Мысль только успела родиться, как Лиза не раздумывая последовала ей. Резко поднявшись со скамьи, она подхватила вещи и пошла к патрулю с повязками. Проходя мимо клетчатой компании она углом чемодана заехала по голени одному и плюнула (господи, какоё счастье, что Новониколаевск далеко и этого никто не видит!) на туфлю другому. Провожаемая злобным шипением и невнятными угрозами она подошла к патрульным.

— Это вы отвечаете за порядок в городе? — Лиза извлекла из девичьего арсенала самую обаятельную улыбку, после которой таял даже преподаватель латыни.

— И что? — похоже, улыбка дала осечку.

— Не могли бы вы проводить меня до какой-нибудь приличной гостиницы или пансиона?

— Наше дело революционный порядок охранять, а не девиц конвоировать, — недовольно рявкнул один.

— Проводим, — коротко, но веско сказал пожилой патрульный с седыми, прокуренными на концах усами, злым прищуром оглядев компанию мимо которой прошла девушка.

Оказываться, что когда тебя сопровождает трое вооруженных людей, то никакая ночь не страшна. Лизе вдруг страшно захотелось поболтать и она донимала патрульных вопросами.

— Что означают ваши повязки? Я видела и черные, и красные, и ваш триколор. Почему не ввели единую повязку для революционеров?

— Наша повязка обозначает, что мы члены партии национал-коммунистов. Цвета на ней повторяют цвета нашего флага, только красная полоса пошире. Красную повязку носят коммунисты. Черная — символ анархистов. Это ты в Париже насмотрелась на них наверное? А в нашем городе их не сыскать, — довольно произнес тот самый патрульный, который не хотел провожать её на вокзале, но оказавшийся самым словоохотливым, — хотели они сунуться, но мы им показали! Здесь им не Марсель!

— А у социалистов какие повязки?

— У социалистов? Какие повязки? Да никакие! Они же митинговать только могут, а как требуется за оружие взяться — так нет их сразу!

— А почему у вас и коммунистов разные повязки? Ведь называетесь-то одинаково! — недоумевала неискушенная в политграмоте девушка.

— Не совсем. Мы с коммунистами едины по большинству вопросов, за небольшим исключением. И это исключение делает нас разными партиями. Сейчас ты спросишь, какое это исключение?

— Спрошу, — покладисто согласилась Лиза. Сейчас, когда угроза была позади, присутствие рядом сильных и доброжелательных людей давало ей приподнятое, благодушное настроение.

— Коммунисты хотят нести счастье и свободу всем людям, даже если это потребует жертв и затрат со стороны французского народа. Наша партия превыше всего ставит счастье французской нации и судьбу Франции, а остальной мир должен сам позаботиться о себе! Бывшие фронтовики, люди доказавшие свою любовь к Родине — вот костяк нашей партии.

— Так они друзья вам или соперники?

— Пожалуй, пока попутчики, движемся мы пока в одном направлении. А вот когда дороги разойдутся, тогда и увидим.

— А сейчас мы куда идем? — услышав напряжение в голосе собеседника, Лиза поспешила сменить тему разговора.

— Здесь, неподалеку от моего домика есть пансион. Приличный. И люди там останавливаются нормальные — не шваль портовая. Хозяйка женщина хорошая, мужа-то у неё на фронте убило, так она теперь сама там всем заправляет, благо, что две дочки выросли уже — помогают.

— Далеко ещё? — возбуждение начало спадать и Лиза почувствовала, как усталость придавливает её к земле.

— Рядышком, почти дошли.

Через пару минут они подошли к смутно белеющему в темноте двухэтажному дому и патрульный, нашарив, нажал кнопку звонка.

— Кажется, не работает, — он несколько раз гулко ударил в массивную дверь.

— Приходите утром, — из-за закрытой двери раздался женский голос, — а будете ещё ломиться, тогда пеняйте на себя!

