Белые Звезды

— Василий Иванович, Вы уж не откажите в любезности, родной Вы наш! Подмахните подрядик то, а мы то уж расстараемся! За нами уж не пропадет!—

— Двадцать процентов...— скучным голосом сообщил Борщев,—

— Не губите, Василий Иванович! Это же в убыток получается! Родной Вы наш! Скинте пяток, Христом Богом молю! Ведь разор сплошной, деток кормить нечем! — канючил мужик.

— Слышь, Толстопятов, ты иди давай и время мое больше не трать! Вон сколько народу дожидаются, не можешь прибыльно работать, иди поучись! А мне некогда! — и Борщев уткнулся носом в ворох бумаг на столе.

— Эх, Василь Иваныч! Тока за ради дружбы нашей дальнейшей, в разор иду! — обреченно вздохнул проситель и вытащив из кармана пачку банкнот, аккуратно положил ее перед старшиной.

— Борщев!!! Встать!!! — рявкнул Пятак выскакивая на сцену. Прапорщик дернулся, как от удара хлыстом и еще плотнее вжался в стул.

— Отставить, капитан Пятнаковский! — Дмитрий поднялся за ним и подошел к столу.

— Что здесь происходит, старший прапорщик?! И встаньте, когда с Вами разговаривает старший по званию. —

— А-а-а...так...я...— Борщев вскочил рассыпая бумаги и попытался принять стойку смирно.

— Так это, работаю я ! — Борщев начал приходить в себя и его рожа стала менять цвет с серого, на естественный — буряковый. — Толстопятов! Ты иди, подряд я те позже пришлю...— обернулся он к посетителю.

— Работаешь, значит! А это что?! — Дмитрий ткнул пальцем в пухлую пачку денег на борщевском столе, — Откаты гребешь! И вообще, вот это все откуда?— спросил он оглядывая забитый актовый зал.

— А что это Вы на меня орете? Откаты? Да хоть бы и так!Я, господа хорошие, деловой человек, я хозяйство поднимаю! —

— Да ты никак с дуба упал, крепкий хозяйственник! Ты что, забыл, что в армии служишь!!! — вскипел Пятак

— Да нет, я ни чего не забыл! А вот ты, т-о-в-а-р-и-щ капитан, похоже забыл...Я присягу этой армии не давал! И никому, ничего не должен! — Борщев плюхнулся на свой стул и исподлобья уставился на офицеров.

— А ежели кто про армию вспомнил, то вот, прошу ознакомиться. — он покопался в бумажном ворохе и выудил какой-то листок. На серой, газетного качества бумаге был напечатан приказ о переводе прапорщика Борщева В.И. в интендантское управление, с назначением оного на должность заместителя начальника. Офицеры с удивлением рассматривали документ, подписанный неким полковником Шперлингом и завизированный командующим армии.

— Ну ты и жучара, прапорщик....И когда только успел!? — протянул удивленно Дмитрий.

— Когда-когда, пока вы там в стратегии играли, кому-то и о хлебе насущном позаботится надо было! Так что, если чего понадобиться, обращайтесь, помогу по старой памяти!

Пивная располагалось в цокольном этаже доходного дома на углу Рыбной и Московской улиц. Пыльные полукруглые окна с трудом пропускали яркое июньское солнце, внутри горело несколько двадцатисвечевых лапочек,окрашивая зал желтым болезненным цветом. Четверо парней, за дальним столом, настороженно поглядывали на входную дверь, периодически отхлебывая темное пиво из серых щербатых кружек.

— Слышь, Кузнец, а если он не придет, чего делать будем ? — спросил Дьяченко нервно катая катышки хлебного мякиша по столу.

— Не ссы Дьяк, он конкретный пацан и бабло ему нужно не меньше нашего!— уверенно заявил Кузнецов прикуривая новую папиросу от окурка старой. Входная дверь хрипло звякнула колокольчиком и в пивную вошел молодой человек, от силы лет тридцати. Одетый в светлый клетчатый костюм и прилепившуюся на затылке шляпу-канотье, он мазнул взглядом по залу и вразвалочку направился к дальнему столу.

— Здорово, фартовые! — улыбнулся он, сверкнув золотым зубом и присел на скамью.

