Рубидий

Он открыл инкунабулу, оказавшуюся чем-то вроде гроссбуха. Там был длинный столбик дат и разнообразные росчерки. Саша узнал хвостатый автограф Хунты, меленькие буковки Почкина, даже корнеевскую корявую лапу. Похоже, таинственный отдел Заколдованных Сокровищ был местом довольно-таки посещаемым.

Саша попробовал сотворить авторучку с красными чернилами. Это получилось с первого раза. Однако при попытке расписаться линии расплылись и исчезли за полсекунды. Инкунабула была магически защищена — расписаться в ней можно было только кровью.

"Рыбу... рыбочку бы" — некстати вспомнилась вечная корнеевская мольба. Корнеев, когда у него начинались проблемы с живой водой, обычно пытался спасти ситуацию заменой опытного экземпляра. Иногда это приносило пользу. Сейчас рыбочка или любое другое существо очень не помешало бы самому Привалову.

Он завертел головой в поисках чего-нибудь подходящего. Подходящего к чему и зачем, он не знал, но должно же в комнате волшебника быть что-нибудь полезное?

Мечущийся взгляд его внезапно сфокусировался на полочке, привинченной к стене. На ней стояло маленькое сложное устройство с колбочками и трубочками. В центре стояла стеклянная чаша, которая была на треть заполнена тёмно-красной жидкостью, очень напоминающей по виду кровь.

Думать и гадать было некогда. Саша подскочил к полочке, вытащил чашу. Та оказалась неожиданно тяжёлой. Осмыслить этот факт Привалов не успел, да и не собирался. Он сотворил заклинание фигурной проекции, спроецировал на лист подпись Амперяна и осторожно наклонил чашу над страницей.

Капля скатилась и коснулась старой бумаги.

Грохнуло так, что заложило уши. Перед глазами пробежали фиолетовые радуги. Потом стало неудобно заднице. Привалов немного поёрзал и понял, что сидит на чём-то твёрдом и неудобном, но при этом очень знакомом.

Наконец, глаза привыкли. Он находился в машинном зале. Под задницей было перегоревшее вводное устройство "Алдана".

Саша грустно посмотрел на часы. Минутная стрелка грустно свисала между цифрами "5" и "6", как бы символизируя тщету всех усилий.

— Ну ёб твою мать! — донеслось сверху. — Кто так трансгрессирует? Кому кишки на яйца намотать?

Саша тем временем слез, быстро открыл сейф и спрятал туда чашу. Что-то подсказывало ему, что светить таким трофеем перед дружбанами было бы крайне опрометчиво.

— Эй? — послышалось сверху. — Кто там?

— Я это, — сообщил Привалов, не понимая, в чём дело. — Не узнал?

Затрещало, и появился Витька в кресле. Вид у него был какой-то встревоженный.

— Слы, — сказал он, — я чо-та не поял. Тебя тут Почкин искал. И вообще с тобой не всё в порядке. Ты где был вообще? Где пропадал?

— Да, понимаешь, задержался я в одном месте... — начал было Саша, отчаянно пытаясь что-нибудь выдумать.

— Ты мне зубы-то не заговаривай! — Витька форсировал тон, показывая, что он настроен серьёзно. — Я тебя конкретно спросил. Где? Ты? Был?

Привалов, прижатый к стенке, открыл было рот — и в него влетела очередная светлая мысль. Ему вдруг пришло в голову, что он ведь совершенно не обязан отчитываться перед Витькой. Более того — ему вдруг стало непонятно, отчего это вдруг он раньше на любой вопрос любого дружбана отвечал развёрнуто и честно, в то время как на робкие попытки поинтересоваться их жизнью получал ответы типа "занят был" или "дела у меня". Про свои дела они всегда говорили обиняками, загадочно посмеиваясь.

Видимо, рот открылся очень удачно. Потому что в него успела влететь и вторая идея: похоже, Витька не может рыться у него в голове, что раньше ему давалось довольно легко.

Решение пришло само.

— Вить, — сказал Привалов извиняющимся тоном. — Ну я к тебе в таких случаях не приёбываюсь, правда? Кстати, — он сделал вид, что пытается перейти в контрнаступление. — это от твоего закусона, небось.

