В лабиринтах темного мира. Книга 2

В этот же день на военном самолете мы прилетели в Москву и на машине приехали в наше логово. Первая моя командировка завершилась.

Глава 14

1957 год оказался богат на события. О многих мы тогда не знали и только через много лет после приоткрытия газетной информации мы можем себе представить, почему все делалось так, а не иначе.

Были восстановлены автономии балкарского, чеченского, ингушского, калмыцкого и карачаевского народов, упразднённые в 1943-1944 годах в связи с их депортацией в Среднюю Азию. Этим народам разрешено вернуться на Кавказ.

В этом же году окончательно подавлен Венгерский мятеж и отменены военно-полевые суды.

Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв стал дважды Героем Социалистического Труда за освоение целины.

ЦК Компартии Китая принял "Указания о движении за упорядочение стиля работы", утвердившие переход партии к "китайским методам" строительства социализма на основе идей Мао Цзэдуна и направленные на "ликвидацию явлений бюрократизма, сектантства, отрыва от масс".

Президиум ЦК КПСС сместил Н. С. Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК, в руководстве страны возник раскол, а затем Пленум ЦК отменил решение о смещении Н. С. Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК.

В Москве прошел VI международный фестиваль молодёжи и студентов. На него приехали 34 тысячи юношей и девушек из 131 страны мира. Разбавили русскую кровушку кровями всех стран мира, сделали инъекцию демократии в систему социализма.

В новых московских районах Черёмушки и Кузьминки были возведены первые кварталы панельных домов.

Смещён министр обороны, член Президиума ЦК КПСС Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

СССР запустил космический аппарат "Спутник-2" с собакой Лайкой на борту.

Городу Чкалов возвращено историческое название Оренбург, Чкаловская область снова переименована в Оренбургскую область.

Переведена на русский язык и вышла в продажу повесть А. Линдгрен "Малыш и Карлсон, который живёт на крыше".

Кроме этого была решена и наша судьба. Оказалось, что мы входили в отдел "Ф" 1-го (Разведывательного) управления НКГБ СССР, который возглавлял Павел Судоплатов. В 1953 году генерал-лейтенант Судоплатов был арестован как "пособник Берии" по обвинению в заговоре. Он талантливо симулировал помешательство и находился в Ленинградской специальной психиатрической больнице, но, вероятно, скоро его признают здоровым и будут судить. А нас, как осколки сталинизма, выкинут на свалку истории.

В июле 1957 года нас расформировали и отправили по домам.

Перед отправкой с нами беседовали врачи, типа как последний медицинский осмотр. На осмотре присутствовали и наши непосредственные руководители.

— Котек, — как-то проникновенно спросил меня Глеб Владимирович, — почему в твоем пистолете остался только один патрон?

Я и сам не знал, сколько раз я выстрелил в жандарма, поэтому и ответил так неопределенно:

— На всякий случай.

Анализируя это все сейчас, я представляю, как это было понято моими руководителями. Мальчик оставил последний патрон для себя. С одной стороны, это понятно, а с другой стороны — всякий ли пустит себе пулю в лоб? Если тебе предстоит попасть в руки изуверов, к числу которых мы прекрасно понимаем, кого можно относить, то лучше действительно пустить себе пулю в лоб, потому что смерть твоя неминуема, причем в муках, которые воспеваются и воспитываются с детства представителями этой группы людей, называющих себя самыми мирными людьми во всем мире.

— Ты правильно сделал, Котек, — сказал Глеб Владимирович, — мы получили данные о том, что на следующее утро было найдено тело жандарма со спущенными штанами. Следствие посчитало, что он пал жертвой со стороны родственников маленьких мальчиков, которых он изнасиловал.

— А что я принес в контейнере? — спросил я.

— Тебе это так интересно? — рассмеялся мой руководитель. — Запомни, любопытной Варваре в дверях нос оторвали.

