По велению короля. 4-я книга Шпиона

Вместо красавчика-монаха в постели она получила шпиона своего братца. Подлая тварь! Именно это было написано на ее пылающим от гнева лице. Графине явно хотелось высказать то, что она думает обо мне и своем брате, но она сдержалась, и гордо вздернув подбородок, ни говоря ни слова, жестом указала мне на дверь. Чтобы подчеркнуть, что хозяйка замка оказалась мною недовольна, я не получил приглашения на обед, чему, честно говоря, был только рад. Бродил по замку, разговаривал с людьми, выслушивая их горести и радости. Успокоил сапожника, принявшего избивать свою жену, выпил кружку вина с солдатами в казарме, принял исповедь у одной из ткачих, а между разговорами и душеспасительными беседами вскользь интересовался будущей свадьбой. Как оказалось, эта тема довольно сильно занимала умы замкового люда, поэтому разного рода сплетни и слухов на меня вывалился целый ворох. Осталось найти во всей этой куче зерно истины. Единственное, что во всех рассказах сквозило, и настораживало, непонятное для людей поведение жениха. Вместо того, чтобы постоянно оказывать девушке все знаки внимания, его визиты ограничились всего двумя приездами в замок будущей жены, несколькими совместными прогулками на свежем воздухе и дорогими подарками. Впрочем, большинство рассказчиков сходились на том, что сдержанность молодого человека идет от его изысканных манер и хорошего воспитания виконта. Кроме этого, в народе еще ходил слух, что виконт принял какой-то обет, который влияет на его общение с девушкой.

"Так, может, он болен? Хм. Тогда зачем затевать спектакль со свадьбой? Нет, надо сначала его увидеть. Посмотреть на его окружение, а потом прикидывать варианты".

Недовольство графини длилось недолго, и за пару часов до ужина меня пригласили в ее кабинет. Горящий камин, изящный кувшинчик с вином, и сидящая в мягком кресле, приятная женщина. Вот только это было не любовное свидание, а тайное совещание. Хозяйка замка не только подтвердила все слухи, но и добавила новые, довольно интересные, подробности. Пусть она узнала их из не совсем достоверных источников, но они уже не выглядели пустыми сплетнями. По большей части эти новости графиня узнавала от гонцов, которые привозили дорогие подарки. С ними уважительно обходились, вкусно кормили, изрядно поили, после чего расспрашивали о новостях, как протекает жизнь в замке, о здоровье его владельцев. Люди, в хорошем настроении, да в подпитии, частенько бывают разговорчивыми, а особенно если им запрещено говорить. Именно из их слов графиня узнала, что около двух месяцев назад в замок виконта приехало трое монахов, которые ни с кем ни разговаривали, кроме виконта и его матери. Пробыли они в замке двое суток, затем уехали обратно, а спустя неделю неожиданно уехал виконт, в сопровождении двух слуг. Официально было объявлено, что он дал обет и отправился в паломничество. Его не было месяц. Если до поездки ходил грустно-задумчивый, то по его возвращении слуги и дворня отметили его хорошее настроение. Где он был, слуги, сопровождавшие его, толком не могли ответить, так как в монастыре, куда они приехали, их сразу разделили. Только вот спустя неделю, один из двух слуг, сопровождавших молодого хозяина, таинственным образом исчезает, а в замке стали говорить о появившемся призраке Серого Монаха, которого не видели уже много лет. После короткого совещания, мы решили, что надо напроситься в гости в замок Морсеров. Осталось придумать вескую причину. Вот только выдумывать ничего не пришлось, так как спустя сутки в замок прибыл один из слуг виконта с приглашением на охоту. Графине и его дочери предлагалось посмотреть, как виконт поразит секача, после чего поехать в замок жениха, где по случаю дорогих гостей будет устроен пир. Графиня дала согласие.

