни при делах. Я раб лампы. Это все она. И эти, колдуны, Магрибские колдуны. Они виноваты. Себя в грудь бьет. Они меня, сиротинушку, в лампу посадили. На слезу давай давить.

— Хочешь, три желания любых выполню. — Кланяется и глаза рукой трет. Слезу сиротскую вытирает.

Петька подумал. Парень он молодой. Ясно. Какое у него желание. Тут еще на днях его мать пилила.

— Стара я стала. Стара. Помру, с кем ты, дурень, останешься. Кто о тебе позаботится. Женить бы тебя, да какая дура за тебя пойдет.

Аладин и подумал. А может джин ему дуру и принесет.

— Давай мне какую ни на есть дуру!

Джин репу чешет. Где дуру взять. В Багдаде нынче нету дур, принцесса есть, и звать Будур. И кинулся за принцессой. Сам доволен, рад. Притащу принцессу. Султан узнает. Так не только морду Алладину начистит с песочком. Башку отрубит. Притащил Будур. Та глядит, парень молодой. Красивый. Мозгов нет, так на ложе они не к чему. Не от ума дети заводятся. Крепкий парень и ей одной достанется. А не целому гарему. Она ж не дура делиться с кем-то мужиком. Это наши девки — дуры. Русские. Им романтику давай. Гарем, фонтаны, целый день лукум кушай, финики жри. А чего хорошего в гареме? Это как у нас, приходишь в Сбербанк. Очередь. Ты талончик берешь. Ваш номер А 47. Ждите, вас вызовут. Они и ждут. Сидят у фонтана, финики грызут. Отожрутся, какая тут диета. Мучное и сладкое. Что б вес сбросить они танец живота исполняют. Будур к батюшке -султану бросилась. Алладин растерялся. Во, коза, какая бодрая. Только сказал, замуж за меня, так побежала. Метелка реактивная. За паспортом. Должно быть, в ЗАГС меня потащит. А принцесса к султану прибежала:

— Батюшка, замуж хочу. За Алладина пойду.

— Какой такой Алладин? Чей будет? Какое королевство? Ну, халифат. Я ему голову отрублю.

Принцесса испугалась. Это всадник может быть без головы, а жених .... Он должен быть с головой, с которой не дружит. Иначе не станет женится. Будур в истерике бьется. Ногами топает. Тарелки об пол. Султан не выдержал. Выходи замуж за Алладина. Отселю во дворец. Там мужу будешь истерики устраивать. Потом люди рассказывали, что это джин дворец сляпал за одну ночь. Такая была история.

— Да, — смеется Гришка, — ты, молодец. Сказитель. Рассказал здорово. Ты все сказки так можешь пересказать?

— Конечно. Мозгами раскинуть, так такие приключения можно придумать. — Даня мечтательно воздел взор к небу. Таких баек он мог придумать без счета.

— А что для тебя приключение? Ведь не прогулка без зонта под дождем. Вот именно для тебя? _ Гриша не собирался оставлять этот вопрос.

— Нет, — согласился Данька, — для меня приключения в другом. Представь, стоишь ты и смотришь. Облака бегут туда, вперед к горизонту, где море встречается с небом. Ночью стоишь на палубе и видишь, как полупьяные звезды танцуют на волнах. Когда ты выходишь в море, волны ревут, бесятся и бросаются на твой корабль, словно играя с ним, как щепкой. Ты стоишь плечом к плечу с друзьями и борешься с этой стихией. Знаешь, ты ее одолеешь. Когда ты вместе с ними, этими парнями, ты работаешь, не смотря на соленые брызги и холодный дождь. Молнии. Холодный дождь, но ты работаешь до горячего пота, который стекает по твоему лбу и застилает глаза. Работаешь, потому что рядом с тобой друзья. И ты готов прикрыть друга грудью. Подставить грудь под удар шпаги. Ты уверен, друг готов отдать за тебя жизнь. И ничего не попросит взамен.

— Да, — сказал Гришка, — откуда ты все это берешь?

— Как откуда? Из башки, конечно. — Даня постучал кулаком по голове.

Гриша рассмеялся.

— Оказывается, ты башковитый. С тобой на ночное дежурство заступать хорошо. Баланду умеешь травить. Может, еще чего расскажешь о приключениях.

— О приключениях? — Данька задумался. Может, рассказать что-нибудь из своих приключений, а не из книжных историй. И решился.

