Болотная ведьма

— Трезор, послушай — благодаря моей магии я защищен лучше каждого из вас, — повторил я то, что говорил ему в самый первый раз.

— И что с того?

— Моя магия бьет далеко.

— И что с того?

— И урон от нее хороший.

— И что с того? — Трезор не унимался.

— А то, что этот бой лучше провести одному. Больше пользы, меньше риска...

Но Трезор помотал головой

— Это — армия. И мы тут — не наемники. Если кто-то сильней, то он занимает нужное место в строю. Впереди, сзади, сбоку, но свое место в строю. Нельзя сражаться в отряде в одиночку. Или мы воюем все вместе, или...

Вот даже как? Трезор не просто предлагал свою помощь — он на ней настаивал. Я вижу такое впервые.

— Хорошо, Трезор — я над этим подумаю, — сделал предложение я. — Но на этот раз пусть будет по-моему.

— Как скажете, командир. — Увидев, что я не упорствую, не стал упираться и он. — Но если я увижу, что господин не справляется...

— Хорошо, хорошо.

— Или что ваша магия не наносит ран...

— Хорошо, хорошо.

— Или что командиру форта грозит опасность...

— Хорошо, хорошо, — снова ответил я, склоняя голову, словно малый ребенок.

— Договорились. — Трезор, наконец, улыбнулся

Вот и хорошо. Раз мы договорились, пора заняться делом.

— Ларра-луара-тура.

Магический ледяной доспех. Хорошо — немного защиты мне не помешает.

— Ларра-луара-кра.

Магический ледяной щит. Прекрасно. Еще немного защиты.

А теперь вперед. Я сделал несколько шагов, чтобы подойти к твари чуть ближе. Я не знал, как быстро она двигается, поэтому хотел подойти к ней насколько можно поближе, чтобы моя магия била точно в цель. А точность тут крайне важна — если первая тварь оказалась сплошь мягкотелой, и я мог стрелять, куда попадет мой взгляд, то с этой тварью так не получится. Горб, очевидно, был бесполезной мишенью, как и его мощные передние лапы. Оставалось целиться в человеческое тело создания, состоящее из плоти и крови. А его очень мало.

Сделав еще один шаг, я напряжённо замер — земля подо мной предательски заколыхалась. Пару мгновений — и моя обувь ушла в вязкую грязь почти, что по щиколотку. Это мне не понравилось. Я сделал шаг вперед уже другой ногой, надеясь на другой результат. Но все повторилось — под ногами не оказалось ни клочка твердой земли, одна раскисшая жижа. Жижи, на которую в бою очень сложно надеяться.

Плохо. Отвратительно. Я попробовал прицелиться и выставил руку вперед, по направлению к крабу. Как я и ожидал, колыхающаяся под ногами земля мешала мне взять на прицел выбранное место. Нет, в саму тварь я точно попаду. Но просто попасть мне мало — мне нужно попасть туда, куда мне нужно попасть. И никак иначе.

Стараясь не падать духом, я попытался поискать лучшее место. Я сделал несколько шагов влево, несколько шагов вправо, и даже пару шагов вперед. Но все было безрезультатно — мягкая земля была и тут, и там. Мягкая, раскисшая. Не земля, а масло.

Сзади раздались шаги — ко мне подошли Трезор и Торсон.

— Местность не для боя, ага? — догадался опытный лучник.

— Да. — Я едва сдержался, чтобы гнусно не выругаться. — И место тут просторное, и развернуться есть где. Но эта раскисшая, топкая земля...

— Ага. — Лучник несколько раз погрузил обувь в грязь, словно проверяя ее. — Здесь ни прицелиться, ни нормально бегать не получится. А еще ведь можно споткнуться. Упасть во время боя с такой тварью — это последнее, чего бы хотелось. Опасность такого падения я даже представить боюсь.

— И что? Ничего сделать нельзя? — спросил меня Трезор озадаченно.

Можно ли? Можно? Скорее да, чем нет.

— Да нет — сделать-то можно, — протянул я крайне неуверенно. — Но...

Чтобы долго не объяснять, я вытянул правую руку по направленью к земле и тихо произнес:

— Ларра-луара-флуэре.