— Привет, Грек! — протянул ему руку Кузнецов.-Ну что, говорил ?—

— А то! Обкашлял с кем надо, так шо завтра на гоп-стоп идем, там на вас и посмотрим, шо вы за птицы... — Грек вытащил из кармана большой золотой портсигар и закурив махнул половому рукой.

— Петро, Шустовского мне — бросил он подскочившему официанту,— Это все твои люди?—

— Да, Дьяк, Белый и Тонкий, — представил Кузнецов сидящих парней.

— Хм...Тонкий, говоришь...Ладно, завтра у входа на Благовещенский базар, в девять.

Они подошли ко входу в базар минут за десять до назначенного времени. Торговля была в самом разгаре, сотни людей продавали и покупали, толкались и галдели, кто-то тащил корзины с рыбой, кого-то дружно лупили у входа в трактир, базар жил своей привычной кипучей жизнью. Потолкавшись между рядами и купив по стакану семечек на брата, парни уселись на поваленный телеграфный столб слева от ворот. Ровно в девять со стороны Лопаньского моста подъехали две пролетки. Грек, сменивший свой пижонский костюм на простенький пиджак и сапоги, махнул с козел рукой, приглашая садиться. Покружив по неприметным улочкам пролетки остановились на углу Бурсацкого спуска, в пыльном узком переулке зажатом между стенами каких-то лабазов. Из первой пролетки выпрыгнули трое мужиков угрюмого вида и коротко зыркнув по сторонам, быстро разошлись по углам улицы. Грек повернулся к сидящим в пролетке,—

— Приехали, отож почикаем, каков ваш фарт, Кузнец!—

— А делать-то чего? — спросил Тонков спрыгивая на мостовую,—

— А делать, паря, ничего не надо! Целься, да шмаляй, всего и делов! — сверкнул зубом Грек,— Ща конвой с войсковой казной проезжать будет, ваше дело завалить конвойных и мешки с алтухой сюды притаранить.—

— С чем мешки? — выпучил глаза Кузнецов,—

— С грошами, с г-р-о-ш-а-ми, яхонтовый ты мой, — презрительно процедил сквозь зубы Грек, — А мы тута их прымим, та после, на хазе, раздербаним по справедливости. Усекли, фартовые ?!—

— Ага. Ну мы пошли...—

Они вышли из переулка и разделившись по-двое, заняли позиции на противоположных сторонах улицы.

— Слышь, Кузнец, а эти деятели нас не кинут? — озабоченно спросил Беляев.—

— Не-а, не кинут. Это мы их кинем! Передай Тонкому— мочим всех , сначала конвой, потом этих! — Кузнецов злобно сплюнул окурок под ноги.—

— Окей, понял! Тонкий, Тонкий..., — зашептал в микрофон "Мотороллы" Беляев.

Конвой вывернул из-за угла метрах в ста от засады. В кузове открытого, дребезжащего всеми своими потрохами "Паккарда", лицом к друг-другу сидели четверо конвоиров. Молоденький офицер развалился на подушках переднего сиденья, зажав между колен пухлый желтый портфель. "Паккард" крякнул грушей сигнального рожка на стаю бродячих собак и затарахтел литыми колесами по брусчатке мостовой. Кузнец с Белым выпрыгнули из тьмы подворотни когда до машины оставалось едва метров двадцать, не оставляя конвою ни единого шанса. Гранаты подствольников рванули почти одновременно, в щепу разнося лакированные деревянные борта автомобиля. И сразу, с противоположной стороны улицы, резанули автоматные очереди выкашивая сидящих в кузове солдат. "Паккард" вильнул в сторону и выбросив облако пара из развороченного радиатора, ткнулся капотом в стену. Тонков и Дьячкнко рванулись к машине и стали вытягивать из-под тел конвойных серые, осклизлые от крови мешки. Кузнец оглянулся, из переулка выруливал Грек нещадно нахлестывая лошадь, а от перекрестка уже бежали придерживая картузы трое его приятелей.

— Ну фартовые! Гарно! Грузи мешки, вокзал отходит!!! Делаем ноги, быстро!!! — заорал из пролетки Грек.