— Просрался, что-ли? — спросил Витька всё так же озабоченно. — Нет, хуйня. Ты чё, столько времени на очке прыгал? Или жопу вытереть не мог?

— Не мог, — оскорблённо сказал Саша. — И давай закроем тему, — он намеренно повысил голос, добавив в него немного истерических ноток.

Ситуация с бумагой в туалете в Институте была простой — её элементарно не было. Считалось, что такой пустяк, как бумагу для подтирания задницы, может сотворить каждый сотрудник. На практике это удавалось далеко не каждому, в силу общего дефицита туалетной бумаги в СССР. Однако газету "Правда", особенно вчерашнюю-позавчерашнюю, умели создать из ничего даже младшие научные сотрудники. Правда, типографская краска пачкала задницу и оставляла на трусах чёрные следы — но эту неприятность все как-то переживали. В случае появления каких-нибудь высоких гостей Камноедов доставал из заначки рулончики финского пипифакса, с наложенным на них особым заклятьем, чтобы сотрудники и не пытались попробовать редкую диковинку в деле. Понятно, что Привалову, с его косорукостью и неумением творить, приходилось туго: даже "Правда" у него получалась отпечатанной то на картоне, то на фанере. В конце концов он приучился брать с собой распечатку. Это обстоятельство служило неистощимым источником дружеских шуток, подначек и подколок. Но сейчас оно оказалось очень кстати.

— Закроем так закроем, — сказал Витька и тут же спросил: — А бумажку с собой взять Заратустра не позволил?

— Взял, — буркнул Привалов. — Не рассчитал.

— Бывает-бывает, — пробормотал Корнеев, творя какое-то заклинание, видимого эффекта не имевшее. Нахмурился, повторил ещё раз. Привалов почувствовал, что его как бы касаются изнутри липкие, холодные пальцы.

— Это что такое? — покосился он на приятеля.

— Да у тебя кое-что сбито, — туманно высказался Витька. — У тебя с проходом в Институт проблемы быть могут, — добавил он уже более определённо. — Подойди к Почкину, скажи — Витя сказал, что у тебя антенна погнулась. Вот так и скажи. Он поймёт. А лучше к Хунте, если найдёшь его.

— Я лучше к Камноедову обращусь, — сказал Привалов, вспоминая, что Модест всегда требовал обращаться по административным вопросам исключительно к нему.

— К Камноедову не надо, — забеспокоился Витька. — Вообще, что-то ты сегодня какой-то не такой. Из-за Стелки, что-ли? Да говорю ж тебе, не стоит она того...

— Витька, — попросил Привалов. — Извини. Мне действительно не очень хорошо. Я всё сделаю, но не сейчас. Давай потом поговорим?

— Ну лана, как хочешь, — Корнеев хлопнул в ладоши и пропал вместе с креслом.

Практически в ту же секунду хлопнула дверь, и ворвался Эдик Амперян. Вид у него был чрезвычайно озабоченный.

— Саша, — спросил он, — ты Почкина не видел?

— Нет, — Привалов сделал вид, что удивился. — А что случилось?

— Он пропал, — мрачно сказал Эдик. — И не просто пропал. Пропала одна ценная вещь... Так ты точно не видел? — он всмотрелся в Привалова, потряс головой, потом помассировал виски. — Кстати, с тобой не всё в порядке. Скажи Хунте... хотя нет, сам сделаю... — он встал в третью заклинательную позицию и протянул руки к Привалову, нацеливая пасс.

— Погоди-погоди, — Привалов спрыгнул с вводилки и отошёл в сторонку, сбивая прицел. — Я тебе разрешал надо мной колдовать?

— Саша, помолчи, — поморщился Эдик, — ты мне мешаешь.

— Эдик, — Саша снова переместился, — ещё раз говорю! Я тебе не разрешал накладывать на меня заклятья!

Амперян посмотрел на Привалова как на говорящую лягушку.

— Ты чего? — спросил он. — Я же русским языком сказал, у тебя проблема. Стой на месте...

— Ты сначала скажи, в чём она, а потом колдуй, — нажал Саша.

— Я твоих эмоций не слышу, — объяснил Эдик. — У тебя, похоже, с антенной что-то случилось.