Рука тут же покрылась инеем, и из нее вылетел небольшой холодный поток. Точнее не поток, а, скорее, плевок. Плевок резким ледяным холодом, после которого часть земли превратилась в лед.

— Это заклинание ледяного потока, — пояснил я воинам. — Оно не атакующее, и даже не защитное. Оно скорее, пригодное для хозяйства. Бьет недалеко, всего на пару шагов, и требует много магии. Оно отлично подходит чтобы сковать эту жижу.

— Но это же хорошо, — радостно улыбнулся Торсон.

— Да. Но чтобы сковать пригодный для боя участок, мне придётся потратить почти всю свободную магию. очень много магии. Поэтому это заклинание и не предназначено для боя — в сражении от него мало толку.

Однако Трезор смотрел на это иначе.

— Мало не мало, а толк от него все же есть, — заявил десятник с неприсущим ему упрямством. — На такой земле все мы можем сражаться. А значит, и помогать. Давай тогда сделаем так — мы с ребятами, по мере сил, отвлечем тварь на себя, а ты, когда сможешь, нанесешь нужный удар.

— Отвлечем тварь на себя? Но как? — спросил я его с удивлением.

— Есть один способ, — уверено ухмыльнулся Трезор.

Идти по замерзшей земле это одно удовольствие — подошва не скользит, ноги не проваливаются, шаг четкий, ровный, размеренный, а в душе уверенность, что все будет хорошо. Слева от меня, плечом к плечу, с шитом и мечом наготове, вышагивает Трезор. Справа — Тур и Игнац. Чуть позади шагают оба лучника. Мы идем в бой с намерением победить.

Вот только магии у меня осталось на три больших стрелы. На три, и не стрелой больше.

Завидев наше приближение, горбатая тварь резко развернулась и предупреждающе зашипела. В ответ наша шестерка лишь ускорила шаг. Тварь снова раскрыла широкую зубатую пасть и зашипела вновь, медленно поворачиваясь мордой в нашу сторону. Мы снова пошли быстрее. Видя, что мы не собираемся отворачивать, горбун запустил человеческие руки под воду и принялся метать в нас всем, что сумел нащупать. В ответ мы дружно подняли щиты. Выбирала предметы тварь так же плохо, как и метала их в нас — краем глаза я увидел пролетающие мимо комки водорослей, какие-то палки, землю, и даже двух черепах. Но иногда твари все же везло. Бам! В щит Трезора врезался крупный камень. Бам! В мой ледяной щит попал еще один камень. Бам! В плечо Игнаца ударила крупная деревяшка.

Нет, таким нас не испугать.

Убедившись, что мы отступать не намеренны, горбун развернулся и, подняв вверх две лапы-клешни, грозно пошел на нас. При виде такой угрозы я ощутил, как ком подкатывается к моему горлу. Клешни были большие. Большие и очень длинные. От таких объятий кожаный доспех не спасет. Только доспех из железа. Или же изо льда. А хороший доспех только у меня. И если кто-то из бойцов ошибется, если что-то пойдет не так...

Интересно, что же такое задумал Трезор?

Долго ответа мне ждать не пришлось.

— Тур — повторяй все за мной, — громко крикнул десятник, и, отбросив, щит, побежал на врага, соскакивая с промёрзшей земли в холодное мелководье. Болотный горбун повел левой клешней, встречая острый меч. Крак! Обе половинки клешни смокнулись вокруг меча, удерживая его мёртвой хваткой. Трезор вытянул левую руку и схватил меч за острие, не давая его вырвать из рук. Так они и застыли в смертельном противостоянии. Тварь прилагала все силы, чтобы сокрушить силу воина, мягкая земля дна разъезжалась, болотная вода леденила, но Трезор не сдавался

— Тур! — Подал сигнал десятник.

— Да! — Рыжеволосый мечник резко отбросил щит и тоже побежал на врага в холодную мерзкую воду. Болотная тварь протянула другую клешню. Крак-крак. Теперь вторая пара застыла в мучительном смертельном противоборстве. Каждый из них старался изо всех сил, напрягая волю и свои крепкие мышцы. Никто не хотел проиграть.