Ради этого случая виконт прислал закрытый возок, оббитый, для тепла, медвежьими шкурами, с двумя людьми для услуг. Помимо этого, в возке лежали два толстых теплых плаща, с меховыми подкладками. Погода, похоже, тоже решила присоединиться к празднику, убрав с небосвода серые тучи. Мне было интересно, ведь на охоте я был впервые в жизни, хотя и состоял в должности ловчего при королевском дворе. Нам определили место недалеко от поляны, куда намеревались выгнать зверя. Мы еще издали слышали, как загонщики орали и трубили в рога, гоня кабана на охотников. Со временем звуки становились все громче и оглушительнее, пока свора собак с загонщиками, взметая за собой облака снежной пыли, не выгнала зверя на большую поляну, где его уже ждал Жерар де Морсер. Хотя тот стоял один, но в метрах тридцати за ним находилось несколько слуг с рогатинами и арбалетами, готовые в любую секунду прийти на помощь. В руках у виконт держал короткое и тяжелое, с широким наконечником и перекладиной, поперечной древку, копье. Древко было обмотано ремнем, чтобы не скользили руки, а поперечная перекладина обеспечивала безопасную дистанцию, если кабан останется жив после первого удара копьем.

Выскочивший из леса вепрь, вдруг резко остановился, подняв вверх клыкастую башку, несколько секунд нюхал воздух. Несмотря на то, что на подобной охоте я никогда не был и не знал повадки этих животных, мне было известно из многочисленных рассказов, что зрение у кабана плохое, зато слух и обоняние — отменные. В следующее мгновение, зверь, сорвавшись с места, несмотря на снег, серой молнией рванулся в сторону виконта. Удар острым наконечником попал точно в грудь вепря. Рана была, возможно, опасной или даже смертельной, однако кабаны обладают уникальной живучестью, а уж про силу и говорить нечего. Вепрь яростно завизжал и рванулся в сторону, вот только вильнув в сторону, он рванул копье с такой силой, что виконт не удержался на ногах и завалился на бок. Меня поразила эта картина. Кабан не только не хотел умирать, он явно намеревался разорвать на клочки причину своей боли. Не знаю, насколько был опытен виконт как охотник, но храбрости ему не занимать. Он не выпустил копье из рук, просто прижал его торец к земле, и когда озверевший секач, снова рванулся к нему, то просто нанизался на него. Даже сейчас, залитый кровью, зверь еще какое-то время продолжал напирать на охотника, но спустя несколько секунд кабан захрипел, а потом рухнул на бок. Виконт вскочил на ноги, выхватил нож, подскочил к умирающему зверю, несколько раз ударил его ножом в шею, после чего выпрямившись, посмотрел в сторону возка. Кровь на снегу, лающая свора собак, рвущаяся к зверю, радостные крики людей и герой-охотник, шагающий по снегу в сторону возка, возле которого стояла его невеста. Эта была из тех ярких картинок, которые остались в моей памяти навсегда. После шумный поздравлений трофей был положен на сани и наш кортеж направился к воротам замка, где нас уже встречали.

"Почти королевский прием, — подумал я, когда увидел дюжину конных воинов в начищенных доспехах, выстроенных по обе стороны от ворот, их начищенные доспехи и толпу слуг, которые бросились к нашему возку, стоило тому остановиться. Стоило виконту спрыгнуть на землю, как входные двери широко распахнулись и на пороге показалась графиня со свитой. Кивком головы она приветствовала сына, а в следующее мгновение ее губы расползлись в доброжелательной улыбке при виде гостей. Жерар де Морсер быстро подошел к экипажу и подал руку, помогая выйти графине, а затем ее дочери, причем руку Луизы он держал довольно долго. Проводив их к своей матери, виконт, встал в стороне, пока его мать приветствовала дорогих гостей. Впрочем, высказанные любезности были краткие, так как на холоде никто дорогих гостей держать не собирался, но при этом, как мне показалось, довольно доброжелательные. Виконт извинился, что не провожает своих дорогих гостей дальше, так как ему надо сменить охотничий наряд на праздничный, после чего ушел, сопровождаемый слугами. Нас, тем временем, проводили в гостевые покои. При этом сразу предупредили, что как только мы приведем себя в порядок, графиня нас сразу примет, а сам виконт будет чуть позже, так как ему надо время, чтобы привести себя в порядок.