— С какой ещё антенной? — не понял Привалов.

Определённо, день был необычный: Александра в очередной раз осенила идея. Неприятная, но многое объясняющая.

— Постой-ка... — сообразил он. — Вы это что? На меня заклинание повесили, чтобы мысли мои читать?

— Дурак, что-ли? — вежливость Эдика куда-то испарилась. — Это всем ставят. Ты же бумаги подписывал, когда допуск получал.

— И там было сказано про мои мысли? — не понял Привалов.

— Да какая разница, что там было сказано... — Эдик вышел из позиции, сел. — Ну что ты как маленький? Теперь я буду тратить время на объяснение тебе банальных вещей. Институт — режимный объект. Сотрудники подвергаются спецпроверкам. Антенна — это заклинание, позволяющее проводить спецпроверку. Так понятно?

— Нет, — сказал Привалов. — Непонятно, почему это вдруг мои мысли доступны не только проверяющим, но и всем вообще. Тебе, например. Или ты сотрудник первого отдела? Или ещё чего-нибудь сотрудник?

— Нет, ну ты чего, — Эдик отчего-то смутился. — Мысли мы не читаем. Это первый отдел, его дела. А вот чувства через неё фонят. Просто антенна так устроена... ну, в общем... я же маг. И я твой друг. Мне так проще с тобой общаться. Ты же мне доверяешь? Тогда в чём проблема?

В этот момент сознание Привалова как будто раздвоилось. Одна половина полностью соглашалась со всем, что говорит Эдик, и ей было мучительно стыдно за своё неприглядное поведение перед старым приятелем. Однако была и другая — которая говорила, что Эдик несёт чепуху. Да, похоже, ещё и подколдовывает, чтобы эта чепуха казалась убедительной.

Напрямую бодаться с Эдиком не хотелось: тот всё-таки был сильный маг, а сегодняшней утренней сцены Привалову хватило с головой. Однако и терпеть наматывание лапши на уши не хотелось.

— Эдик, — начал Привалов наугад. — Ну конечно, ты мне друг. Ну так и я тебе друг. Мы ведь все друзья. Дружба — это же наша дружба. Она дороже, Эдик, как сам-то думаешь?

Непонятно, в чём тут было дело — возможно, в интонации, которая у Саши вышла какая-то уж очень многозначительная — но Эдик чуть попятился, и ощущение подколдовывания прекратилось.

— И сейчас сложилось так, — продолжил вдохновлённый успехом Привалов, — что без этого мне проще с тобой общаться. Ты же мне доверяешь? Тогда в чём проблема? В Почкине, что-ли? Тут проблема системная. Понимаешь, о чём я?

И опять-таки: одной половиной сознания он понимал, что несёт бред, говорит логически не связанные друг с другом вещи. А другая половина, наоборот, считала, что он в кои-то веки говорит что-то дельное.

— Системная, говоришь? — Эдик потёр нос. — Это в каком смысле?

— В том самом, Эдик, в том самом, — сымпровизировал Саша.

— Ну-ну, — сказал Амперян, но как-то неубедительно. — Пойду-ка я.

— Куда это ты собрался? — дожал Саша.

Эдик посмотрел на него большими глазами и закрыл дверь с другой стороны.

"И чего я?" — задумался Привалов. Точнее, об этом он думал одной стороной головы. Другая, столь ярко себя проявившая, задалась другим вопросом — "а что это я только что сделал?"

В этот момент в комнату влетел — непонятно откуда, но точно не из двери — попугай Фотончик. Вид у птички был лихой и придурковатый, перья взъерошены, хвост — неубедительно тощ.

— Рррррубидий! — заорал он. — Кратеррр Ричи! — и тут же нагадил на распечатки.

— Ну что тебе? — устало спросил Привалов. — Сахарок?

— Прррекрасное рррешение! — одобрил попугай.

Саша полез было за сахаром, думая о том, почему Янусы исчезли, а попугай остался. По официальной версии, он был родом из будущего. После разговора с Бальзамо он в этом очень сильно усомнился. Но в любом случае — сейчас Фотончик выглядел как-то неуместно, что-ли. Поэтому Привалов решил с сахарком повременить.