— Угу, сейчас погрузим. Белый, давай! — автомат Кузнецова коротко дернулся, сшибая пробитое очередью тело Грека под колеса экипажа. Беляев припал на колено и его автомат забился выплевывая веер стрелянных гильз. Подбегавшие люди слишком поздно поняли, что происходит. Инерция бега все еще влекла их вперед, навстречу автоматным очередям. Двое первых сразу наткнулись грудью на Беловскую очередь и рухнули, ткнувшись лицом в мостовую. Бежавший же последним, попытался метнутся в ближайшую подворотню, но выстрел Кузнецова перечеркнул его отчаянный маневр. Человек упал, перекатившись пару раз и, все еще цепляясь за жизнь, пополз оставляя на брусчатке широкую красную полосу, в спасительную тень проходного двора.

— Дьяк! В темпе! Грузи, давай, давай! — бешено сверкая глазами орал Кузнецов, шаря стволом автомата по окнам. Свалив на дно шарабана последний мешок они прыгнули внутрь. Взлетевший на козлы Тонков схватил вожжи и с идиотской улыбкой обернулся к приятелям :

— А где тут газ, пацаны?! — заржал он,—

— Гони! Юморист драный!!! —

ГЛАВА 6

Летние месяцы проскочили в череде дел и делишек, забот, огорчений и радостей. Отряд Дмитрия разросся до размеров полноценного батальона и получил громкое название — Батальон Особого Назначения имени пресвятого князя Владимира. "Владимирцы" щеголяли в невероятных, по цветовой гамме, камуфляжах-творениях Харьковских мануфактурщиков, с траурными, красно-черными, в цвет орденской ленты, шевронами. Полковые штабы были завалены рапортами с просьбой о переводе на службу в батальон, однако попасть туда оказалось делом совсем не простым. Зловредный Пятак устраивал кандидатам настоящий экзамен по физической подготовке, аналогичный тому, который проходят желающие заработать спецназовский берет в современной армии. Горожане уже привыкли к зрелищу того, что каждую пятницу по улицам города носятся взмыленные, с полной выкладкой, группы офицеров, позади которых плетется санитарный фургон, подбирая выбившихся из сил неудачников. С присущим ему рвением Пятак гонял будущих спецназовцев до седьмого пота, выбраковывая по восемь человек из каждого десятка. Особую радость харьковчанам доставлял последний этап экзамена, когда, еле волочащие от дикой усталости ноги, кандидаты вбегали на территорию городского ипподрома. А там! А там, встав в круг с невозмутимыми лицами, их поджидали инструкторы рукопашного боя. Обмотав за неимением перчаток кулаки тряпками они начинали "экзекуцию". С нетерпением дожидавшиеся этого момента зеваки, поднимали неимоверный гвалт, свистели в два пальца и бились об заклад сколько продержится тот или другой офицер. " Ты гля, Грицько! Зараз их благородиям рыло чистить будут !" — вопили, заплевывая семечками трибуны, зрители.

Пока Пятнаковский готовил личный состав к трудам и тяготам спецназовских будней, трое бывших "партизан" из экипажа ремлетучки, к слову оказавшихся толковыми инженерами, были срочным образом произведены в прапорщики и отправлены на паровозостроительный завод, с задачей наладить выпуск броневиков. То что они сотворили вызвало немало удивления не только у командования армии, но и у видавших виды Дмитрия с Пятаком. Однажды, ранним июльским утром, ворота завода открылись и оттуда, скребя мостовую гусеницами, выползло Нечто! Это Нечто смахивало на дикую помесь юаровского "Каспера", с немецкой самоходкой "Фердинанд". Оно ревело форсированным двигателем и крутило по сторонам плоской башней с торчащими из нее хоботами спаренных автоматических пушек "Виккерса". На попытку Пятака сострить что-то по-поводу колхозной сноповязалки, инженеры, брызжа слюной, подняли крик об отсталой технологии, бездарных станках и отсутствии электросварки в принципе. Утихомирив не в меру разошедшиеся страсти, начальство закатило сногсшибательный банкет, обмыв первенца получившего несмываемую кличку — "Наша Монстра". Все эти месяцы Дмитрий проводил на нескончаемых заседаниях генерального штаба, вспоминая все из курса "тактики и стратегии войск в современной войне", что изучал в далекие курсантские годы и опыта приобретенного за время армейской службы. Однако кроме теоретических экзерсисов, приходилось заниматься и чисто практическими делами. В августе батальон принимал участие во взятии Киева, а в сентябре, с ходу взяв Курск и Воронеж, был переброшен к Орлу. Именно там, под Орлом, Дмитрий впервые увидел, что такое полностью деморализованная армия. После долгих и настоятельных просьб, интриг, а кое-где и откровенного шантажа, он смог собрать в единый кулак практически все доступные бронедивизионы. Ранним сентябрьским утром, чадя и ревя моторами, бронированный клин с танком Дроздова на острие, двинулся на позиции Красной Армии защищавшие город. "Защитники дрогнули", так кажется принято описывать прорыв обороны врага...На самом же деле никто не "дрожал", на это просто небыло времени! Солдаты в панике выскакивали из окопов и сломя голову бежали от грохочущих машин. В мгновенье ока, дивизия красных перестала существовать, превратившись в толпу обезумевших от страха людей. Артиллеристы обрезали постромки орудий и гнали лошадей прочь, пехота бросала тяжеленные винтовки и пулеметы, кидаясь в рассыпную и сотнями гибла под кинжальным огнем броневиков. Неделей позже, уже вернувшись в Харьков и присутствуя на приеме по— случаю освобождения Орла и награждения отличившихся, к Дмитрию подошел Май-Маевский. Тяжело дыша перегаром командующий взял его за локоть и долго смотрел на новенький эмалевый крест Святого Георгия у Дмитрия на груди,—

