Кто бы ни был у них инженером, я подумал, что он хорошо справляется со своей работой.
Поэтому я направился к самим двигателям, чтобы проверить, смогу ли превзойти своего безымянного соперника. Я пробрался по герметичному входному туннелю, проходящему через лонжерон правого борта, к месту соединения, где чуждая технология конджойнерского двигателя правого борта сопрягалась с конструкцией "Петронела". Там я открыл люк, который давал доступ к элементам управления самим двигателем: шесть расположенных шестиугольником жестких циферблатов из синего металла, каждый из которых был связан с каким-то фундаментальным аспектом работы двигателя. Циферблаты были установлены в углублениях в форме квадранта и сейчас светились спокойным сине-зеленым светом.
Я отметил существующие настройки, затем внес почти микроскопические изменения в три из шести циферблатов, стараясь, чтобы стрелки не дрожали, и прилагая необходимые усилия, чтобы сдвинуть их с места. Как только я произвел первое изменение, то почувствовал, что двигатель откликнулся: в нем произошел какой-то непонятный процесс, сопровождавшийся изменением моей собственной массы, когда тяга увеличилась на пять или шесть процентов. Сине-зеленый цвет стал оранжевым.
"Петронел" прибавил ускорение, сохраняя прежний курс. Можно было отрегулировать только двигатель правого борта, поскольку двигатель левого борта не имел внешнего управления. Это было неважно, потому что конджойнеры настроили два двигателя на идеально синхронную работу, несмотря на то, что те находились на расстоянии километра друг от друга. Никому еще не удавалось обнаружить сигналы, которые передавались между двумя такими согласованными двигателями, не говоря уже о том, чтобы понять, какие сообщения эти сигналы несли. Но все, кто работал с ними, знали, что произойдет, если случайно или намеренно двигатели окажутся на расстоянии более шестнадцати сотен метров один от другого.
Я завершил настройку, довольный тем, что сделал все, что мог, без риска выхода двигателя из строя. Три из пяти циферблатов теперь горели оранжевым цветом, указывая на то, что эти настройки вышли за пределы рекомендованного, по мнению конджойнеров, диапазона безопасной эксплуатации. Если бы какой-либо из циферблатов показывал красный цвет или если бы более трех из них были оранжевыми, нам бы грозила реальная опасность потерять "Петронел".
Когда ультра встречаются в дружеских условиях, чтобы обменяться информацией или товарами, инженеры судов часто делятся историями о настройках двигателей. На оживленном торговом маршруте незначительное повышение эффективности двигателя может существенно выделить одно судно среди его конкурентов. Время от времени можно услышать о кораблях, которые десятилетиями работали на трех или даже четырех "оранжевых" режимах. Точно так же иногда можно услышать о кораблях, которые стали новыми звездами, когда только два циферблата были откорректированы дальше безопасных пределов. Каждый инженер судна согласен с тем, что ни один факельный субсветовик никогда не работал более нескольких дней по корабельному времени с одним красным циферблатом. Вы можете рискнуть, чтобы спастись от агрессоров, но даже в этом случае некоторые будут настаивать на том, что опасность слишком велика; что те корабли, которые продержались несколько дней, были счастливчиками.
Я оставил двигатель правого борта и вернулся в главный корпус "Петронела". Ван Несс ждал, чтобы поприветствовать меня. По выражению его лица — по той его части, которую можно было прочесть, — я понял, что новости были не из приятных.
— Хороший парень, Айниго, — сказал он, кладя свою тяжелую руку в перчатке мне на плечо. — Ты выиграл нам, наверное, полдня, и я без сомнения благодарен тебе за это. Но этого недостаточно, чтобы что-то изменить. Ты уверен, что не сможешь их разогнать больше?
— Мы могли бы рискнуть и отправиться на пару часов на двух g. Но это все равно не избавило бы нас от "Василиска".
— А что еще?
Я показал Ван Нессу свой рукописный бортовой журнал с подробными записями настроек двигателя, составленный за двадцать лет работы на корабле. Черные чернила для моих собственных записей, стиль которых резко изменился, когда я потерял свой старый почерк и постепенно научился пользоваться новым; красные аннотации тем же почерком для комментариев и ноу-хау, почерпнутых от других инженеров, с датами и названиями. — Согласно этому, у нас уже есть пятнадцатипроцентная вероятность потерять корабль в течение следующих ста дней. Я был бы намного счастливее, если бы мы уже начали сбрасывать скорость.
— Ты не думаешь, что мы можем потерять еще больше массы?
— Мы и так ободраны до нитки. Я, вероятно, смогу найти для вас еще несколько тысяч тонн, но мы все равно будем лишь оттягивать неизбежное.
— У нас есть оружие малой дальности, — покорно сказал Ван Несс. — Возможно, оно сыграет свою роль. По крайней мере, теперь у нас есть лишние полдня, чтобы его опробовать.