— Получается, что если бы этот контейнер пропал, то ничего страшного и не произошло? — спросил я.

Глеб Владимирович глубоко задумался, а потом сказал:

— Принесенная тобой информация крайне важна и сейчас, но никто не должен знать, что это за информация и кто ее знает.

Я улыбнулся и сказал:

— Наверное, инглиз за нее получит орден?

— Обязательно получит, — обрадовано сказал мой руководитель, не понимая, что он уже попал в поставленную мною мышеловку.

— А я орден получу? — как можно невиннее спросил я.

Оп-па, а вот этот вопрос на всех уровнях даже и не обсуждался.

— Понимаешь ли, Котек, — протяжно и расстановкой начал говорить Глеб Владимирович, обдумывая каждое слово, — вопросы награждения относятся к компетенции самого высшего руководства, и оно решает, кто достоин награждения орденом или медалью. Так что будем ждать.

Правильно мой отец говорил, сидя за бутылкой с другими фронтовиками:

— Кому ордена и медали, а нам с тобой ни *уя не дали.

А отец мой был на фронте с 1941 по 1945 год и имеет медали "За оборону Советского Заполярья", советскую и польскую медали "За Варшаву", медаль За победу над Германией, а вот наград за совершение подвигов не было. Да и потом, когда уже и я служил, то во всей армии и до сегодняшнего дня существует такой же принцип отличия военнослужащих за службу: "Кому ордена и медали, а нам с тобой ни *уя не дали". Цари следили, чтобы офицеры не оставались без отличий за свою службу, но и это им не помогло, когда началась революция, то те же офицеры, присягавшие царю и носившие иконостас орденов и медалей, палец о палец не ударили, чтобы спасти его. Однако, все равно приятно показать, что не зря человек служил Царю и Отечеству.

Затем Глеб Владимирович вышел и со мной остался один врач.

— Смотри сюда, — строго сказал он, — и не моргай.

Он достал из кармана блестящий золотом кругляшок на цепочке с профильным изображением адмирала Нахимова и стал качать им как маятником перед моими глазами.

— Сейчас я тебе скажу слово: "замри" и ты все забудешь. Ты будешь прежним мальчиком по имени Андрей. Ты никогда не вспомнишь о том, что ты здесь видел, и никогда не будешь вспоминать об этом. Когда будет нужно, к тебе придет человек и скажет слово: "отомри", тогда ты снова будешь тем, кем был до этого здесь. Итак, я считаю: раз, два, три, замри! Ну, что же, состояние здоровья в вас нормальное и в дальнейшем лечении вы не нуждаетесь, молодой человек.

Врач что-то записал в истории болезни, улыбнулся и сказал:

— Можете ехать домой, остался последний месяц лета, а первого сентября в школу.

За мной зашел какой-то незнакомый мужчина, мы вышли на улицу и сели в машину. Я с интересом рассматривал дорогу, по которой мы ехали в большой город.

— Это Москва, — сказал мужчина. — Ты здесь был в детском пансионате и долечивал свою поломанную ногу. Все получилось хорошо и скоро ты увидишь свою маму, с которой поедешь домой.

Примерно через полчаса езды мы приехали на вокзал, и я увидел маму в черном пиджаке и черной юбке, а на голове у нее был повязан светло-желтый платок с красными цветами.

Я побежал к ней, уткнулся в ее подол и был так рад, что скоро увижу папу, брата, наш дом, нашу одну комнату, в которой мы жили всей семьей, и мне казалось, что ничего лучшего быть не может.

Из Москвы мы ехали на поезде в плацкартном вагоне, просторном, наполненном разными людьми, сидящими и лежащими на всех полках. Как только мы тронулись в путь, так все сразу достали свои узелки и свертки и начали подкрепляться перед ночью дороги.

Подкрепились и мы с мамой. Я ел московские продукты, купленные мамой на станции, и думал, что никогда не ел ничего вкуснее, хотя где-то в глубине подсознания мне казалось, что я ел намного лучше и вкуснее.