Так как переодеваться мне не надо было, я устроился за столом в своей комнате, тихонько потягивал подогретое вино и пытался разложить все факты, которые я сегодня отложил в своей памяти. Впечатление от виконта у меня осталось неплохое. Приятной наружности молодой человек, девушкам такие нравятся, находящийся в отличной физической форме, судя по его схватке с вепрем. За время пути, когда он ехал рядом с нашим возком и вел довольно галантную беседу со своей невестой, оказалось, что парень не чужд галантности, читает рыцарские романы и даже имеет склонность к стихосложению. Молодые люди нашли знакомые им обоим стихи какого-то поэта и даже попытались спеть их дуэтом. В его взглядах легко читалась любовь к девушке, которая заставляла гореть щечки Луизы и счастливо улыбаться.

"Они явно увлечены друг другом, — подумал я и бросил взгляд, на, закутанную в меха, ее мать. Мы обменялись взглядами, но сказать друг другу пока было нечего.

О вдове де Морсер и сопровождающих ее лицах я частично был знаком со слов матери Луизы. За пять минут, пока высокородные дамы обменивались пышными и высокопарными фразами, я мельком прошелся по лицам, которые ее сопровождали. Пара дворян из ее ближних вассалов, священник, усатый вояка в броне, дама-компаньонка, видно ее ближайшая подруга. На заднем плане просматривались несколько дам различного возраста и четверо мужчин, похоже, из породы блюдолизов. Так как все внимание людей концентрировалось на двух основных гостьях, по мне скользнуло лишь несколько взглядов, да и то, с оттенком любопытства. Правда, сама хозяйка замка и ее подруга уделили мне чуть больше внимания, подозревая, что графиня взяла с собой не просто так этого молодого и красивого монаха. И исповедует, и постель согреет. Это было заметно по легкой, но язвительной усмешке дамы-компаньонки, причем она это сделала напоказ, после того как она окинула меня взглядом. Я же всем своим видом старательно изображал смиренность, при этом изображая на лице улыбку, которая должна была показать мою доброжелательность и любовь ко всему окружающему миру. Вот только среди взглядов, бросаемых на меня, я все же выделил один: острый, осторожный, оценивающий. Поймал я его боковым зрением, когда дворянин, которого я сначала отнес к лизоблюдам, посчитал что я не смотрю на него.

"Местная контрразведка? — спросил я себя и тут же сам ответил. — Скорее всего. Взгляд цепкий, внимательный. Молодец. Хорошо шифруется. Стоит в задних рядах, да физиономия простецкая. Взглядом скользнешь, не зацепишься".

Средневековый замок — это государство в миниатюре. Феодал и его приближенные наверху, а под ними стоят слуги, стражники и замковая дворня, то есть основная масса населения замка. Тут надо знать, что думает народ, а то не успеешь опомниться и нож в спине торчит. При любом хозяине замка всегда находился доверенный человек, который занимался тем, что выслеживал инакомыслящих и вербовал шпионов. Да и доносы в это время были широко развиты. Доносили чтобы расправится с более удачливым соперником или избавиться от долга. В замке донос был способом выслужиться, получить монету-другую или теплое местечко. "Контрразведчики" легко вербовали людей, а затем фильтровали полученные сведения и выбирая из них достойные, доводили уже их до ушей хозяев замка. В основном доносы были о пустяках и заканчивались для проштрафившегося человека плетями на конюшне, но бывали случаи, когда виновный оказывался в замковом подвале, в компании палача. Средневековый человек был подвержен страстям, легко поддаваясь чувствам. Верность, дружба и любовь, в эти славные времена, шли бок о бок с обманом, коварством и слепой яростью.