— Будем надеяться, — согласился я, полностью осознавая, что это безнадежно. Оружие было устаревшим и маломощным, достаточно хорошим для борьбы с орбитальными повстанцами, но практически бесполезным против другого корабля, особенно того, который был построен для пиратства. "Петронел" не произвел ни единого выстрела в течение более чем пятидесяти лет. Когда у Ван Несса появилась возможность модернизировать оружие, он предпочел потратить деньги на более новые саркофаги для перевозки пассажиров в холодном сне.
У людей сложилось несколько неправильное представление об ультра. Одно из самых распространенных заблуждений заключается в том, что все мы, должно быть, разбойники, что каждый корабль вооружен до зубов и приводится в состояние боевой готовности в тот момент, когда другое судно оказывается в пределах досягаемости оружия.
Это неправда. На каждое такое судно приходится тысяча таких, как "Петронел": их достойные, трудолюбивые команды просто пытаются вести честную торговлю под руководством таких честных людей, как Ван Несс. Некоторые из нас, возможно, выглядят уродами по меркам планетной цивилизации. Но провести всю жизнь на борту корабля, перелетая от звезды к звезде с релятивистской скоростью, впитывая экзотическое излучение двигателей и самого космоса — вряд ли это та среда, для которой был создан человеческий облик. Я потерял свою старую руку в результате несчастного случая, и многое из того, что случилось с Ван Нессом, было вызвано в равной степени временем и несчастьем.
Он был одним из лучших капитанов, которых я когда-либо знал, а может быть, и лучшим вообще. Он до смерти напугал меня при нашей первой встрече, когда искал нового инженера на карусели Гринхауса. Но Ван Несс хорошо относился к своей команде, держал свое слово в сделках и всегда напоминал нам, что наши пассажиры — это не замороженный "груз", а люди, которые доверили себя нашей заботе.
— Если до этого дойдет, — сказал Ван Несс, — мы позволим им забрать пассажиров. По крайней мере, так некоторые из них смогут выжить, даже если не обязательно окажутся там, где хотели. Если мы слишком упорно сопротивляемся, даже после того, как нас возьмут на абордаж, команда "Василиска" может просто решить сжечь все, включая спящих.
— Знаю, — сказал я, хотя и не хотел этого слышать.
— Но вот тебе мой совет, парень. — Железная хватка Ван Несса на моем плече усилилась. — Как можно скорее отправляйся в воздушный шлюз. Лучше вылети в космос, но не позволяй этим ублюдкам добраться до тебя. Возможно, они и задумали немного жестокости, но им не понадобится новая команда.
Я вздрогнул, прежде чем он сломал мне ключицу. Он хотел как лучше, но на самом деле не знал своих сил.
— Тем более не инженер корабля, судя по тому, как идут дела.
— Да. Он хорош, кем бы он ни был. Но не так хорош, как ты. Тебе нужно толкать полностью загруженный корабль, а у них — лишь ободранный скелет.
Это было сказано из лучших побуждений, но я знал, что недооценивать противника не стоит. — Спасибо, капитан.
— Нам лучше подготовить орудия, парень. Если ты пока закончил с двигателями, оружейный мастер, возможно, оценит твою помощь.
Весь следующий день я почти не спал. Приведение оружия в боевую готовность было непростым делом, и все это нужно было проделать так, чтобы в последнюю минуту "Василиск" не догадался, что у нас есть какие-то оборонительные возможности. Пришлось разогреть и довести до рабочей напряженности поля магнитные катушки на индукционных пушках, а затем протестировать пушки с болванками из переработанного материала корпуса. Одна из катушек сломалась во время прогрева и вывела из строя всю башню, ранив при этом одного из людей Вепс. Оптику лазеров следовало отъюстировать и откалибровать, а затем лазеры должны были быть испытаны на частицах межзвездной пыли, с надеждой, что "Василиск" не заметит точечные вспышки гамма-излучения, когда лазеры находили свои мельчайшие цели.
Все это время враг продолжал свой дальнобойный обстрел. "Василиск" использовал все, что было в его арсенале, от болванок и ракет до лучевого оружия. "Петронел" выполнял маневры уклонения, уходя в сторону, чтобы воспользоваться печально сокращающимся временным интервалом между двумя кораблями, но этот маневр был известным, и, поскольку двигатели уже были выведены на максимальную мощность, запас этой мощности был очень мал. Ни один одиночный удар не был разрушительным, но по мере продолжения атаки начинал сказываться совокупный эффект. Была нарушена защита многих акров корпуса, и появились предупреждения о слабости конструкции лонжерона левого двигателя. Если так будет продолжаться и дальше, мы вскоре будем вынуждены заглушить наши двигатели, чтобы собственная тяга не разорвала нас на части. Это было именно то, чего хотел "Василиск". Как только они превратят нас в "хромую утку", то могут принудительно и жестко пристыковаться и взять штурмом наш корабль.