Попугай, однако, имел иное мнение о своей уместности. Он уселся на сейф и принялся чистить пёрышки.

Саша, не зная, что делать дальше, попытался было заняться чем-нибудь полезным. Посмотрел распечатки калькуляции с рыбзавода. Ничего не понял: цифры скакали перед глазами. Потом решил что-нибудь почитать. На столе лежали всего три книжки — сто раз перечитанный гарднеровский детектив, "Вокруг Света" за февраль, да ещё сшитая распечатка "Система команд микроконтролллера i8051". Он взял "Вокруг Света", открыл на середине и прочёл: "Замок Бодси Манор стоит у моря. Его красный камень обдувают ветры, иногда штормовые, а чаше ласковые — такой уж здесь климат, в восточной части графства Саффолк. Когда-то им владел сэр Касберт Квилетт, и много окрестной земли принадлежало ему. Собственно так и выглядит типовая английская помещичья усадьба..." Саша подумал, много ли у него в жизни шансов хотя бы одним глазком увидеть типичную английскую усадьбу, тяжело вздохнул и журнал отложил.

— Сахарррок! — напомнил попугай.

— Да чтоб тебя... — вздохнул Привалов и полез в шкаф. Коробка оказалась совсем пустой, сахарные остатки больше напоминали мусор.

Саша зажмурился, покрутил в голове заклятья и сотворил пачку рафинада. Пачка возникла, хотя и довольно пыльная. Привалов её вскрыл и предложил сахарок Фотончику.

— Дрррянь! — безапелляционно заявила птица и клевать сахарок не стала.

Привалов в сомнении попробовал сахар сам. Нет, он был вполне себе сладкий. Саша подумал и сделал себе чай. Тот получился грузинским, но, в принципе, это можно было пить.

Попугай слетел к чашке, посмотрел на её содержимое одним глазом.

— Дерррьмо, — сообщил он свой вердикт.

— Как же ты прав, — вздохнул Привалов и отхлебнул горячей жидкости.

На него нашла какая-то апатия. Думать о сегодняшних открытиях не хотелось. Все они были, во-первых, печальные, во-вторых, обидные, а в-третьих... в третьих, не такие уж и открытия, если честно.

"Я знал это всегда" — снова подумала та самая, некстати открывшаяся часть головы.

"И в самом деле", — размышлял Привалов, прихлёбывая невкусный чай. — "Чего я такого не знал-то? Что Стелка блядь? Знал, чего уж теперь-то. С самого начала знал. Просто думал — выйдет за меня, дети пойдут, остепенится. Хотя — а какого чёрта я так думал? Да и не думал особо — так, надеялся... Что там ещё? Витька на меня липун повесил, чтобы я в столовку бегал? Приходило мне в голову что-то такое. Но проверить не мог, а подозревать друзей как бы неприлично... Что меня магии не учат? Да это ежу было ясно, что не учат. И опять же: а что я мог поделать? Жаловаться-то кому? Камноедову, что-ли? Хунта и Почкин какие-то дела тёмные крутят? Вот уж что я точно знал. Ну, без деталей. Так ведь кто они и кто я..."

Он вспомнил про "антенну". Похоже, решил он, первый отдел вешает эту штуку на всех сотрудников, чтобы следить за ними изнутри. Просто умелые маги могут пользоваться казённой прослушкой, чтобы читать его, Привалова, чувства и эмоции. А свои мысли и чувства, наверное, как-нибудь фильтруют. Тут же вспомнилось, что магическими фильтрами такого рода занимался Киврин. Всё стало понятно — и как-то совсем невесело.

"А ведь у меня серьёзные неприятности" — решил Саша. Он прикинул, за сколько времени его деятельные друзья найдут Почкина, потом выяснят, что тот ни при чём, порыщут там-сям и в конце концов возьмутся за него, за Привалова. Получилось, что ждать осталось совсем недолго.

Внезапно ему остро захотелось, чтобы его спасли. Чтобы разверзлись какие-нибудь небеса, оттуда вышел бы бог в длинных белых одеждах и одним универсальным движением брови решил бы все его проблемы. Он подумал эту мысль ещё немножко, и понял, что представляет себе бога в виде Саваофа Бааловича Одина.