Я отметил этого неприметного дворянина для памяти. Сегодня мне предстояло много, причем, лихорадочной, работы. Слишком многое надо успеть за неполные сутки, если я хочу хоть что-то прояснить для себя по этому делу. Причем надо учитывать окружение незнакомых мне людей, которые не будут разговаривать со мной просто так, пусть даже я в рясе и с дружеской улыбкой на лице. В основном я рассчитывал на длинные языки, которые развяжутся после пира. Для начала я быстро перебрал в памяти свиту графини.

"Подруге хозяйки замка, Мари де Бельвиль, где-то за сорок с лишним лет. Судя по всему, ее интерес ко мне явно не платонический. Если задрать юбку, да умело направить разговор, то она многое сможет рассказать о своей подруге и ее сыне. Вот только на это нужно хотя бы пару дней, которых у меня нет. Начальник охраны, толстяк с носом пьяницы, как источник информации отпадает, а вот священник мне интересен. Не старый, вот только почему-то не лучится бодростью и радостью. Мешки под глазами, да и вид нездоровый. Еще бы неплохо с кем-нибудь из лизоблюдов поговорить. Эти типы хорошо на деньги клюют, правда, при случае сдадут меня легко, без зазрения совести. Ладно, будем работать с тем, что есть".

Естественно, я не рассчитывал, что хозяева замка позовут меня, вместе с высокими гостями, на светскую беседу, да и кто я такой? Простой монах, которого привезла из-за какой-то блажи графиня, и скорее всего, для постельных утех. А вот на праздничный ужин обязательно пригласят, правда, посадят где-нибудь в самых дальних рядах, вместе с лизоблюдами.

"Пока у меня есть время, надо пройтись, попробовать поговорить с людьми, авось что-нибудь и сболтнут дружелюбному монаху".

Сказано — сделано. Поднявшись, набросил на плечи теплый плащ, подошел к двери. Выйдя в коридор, я сразу услышал приглушенную расстоянием музыку, идущую из западного крыла замка, где жили хозяева замка. За время моего пребывания в средневековье я, в достаточной степени, изучил внутреннюю архитектуру и расположение помещений замка, обычно стандартных, поэтому без труда сориентировался и направился к выходу. Не успел выйти, как увидел суетящихся слуг. Сильные парни, пыхтя и отдуваясь, выкатывали из подвала бочки с вином. Мимо меня прокатил тележку в направлении кухни, с домашней птицей, подросток в белом фартуке. Связанные куры заполошно кудахтали, а гуси тянули в стороны клювы и зло шипели. Затем мимо меня почти пробежала женщина средних лет, неся кипу постельного белья.

Перейдя с хозяйской части в замковый двор, я стал притяжением любопытных взглядов замковой дворни. Новый человек в замке — это событие. Несколько женщин, стоявших у колодца, которые о чем-то оживленно болтали, при виде меня резко замолчали, но уже спустя минуту снова заговорили, но при этом стали подталкивать друг друга и хихикать. Дверь казармы широко распахнулась и из нее вышла группа солдат, судя по броне и оружию в руках, они шли сменять своих товарищей на постах. Наткнулся я и на взгляд кузнеца, стоявшего в открытых дверях мастерской. Он, видно, вышел подышать свежим воздухом, а тут я. Чуть улыбаясь и слегка кивая головой, как бы приветствуя здешних обитателей замка, я направился к часовне. Говорить с дворовыми людьми было не только бесполезно, а даже опасно. Если в замке "нечисто", о таком разговоре сразу же будет доложено "контрразведчику". Зато зайти в часовню или поговорить с местным священником для монаха вполне естественно. Мне повезло, священника я нашел на рабочем месте. Он молился в одиночестве. Это было, по меньшей мере, странно. Священники, жившие в замках, по большей части, входили в узкий круг доверенных лиц хозяев, им нередко доверялись тайные помыслы, с ними часто советовались, поэтому он должен был сейчас сидеть за пиршественным столом, а вместо этого стоит на коленях в холодном помещении, сложив руки в молитвенном жесте. На его лице, освещенном тусклым светом нескольких свечей, написано страдание. Стоило мне войти, как он резко обернулся, а потом поднялся на ноги.