— Шедан! — напрягая связки, что есть силы воскликнул Трезор. -Теперь пришел твой черед!

— А? — Я едва не забыл обо всем, совершенно растворившись в магии этого боя. Чудовище и люди. Мерзкая тварь и люди. Кто кого? Кто выйдет победителем? Но десятник прав — теперь пришел мой черед. Оружие твари, клешни, застопорены намертво. А главное — тварь теперь не двигается, и значит, стала для меня превосходной мишенью.

— Ноги, — громко воскликнул я. — Такой горб явно непросто нести и любая рана ноги будет катастрофой.

Я поднял правую руку и приготовился бить. На прицеле снова бедро, но уже не мягкое и зеленое, а чешуйчатое и серое. Но это ничего не меняет.

— Ларра-ларана-луара-трана!

Большая ледяная сосулька вылетела из руки и устремилась к цели. Десять шагов — промахнуться с такого расстояния я не мог. Пум! Острое ледяное лезвие попало в живую плоть, но не прошло ее насквозь, а осталось торчать чуть ли не наполовину. Плотная, зараза. Но это не удивительно.

Пока тварь истошно шипела от боли, я чуть сместился в сторону, и снова нанес удар.

— Ларра-ларана-луара-трана!

Вторая посланница льда засела в теле твари немного ближе к седалищу. И хорошо вошла, оставив снаружи хвост всего лишь на пару пальцев.

Снова шипение боли. Тварь закачалась — ноги стали сдавать. Но у меня осталась еще одна большая стрела.

— Ларра-ларана-луара-трана! — еще раз воскликнул я, выбрав новое место — между все тем же седалищем и здоровой ногой.

Больше тварь держаться не могла — кровоточащие ноги безвольно подкосились, и она рухнула в воду, взметнув фонтан грязной жижи и подняв волну мути. Клешни разжались, освободив мечи воинов, и те отскочили назад, чтобы как можно скорей оказаться в безопасности. Какое-то время тварь пыталась удерживать голову над водой, опираясь на руки, но вес горба оказался слишком большим — руки твари разъехались, и голова рухнула в воду.

Какое-то время мы стояли и смотрели, как с мутного дна поднимаются белесые пузырьки. Вначале они были большими, но с каждым разом их число и размеры становились все меньше. Две дюжины пузырьков, дюжина, Полдюжины, два. Один. Еще один. А потом, сколько бы мы не стояли и не смотрели, мутную поверхность болота больше ничего не тревожило, и вскоре ряска, как погребальный саван, покрыла все равнодушным зеленым ковром.

Мерзость была повержена.

*

— Вернулись? Победили монстра, значит? — спросила ведьма болота из маленького окошка.

Я согласно кивнул.

— Вернулись. Победили, — дал отчет ей я. — Опасная тварь, что и говорить. Но мы с ней совладали, — похвастался я.

— Чудненько, чудненько. — Ведьма расплылась в улыбке.

— А как твои дела? Готово ли мое зелье? — спросил я у нее.

— Погляди на трубу. Дым видишь? — Я поднял взгляд и снова кивнул. — Если видишь дым, значит, зелье варится, как оно приготовится, я стану его остужать. Как раз к третьему твоему возвращению оно будет готово.

Третье возвращение, м-да.

— Значит, еще одна тварь? — спросил я без всякого удовольствия.

— Что, расхотелось на подвиги? — Ведьма радостно хмыкнула, словно наслаждаясь отсутствием у меня желания.

— Да , тех двух мне хватило за глаза.

Верно, я вроде должен был радоваться. Во-первых, сего дня я убил своего первого монстра. А во-вторых, я убил уже двух монстров к ряду. Но отчего-то радости во мне не было. Вначале была, а потом вдруг словно испарилась.

— Понимаю, понимаю. — А вот ведьмина радость казалось, только росла. — Подвиги — это такое дело... Когда подвиг — это редкость, то это именно подвиг. Или, когда на людях. Или, когда за деньги или славу. А так, на болотах, в грязи и поте, это просто рутина. — Старушка снова ликующе рассмеялась. — Но не волнуйся — свою награду за это ты обязательно получишь.