— Мадам Дюбуа, это я Пьер Арман, ваш сосед. Тут мы девчушку ночью встретили — ей бы переночевать где. Время такое, не по-человечески её здесь на улице оставлять.

— Ладно, — вздох был слышен даже через дверь.

В полуосвещенной прихожей хозяйка пансиона критически осмотрела девушку.

— Дружите с новыми властями, милочка? Можете переночевать здесь, ну а днем попрошу подыскать себе комнату.

— Нет, мадам, они просто спасли меня от нападения бандитов и хорошо со мной обошлись. А за внешний вид извините — три дня в поезде, без всяких удобств. Я готова заплатить за комнату вперед, если это успокоит вас на мой счет, — Лиза приняла самый смиренный вид и положила на стол пятьдесят рублей.

— Из России? — повертела в руках банкноту женщина.

— Да, мадам. Приехали посмотреть на вашу прекрасную столицу, а тут такие ужасные волнения. Просто страшно вспомнить!

— Приехали? Ты была не одна?

— С компаньонкой и братом. Но Анна-Мария погибла от случайной пули, а брат пропал без вести, — откуда прилетела случайная пуля, Лиза уточнять не стала.

— Бедняжка! — то ли хозяйку растрогал рассказ девушки, то ли её успокоила хрустящая в руках купюра, но своё отношение к девушке она резко изменила, — подожди, я сейчас.

Лиза присела на пуфик в ожидании её возвращения и начала незаметно для себя поклевывать носом.

— Не засыпай! Комната для тебя готова, в колонке вода ещё теплая была, я пару брикетов подкинула, так что можешь перед сном привести себя в порядок.

— О, помыться — это просто прекрасно! Главное — чтобы я не уснула прямо в ванной.

Громко хлопнула дверь, которую Лиза не закрыла на задвижку — после ванны сил хватило лишь на то, чтобы дойти до постели и зарыться в чистом накрахмаленном белье.

— Привет! Ты уже проснулась? — улыбчивая темноволосая девушка держала в руках её платье, — твоя одежда постирана и поглажена. Можешь одеваться.

Пока Лиза переодевалась, она деликатно отвернулась и всматривалась в стену.

— Завтрак ты уже проспала, но можешь пообедать с нами, по-семейному. Все равно, кроме тебя гостей нет.

— С удовольствием, — Лиза вспомнила опостылевшие яблоки, сколько она съела их в поезде, не меньше ведра, — несколько дней не питалась по-человечески, а горячее вообще не помню когда в последний раз ела.

В титанической битве духа и плоти победило тело. Несмотря на то, что Лиза несколько раз одергивала саму себя, напоминая, что так много есть неприлично, но рука сама пододвигала тарелку для добавки, а маленькие булочки лежавшие в центре стола как притянутые магнитом прыгали в руку. За обедом не было принято говорить о серьезных вещах и Лиза наслаждалась атмосферой уюта и теплоты.

Хозяйка преобразилась в любящую мать и незлобно подтрунивала над дочерьми. Старшая, Жанна, та что принесла её платье, в долгу не оставалась и бойко отвечала матери тем же. Младшая же, Жоржета, больше молчала и застенчиво улыбалась. Ничто не напоминало о внешнем мире — страшном и непонятном, и Лизе захотелось протестующее застонать при мысли о том, что придется покидать гостеприимный дом и идти в город.

— В какой стороне порт? — сделав над собой усилие, поинтересовалась она.

— У нас не такой большой город, чтобы можно было пропустить гавань, — рассмеялась Жанна, — а зачем тебе?

— Мне нужен корабль идущий в Россию. Если таких нет, то сойдет любой корабль до Англии.

— Ах, да, тебе же нужно возвращаться домой, но сейчас порт тебе не поможет. По распоряжению властей порты временно закрыты. Да и судовладельцы как-то не жаждут посылать свои пароходы в революционную Францию. Сама видишь, — девушка обвела рукой вокруг себя, — пусто, никаких постояльцев.