К тому времени, когда они были на расстоянии восьмидесяти тысяч километров, дела у нас шли совсем плохо. Даже "Василиск", должно быть, нервничал из-за того, что может произойти, если сломается левый лонжерон, поскольку вместо него они сосредоточили свои усилия на нашей средней части. Я неохотно пополз назад по правому борту и снова проверил настройки двигателя. Столкнулся с двумя в равной степени ошеломляющими возможностями. Я мог еще больше повернуть стрелки в оранжевую сторону, заставляя двигатели работать еще интенсивнее. Даже если бы двигатели выдержали, корабль бы не взлетел, но, по крайней мере, мы мгновенно вышли бы из строя, когда лонжерон сломался бы и два двигателя разошлись бы в разные стороны. Или я мог бы перевести стрелки на сине-зеленый цвет и позволить "Василиску" догнать нас без риска дальнейших поломок. Один из вариантов мог бы обеспечить выживание пассажиров в будущем. Ни один из них не выглядел очень привлекательным с точки зрения экипажа.
Ван Несс тоже это знал. Он начал обходить остальную команду, все две дюжины человек, предлагая тем, кто не принимал активного участия в текущем кризисе, выбрать пустой гроб в пассажирском отсеке и попытаться выдать себя за груз. Ван Несс был достаточно мудр, чтобы не настаивать на своем, когда никто не принял его предложение.
На расстоянии пятидесяти тысяч километров "Василиск" оказался в зоне досягаемости нашего собственного оружия. Мы подпустили его немного ближе, а затем развернули корпус на сорок пять градусов, чтобы дать по нему полный бортовой залп, и все одиннадцать работающих индукционных пушек выстрелили одновременно, за чем последовала очередь из лазеров. Отдачи от снарядов было достаточно, чтобы вызвать дальнейшие предупреждения о разрушении конструкции в дюжине критических узлов. Но мы каким-то образом выстояли, и тридцать процентов того первоначального залпа попали точно в "Василиск". К тому времени лазеры тоже ударили по нему, испарив тысячи тонн абляционного льда с носа в ослепительно белой вспышке. Когда за кормой все еще ускоряющегося корабля образовался пар, мы впервые смогли как следует рассмотреть повреждения.
Этого было недостаточно. Мы ранили их, но едва-едва, и я знал, что не сможем выдержать больше трех залпов, прежде чем собственное оружие ближнего действия "Василиска" найдет цель и нанесет ответный удар. Как бы то ни было, мы дали всего два залпа, прежде чем у индукционных пушек произошел сбой в прицеливании. Лазеры продолжали стрелять еще минуту, но как только они выжгли лед "Василиска" (который можно было потом легко пополнить из нашего собственного щита, как только нас захватят), то смогли нанести лишь небольшой урон.
На расстоянии двадцати тысяч километров все наше вооружение вышло из строя. Страх перед разрушением заставил меня снизить тягу наших двигателей до нуля, оставив работать только наши внутрисистемные термоядерные двигатели. На расстоянии десяти тысяч километров "Василиск" выпустил эскадрилью пиратов, у каждого из которых, в дополнение к двигательным установкам и броне, было снаряжение для пробивки корпусов и абордажное оружие. Они, должно быть, были уверены, что нам больше нечего им противопоставить.
Тогда мы поняли, что все кончено.
Так оно и оказалось, но для "Василиска", а не для нас. То, что произошло, было слишком быстрым, чтобы человеческий глаз мог это увидеть. Только позже, когда у нас появились записи с бортовых камер, мы смогли собрать воедино все, что произошло.
Только что "Василиск" подкрадывался к нам все ближе, его двигатели были заглушены до шепота, чтобы соответствовать нашему слабому ускорению. В следующее мгновение он все еще был там, но все в нем изменилось. Двигатели полностью выключились, и корпус начал разваливаться на части, обнаруживая длинную боковую прореху, которая протянулась на целых четыре километра от носа до кормы. "Василиск" начал крениться, теряя осевую стабилизацию. Его обломки начали разлетаться в стороны. Из дюжины отверстий по всей длине корабля вырывался пар. Там, где была повреждена обшивка, виднелось медно-оранжевое свечение внутреннего пожара. Лонжерон одного из двигателей был серьезно поврежден.
В то время мы этого не знали — узнали гораздо позже, когда действительно поднялись на борт, — но "Василиск" стал жертвой самой старой космической опасности: столкновения с обломком. Их в космосе не так уж много, но когда происходит удар... на скорости в четверть световой — требуется совсем мало, чтобы нанести сокрушительный урон. Возможно, объект столкновения был размером всего с кулак или большой палец, но он пробил корабль насквозь, как пуля, и передача импульса чуть не разрушила его двигатели.
Это была неудача для экипажа "Василиска". Для нас это была самая ужасная удача, какую только можно себе представить. Только на самом деле это была даже не удача. Время от времени корабли сталкиваются с чем-то подобным. Дальнодействующий радар распознает приближающийся осколок и посылает экстренную команду на управление двигателями. Или же радар включит защитные лазеры, чтобы испарить объект до того, как он попадет в цель. Даже если он попадет в корабль, большая часть его кинетической энергии будет поглощена абляционным льдом. Корабли не просто так перевозят весь этот груз.