— А Вы знаете, Дмитрий Игоревич, я наблюдал за Вашей атакой на Орел. Это было страшно, очень страшно...Я представил себя с той стороны, стоящим в окопе...И даже он, — генерал ткнул пальцем в барельеф змееборца посредине белого крестика, — и даже он не выдержал бы этого ужаса...Да...вы, люди будущего, далеко ушли от нас по части кошмаров и сеяния смерти. Хотя о чем это я! Вы-это мы, только через много лет...Фу! Какие глупости! А пойдемте, полковник, лучше выпьем! За Вашего Георгия! Человек! — командующий замахал рукой официанту, — Два чайных стакана коняку! И поживее!!!—

Там же, на приеме у командующего, Дмитрию удалось повидаться с Рождественским. Бывший лейтенант запаса, а ныне штабс-капитан не часто появлялся в Харькове, основное время деля между ставками Деникина и Верховного Правителя — адмирала Колчака. Они обнялись , похлопывая друг-друга по плечам,—

— Рад Вас видеть, господин георгиевский кавалер! Наслышан, наслышан о Ваших подвигах! — улыбался Рождественский.

— Ну, я вижу ты тоже время не терял! — Дмитрий щелкнул пальцем по погону Рождественского, — Ты то как? Давай, рассказывай, делись новостями и сплетнями! —

— А, это... — Рождественский скосил глаз на погон, — Ерунда это все, навесили для антуража, для солидности что ли...Я теперь состою в должности, хм-м...даже не знаю как и назвать, нечто среднее между серым кардиналом и визирем султана. Одним словом — политический советник Верховного Правителя России.—

— Ну ты даешь! Карьеристом заделался ?! — удивленно поднял брови Дмитрий.—

— Да каким к черту карьеристом! Просто пытаюсь сделать так, что бы ребята снова на одни и те же грабли не наступили! Как у нас, тогда...—

— И что? Удается? —

— Ох, не спрашивайте, Дмитрий Игоревич. С трудом, с огромным трудом! Реальность то тут другая, да люди такие же. Одеяло друг с друга тянут, подсиживают, интригуют, кошмар да и только. Колчак с Деникиным, как кошка с собакой, Правитель вообще не подарок — закусит удила и все, хоть лбом о стену стучись! Так что, господин полковник, приходится интриги плести, Мадридскому двору и не снилось!Такие дела....—

Рождественский подробно описал причины провала наступления белых на Москву там, у них, осенью девятнадцатого. Особо отметив прорыв Махно под Уманью, который , по идее, и должен был состояться в ближайшее время. Для этого он, собственно, и приезжал в Харьков — договориться с Май-Маевским о немедленной отправке войск на Западный фронт. Они просидели до глубокой ночи, до хрипоты споря о будущем страны, пытаясь решить извечный русский вопрос— "Что делать"! А утром Дмитрий проводил Рождественского на поезд в Таганрог, в ставку Деникина.