— Неужели мне придется здесь ждать, пока откроют порт? — расстроилась от подобной перспективы Лиза, — так хочется домой!

— Да может и недолго ждать осталось, — незаметно от матери подмигнула Жанна, — может подвернется оказия. Не расстраивайся.

После обеда девушки собрались у Лизы и некоторое время ушло у них на осмотр парижских приобретений, вернее той их части, что она смогла забрать с собой. Наконец-то она смогла продемонстрировать новый бюстгальтер тем, кто мог оценить его по достоинству. Затем Лиза одела черное платье и туфли и прошлась по комнате. Сестры, к великому разочарованию Лизы, платье не оценили, заявив, что оно слишком простенькое, нет кружев и украшений, и вдобавок короткое до такой степени, что на людях показаться невозможно. А вот духи от той же Коко Шанель нюхали как запах райского нектара.

— Жанна, ты намекнула, что оказия может подвернуться раньше чем я думала, — показ мод завершился и Лиза поспешила перейти к делу.

— Есть тут у меня хорошие знакомые ребята, которые не прочь подзаработать на контрабанде и регулярно плавают к британцам. Я могла бы уговорить их взять тебя с собой.

Лиза задумалась. Плыть с незнакомыми контрабандистами через Ла-Манш. Страшновато, но оставаться во Франции — ещё хуже, ей уже невыносимо хотелось домой, в Новониколаевск, в тишь и покой провинциального города.

— Поговори. Я буду тебе очень благодарна, — наконец, собравшись с духом, решилась девушка.

— Ближе к вечеру, — пообещала Жанна.

— А поблизости дамская парикмахерская есть? — вспомнила Лиза, — мне подстричься надо.

— Есть. Жоржета, проводи, — распорядилась старшая сестра.

Днем следы войны закончившейся в этих местах четыре года назад были видны повсеместно. В центре города почти все дома отстроили заново, но на окраинах то здесь, то там виднелись закопченные остовы зданий.

— Город обстреливали? — ужаснулась Лиза.

— В основном бомбили, — буднично ответила провожатая, — и то, краем, старались потопить корабли в гаванях и разбомбить причалы. Иногда самолеты сбрасывали бомбы раньше и тогда они падали на город. У нас стоял знаменитый памятник, Наполеон верхом на коне, указывающий рукой на Англию, так бомба попала прямо в него — только ноги от коня и остались. А в церковь Святой Троицы бомба попала во время мессы, голыми руками разбирали завалы — никого живым не откопали. Всех убило. Это что — когда форт Шавеньяк взорвался — во всем городе ни одного целого стекла не осталось, а обломки с неба, наверное, полчаса падали.

— Как же вы здесь жили?

— Да как-то жили, — развела руки Жоржета, — у нас английские офицеры квартировали, матери продукты отдавали, она их кормила и мы с этого тоже кормились. А потом Жанна устроилась работать в госпиталь, ей тоже продуктовый паек был положен. Выжили, только страшно иногда было и тоскливо.

— Жанна устроилась в госпиталь? Так сколько же ей лет тогда было?

— Сейчас двадцать, значит когда устроилась в госпиталь ей было почти четырнадцать, — подсчитала сестра.

— В четырнадцать лет она пошла работать в госпиталь? — Лиза вспомнила себя четырнадцатилетнюю и задумалась, а смогла бы она ухаживать за ранеными, менять им повязки, выносить за ними судна?

— А что такого? Жить то как-то надо, — не поняла вопроса Жоржета и, ойкнув, остановилась, — заболталась! Мы мимо парикмахерской уже прошли!

Жанна вернулась, когда ранние сумерки уже затянули небо над Шербуром, коротко стукнув в дверь, она вихрем ворвалась в комнату, раскрасневшаяся и возбужденная.

— Трусы несчастные, — с порога выпалила она, — тряпки, а не мужчины!

Внезапно она внимательно посмотрела на Лизу и молча обошла вокруг неё, внимательно разглядывая.