Мама уложила меня спать к стенке на нижней полке и о чем-то вполголоса переговаривалась с соседкой, тоже уложившей свою дочку спать. Неспешный стук колес не только убаюкивал, но и раскладывал по полкам все, что говорили женщины.

— Моя после травмы стала такой серьезной, как будто постарела лет на двадцать, — говорила соседка. — По всем вопросам стала говорить степенно, сама научилась читать и читала все подряд, потом рисовала, а потом стала петь хорошо. Доктора с больницы ее все время наблюдали и предложили полечить в профилактории, так как есть какие-то небольшие отклонения в ее развитии. Коррекционный пансионат, и подписку с нас взяли, чтобы мы никому не говорили о гениальности нашего ребенка. А вот недавно вызвали и сказали, что ребенок выздоровел и его можно забирать домой, а потом отправлять в нормальную школу. И что ты думаешь, ребенок совершенно такой, каким был после того, как она с крыши свалилась.

— А мой под машину попал. Две недели без сознания валялся, — рассказывала мама. — Я все время рядом с ним сидела, кормила его с ложечки. Потом очнулся, как будто с далекой прогулки пришел. Я ему все календарь читала, а он его взял и от корки до корки выучил. Нам тоже сказали, что это последствия сотрясения мозга и что его тоже этой коррекции подвергнут, чтобы был таким же, как и все. А ты не знаешь, где это коррекционный санаторий находится?

— Не знаю, — сказала соседка, — ее у нас прямо на вокзале забрали и на вокзал привезли.

— И нас так же, — сказала мама, — а они, вероятно, в разных местах были, друг друга не знают.

— Наверное, так и есть, — сказала женщина и они стали укладываться спать.

Я лежал и думал о девочке, лежащей на противоположной полке, прижатой к стене своей матерью. Было у меня ощущение, что я ее знаю, но откуда я ее знаю?

Отряд убийц проскакал по дороге, не заметив нас. Костер уже не горел, но горячие уголья грели нас. Если наемники нас не найдут, они начнут искать нас в лесу и нам нужно уходить. При тусклом свете я написал приказ о начале карательной экспедиции против покоренных княжеств и отправил двух спутников с приказом вперед. Кто-то из них обязательно дойдет до командующего моим штабом и тот начнет военные действия, направленные на восстановление имперской подчиненности покоренных княжеств и поиску своего маршала.

Я оставался один в лесу. Не пристало мне переодеваться в одежду простолюдина и скрываться от своих убийц. Можно было выйти на дорогу и двигаться открыто, но это было бы глупо, потому что была высока вероятность погибнуть от рук простых грабителей. Можно было пробираться сквозь заросли, минуя дорогу, но тогда моя одежда была бы совсем рваная и любой высокопоставленный проезжий не преминул оскорбить или убить грязного бродягу. А я полномочный представитель нашего императора и должен находиться на высоте положения.

На третий день на поляну выскочили несколько всадников из числа людей князей покоренных княжеств. Я крепко сжал в руках свой меч, готовясь вступить в последнюю в моей жизни схватку. Но всадники быстро спешились, подбежали ко мне и стали на колени положив перед собой свои мечи.

— Господин, — наперебой говорили они, — нас послали убить вас, но мы хотели предупредить о грозящей опасности и не нашли вас, зато мы видели, как ваше войско движется сюда и поскакали к вам, чтобы быть вестниками об этом. Мы готовы показать на тех, кто замышлял злой умысел против вас и нашего горячо любимого императора.

Верить таким людям нельзя. Они всегда летят по ветру и им неважно, кто нанимает их, они всегда идут по острию ножа, пытаясь получить выгоду с той и другой стороны. Такие убийцы получают заказ, а потом получают контрзаказ от жертвы и убивают тех и других, получив деньги с обеих сторон. Я тоже не шит лыком, они будут использованы для изобличения мятежных князей, а потом им найдется место где-нибудь в поле на потеху диким зверям.