— Знаешь, Гриша, — начал он свою новую сказку, — сколько рассказов ходит о пиратах. Флинт, Морган, Синяя борода. Только все это не совсем так. Откуда тем, кто писал о пиратах, знать подлинную историю. После встречи с пиратами не остается никого в живых. И сами пираты не станут болтать о своих "подвигах". Здесь убили, там ограбили. Им это не надо. Кому хочется на виселицу. Посчастливилось, захватили денежки и все. Есть среди пиратов и настоящие уроды. Да где их нет. В семье не без урода. Не без паршивой овцы. Но не все они такие. В них и другое есть. Романтика? Нет, не так уж ее много. Пират — это работа или призвание? Или судьба? Кто-то считает, быть рыбаком, ходить на сейнере — это романтика. Как если ты пошел к водоему, сел с удочкой на вечерней или утренней зорьке. Наловил рыбки. Вернулся домой и ушки сварил. Рыбацкий труд тяжелый. И труд пирата совсем не легкая профессия. Когда днем ты ступаешь по палубе, а доски, раскаленные на солнце, обжигают твои голые ступни. Там, над парусом, жестокое солнце. Лезть по выбленкам вверх, бежать по рее. Настоящий матрос лезет вверх обходя марс по путенс — вантам. Молодые так не делают. Разворачивать паруса. Не всеми парусами можно управлять с палубы. А сколько надо знать. Не только рангоут, это мачты и реи. Весь такелаж. Больше двухсот пятидесяти ручных талей. Топенанты, брасы, гардении, шкатовые. Стать янмаатом, океанским матросом, дело не легкое. И марсовые работают как черти. Под куполом цирка есть страховочные тросы. Тут твоя страховка — ловкость. И каждый день обтяжка парусов, проверка узлов, креплений, шкаторин.

— Вот чешет! — Думает Гриша.

Есть марсовые акробаты. Смотришь, дух захватывает. Парень лезет с грот-марсс-рея на фор-брам-рей по фор-брам-брасам. Это с одной мачты на другую. А вниз смотреть даже страшно. У парней с бака есть и другая работа. Тут слабак не выдержит. Это когда ночью ты на палубе дело другое. Кругом плещет вода, темная, черная вода, как омут в твоей душе. На небе высоко звезды. До них не дотянуться рукой. Они смотрят оттуда равнодушно. А может, не равнодушно. Они смотрят, как глаза тех, кого ты убил. Последний прощальный взгляд. И месяц, словно клинок шпаги, приставленный к твоей груди. И тоска. Каждый раз, когда пират выходит в море, он прощается с берегом, с берегом, где его никто не ждет. С берегом, к которому он, может быть, никогда не вернется. И это судьба пирата. Только скрип мачт, поющих об одиночестве. Вечное одиночество скитальца. Бывают и другие моменты. Но короткие. Азарт. Азарт погони. И безумный шум абордажного боя. Крики ненависти и боли. И что-то красное и липкое течет по палубе возле твоих сапог. После тишина. И только в воздухе разлит запах смерти. Ты знаешь, как пахнет смерть? У нее запах уксуса, которым для дезинфекции сбрызгивают палубу. Мертвые тела вокруг. И никто не справит поминок. Трупы выбрасывают за борт. Тишина, нарушаемая всплеском воды за бортом. Мы вышли в море. Мы болтались на волнах. Шли не за тем, что б встретить купеческий корабль. Нас словно магнитом тянуло к чужому берегу. Золото, чужое золото притягивало нас к себе. Наш корабль в ночи подошел к побережью. На воду спущены шлюпки. В полном молчании мы высадились на берег. Темные тени скользнули у кромки воды. В безмолвии, в этой густой тьме они прячутся среди деревьев. Идут к укрепленному форту. На рассвете они принесут туда смерть. Мы идем в темноте, идем друг за другом, зная, что нас ждет. Посланники смерти, готовые умереть. Вот на землю опустился туман. Густые клочья тумана. Мы плывем в нем. И звуки почти неслышных шагов. Тяжелая поступь, но не наших ног. На расстоянии вытянутой руки твой товарищ. Трава цепляется за наши сапоги. Пытается удержать торговцев смертью. Ветки кустов и деревьев хилыми руками цепляются за твою одежду. Они молят, остановитесь. Напрасно, мы равнодушны к их мольбе. Куда вы идете? Вернитесь. В клубах тумана, там впереди, я вижу высокую фигуру в черном плаще. Капюшон накинут на голову, скрывает лицо и страшную улыбку. Эта фигура идет впереди, ведет нас. Мы следуем за ней. Только одного я боюсь, лицо повернется в мою сторону, и я увижу яркий блеск в пустых глазницах. Фигура идет, опираясь на свое странное и страшное оружие. Коса.