— Точно? — спросил я его немного уставшим голосом.

— Точно.

— Что ж, хорошо. — Хоть это немного радует. — Что там за третий монстр?

— Третий болотный монстр он ну... — Улыбка сошла с морщинистого лица. — Его тоже найти не сложно. Там, за кустами терновника, начинается звериная толпа. Пойдете вдоль нее и через время упретесь прямо в трясину. Хорошее место там было — там, рядом, всегда росла крупная голубика и клюква. А потом завелся тот самый монстр.

Хорошо, дорога теперь известна.

— Что до монстра... — Женщина смещалась — было видно, что она не решается давать мне его описание. — Он, такой, опасный. С ним тебе, возможно, придется повозиться. Не так, чтобы очень, но... — Ведьма глянула на меня, и в ее взгляде я увидел смущение. — Тварь, повторюсь, опасная. Но убить ее надо — она убивает всех животных, что приходят на водопой в это место. А это... негоже.

Еще более опасная тварь? Что ж, так и быть. Не мне выбирать. И отказаться я тоже не вправе.

— И как я ее узнаю? — попросил я у ведьмы описание твари.

— У него, м-м-м, очень острые лапы.

— Острые лапы?

— Да.

Постараюсь запомнить.

— Убей его, и можешь возвращаться за зельем, — напомнила мне она.

— Хорошо. — Я кивнул. — Теперь давай историю, — сказал я лицу в окошке.

— Историю? — Ведьма, казалась, меня не поняла.

— Историю, да. — Я немного разозлился из-за ее непонятливости. — Ты же никогда не пускаешь меня без какой-то истории. Так было два прошлых раза. Вот, я жду и третий.

— А-а-а. — На лицо старушки вновь вернулась улыбка. — Ты прав, ты прав — есть у меня история. — Старушка на миг исчезла из проема окна. Раздался звук, как будто кто-то подтаскивал что-то тяжелое. Затем ее лицо появилось вновь, но оказалось немного ниже — видимо, она уселась на что-то вроде табурета. Это говорило о том, что история будет долгой.

— Эта история случилась со мной прошлой осенью. Помню, что я тогда собрала урожай с ближайшей к дому груши, и сильно огорчилась, потому что за другими плодами путь будет неблизкий. С моими-то ногами. — Ведьма грустно вздохнула. — Но, как следует огорчиться, я в тот день не успела — ближе к полудню возле моего дома появилась одинокая девушка. Обычная такая — личико простенькое, платьице незатейливое. И сверху шаль неприметная. И ну просить меня — смогу ли я сделать такое зелье, чтобы после его применения девушка стала писаной красавицей? Я удивилась.

— Тебе ли, что ли? — спросила я у пришедшей гостьи. — Так тебе оно ни к чему — личико у тебя вроде неказистое, но вполне ничего.

А девица в слезы.

— Не для себя прошу, а для моей младшей сестры, — жалобно проговорила она, словно что-то вымаливая. — Она богами обижена — лицо у нее такое, что только мать ее любит. Только мать ее любит, а так... лицо такое, что и смотреть тяжело. Ей семнадцать, возраст, когда девушки уже замуж выходят. Но с таким ликом ей, похоже, суждено остаться одной.

— Что, все настолько плохо? — удивилась я.

— Да, всё так. — Она горько усмехнулась. — Один глаз косит, другой видит плохо. Уши — одно больше, другое меньше. Нос кривой, и пятна по всему телу. Мы с матерью, пока она росла, еще надеялись на лучшее. Но вот исполнилось ей семнадцать, и стало ясно: никаких чудес ждать от богов не приходится.

"Ну-ну, — подумал я. — Чудеса на то и чудеса, что случаются редко".

— С каждым днем матери все хуже и хуже — так сильно печалиться о судьбе своей младшей дочки. Если она за год за кого-нибудь замуж не выйдет, то мы лишимся матери, — с дрожью в голосе сказала она.

— Неужели она не живет твоими успехами? — спросила я, слегка озадаченная.