К вечеру на мою поляну вышел передовой отряд моего войска, и я быстро вступил в командование карательной экспедицией.

Боев не было. Все князья выразили свою покорность и главным зачинщиком мятежа оказался отец красавицы Мэй Ли. Она все знала и усыпляла мою бдительность ласковыми речами и жалостливой музыкой, скрывшись из дворца в день мятежа.

Всех покоренных князей казнили в утро пятницы, а на их место я посадил их наследников, предупредив, что свято место пустым не бывает. Скорбь наследников сменилась радостью получения княжеского трона. Как это у западных варваров? Король умер! Да здравствует король!

Празднества по поводу подавления мятежа шли три дня, а вечером третьего дня стража поймала мальчика, пытавшегося пробраться в мои покои. У мальчика был нож и, как вы сами уже догадались, мальчиком оказалась красавица Мэй Ли, пытавшаяся отомстить за смерть отца. Попытка была засчитана, и я раздумывал, то ли мне наказать ее самому, то ли отдать на суд нового князя — ее брата?

Я не буду осуждать ее на смерть сейчас. В китайских традициях — оставлять приговоренного преступника жить, не говоря ему о времени казни и это время придет в самый неподходящий момент, прервав жизнь на самом интересном месте.

— Мэй Ли, — сказал я, — я могу ничего тебе не объяснять, но если бы я не наказал твоего отца как зачинщика мятежа, желавшего стать новым императором, то лишился бы твоего уважения и уважения других князей. Но я предоставлю возможность воплотить твое намерение, находясь постоянно со мной, и в твоих руках будет твоя и моя жизнь. Ты будешь подавать мне еду, пробуя ее, и будешь рассказывать сказки, и как только твои сказки закончатся, так и закончится твоя жизнь. Ты можешь стать варварской героиней по имени Юдифь, а постараюсь не стать твоим Олоферном. Иди и сегодня вечером я жду тебя со своими сказками.

Мэй Ли повернулась и пошла в отведенные для нее покои, а я раздумывал, чем бы украсить клетку моей пленницы. Открыв окно, я вдохнул чистый воздух полной грудью и вдруг подумал, что меткий лучник мог убить меня, стоящего у раскрытого и хорошо освещенного окна.

Я присел в кресло и стал размышлять над бренностью человеческого бытия. Проснулся я оттого, что кто-то теребил меня за рукав и говорил:

— Соня, ты чай пить будешь?

В вагоне светило солнце и все пили чай. Я сел на своей постели и огляделся. Наступил новый день моей новой жизни. А с девчонкой я вроде бы как-то и знаком, а вот где, кто его знает. Возможно, что она мне когда-то снилась, а вот как ее зовут?

Мама сводила меня в конец вагона, где я умылся и пришел пить чай. Нам оставалось ехать всего лишь час, а нашим попутчикам еще шесть часов в соседнюю область.

Мы стояли с девочкой у окна, и я сказал ей, что знаю, как ее зовут.

— И как меня зовут? — улыбнулась девочка.

— Тебя зовут Сулико, — сказал я.

Она посмотрела на меня и ничего не ответила.

Глава 15

Матросский костюмчик я снял сразу после приезда домой. Представьте себе, что в толпе нищих вдруг объявится Принц в блестящих одеждах? Как к нему отнесутся нищие? На этот вопрос ответ даже и не предполагается. Всех людей тогда различали только по одежде, и в ходу была дурацкая поговорка, что, мол, по одежке встречают, а по уму провожают. Умного человека в потрепанной одежде всегда провожали свистом и улюлюканьем, редко кому из бедняков удавалось выйти в люди. В основном, в люди выходили те, кто имел домашнее воспитание, гувернанток, репетиторов и ежедневное воспитательное воздействие родителей, вышедших не из низшего сословия.