— Слушай, а тебе очень идет! С этой стрижкой ты просто красавица, а то стянула волоса в эти дурацкие косички — не поймешь что! Теперь толпы ухажеров будут у твоих ног, только пальцем помани. Надень шляпку, давай посмотрим, как с ней выглядит.

Лиза, довольная произведенным впечатлением, молча надела шляпку 'колокольчик' и счастливая выслушивала завистливо-восторженные комментарии Жанны.

— Да, — недовольная, что приходится уходить от столь приятной темы, вспомнила Лиза, — кого и за что ты обзывала тряпками?

— А! — махнула рукой Жанна, — контрабандистов этих, трусливых как лягушки. Не смогла я их уговорить, чтобы переправили тебя через Ла-Манш. Говорят, что из-за наших событий Англия ввела карантин французского побережья и все суда замеченные в море подлежат тщательному осмотру. Если будет обнаружено что-нибудь подозрительное, то судно будет арестовано и конфисковано. Вот они и сидят на берегу, боятся в море нос высунуть. Как я их ни уговаривала, что только ни обещала, — Жанна многозначительно вильнула бедрами, — бесполезно! Я же говорю — тряпки, а не мужчины!

— Значит, я застряла здесь надолго, — Лиза стиснула зубы.

— Не огорчайся раньше времени, есть еще один вариант, попробуем его, — утешающее положила руку на плечо Жанна, — не уплыла на корабле, может, улетишь на аэроплане.

— По воздуху? — дурацкий вопрос сорвался с языка.

— По воздуху, — улыбнулась Жанна, — есть здесь, недалеко, в сторону Одервиля, поместье одно. И туда регулярно прилетает англичанин на своем аэроплане. Тоже в какие-то дела с контрабандой замешан. Несколько раз он перевозил через канал людей — тех, что избегают въезжать в страну официально, понимаешь? Хозяин поместья — мой хороший знакомый, и я думаю, поможет уговорить англичанина. Правда, при матери — молчок, не любит она моих знакомых. Всё мечтает пристроить меня замуж за порядочного буржуа.

При слове 'поместье' в голове у Лизы рисовался трехэтажный особняк с колоннами и подъездами. В реальности это оказался просто большой дом окруженный хозяйственными постройками. Владелец, чернявый мужчина, с лишком переваливший за тридцать лет, радушно приветствовал Лизу, а Жанну фамильярно чмокнул в щеку.

— Хорошо, что не опоздали, Джон уже успел перекусить и готов лететь обратно. Пойдем, поздороваемся с ним и обговорим вашу проблему.

— Перевезти через Английский канал? Это я могу, но сначала договоримся об оплате. Я не рыцарь короля Артура и девиц в рабочие дни не спасаю, — англичанин уселся в тени и потягивал какое-то местное вино. На Лизу он взглянул лишь мельком и обращался не прямо к ней, а к владельцу поместья.

— Я могу заплатить рублями, — твердо сказала девушка.

— Которые мне потом придется менять на фунты? Увольте...

— Золото, — сказала Лиза, достала из сумочки червонец и положила его на подлокотник кресла, в котором развалился пилот.

— Если у вас есть десяток таких монет, то считайте, что вы меня зафрахтовали, — лениво взглянул на монету англичанин, — и учтите, что это цена билета со скидкой, которую я делаю для вас в знак уважения к хозяину этого благословенного клочка земли.

— Послушайте, как красиво говорит, — рассмеялся хозяин, — истинный английский джентльмен, и не подумаешь, что это его я вытаскивал за ноги из кабака, после того как он получил по голове бляхой солдатского ремня.

— Да уж, — лицо англичанина расползлось в улыбке приятных воспоминаний, — откуда мы могли знать, что эти австралийцы такие слабонервные? Мы всего-то поинтересовались, привезли ли они с собой кенгуру, чтобы прятаться в их сумки во время германского наступления.

— Вот только австралийцев оказалось больше, так что поле брани осталось за ними, — уточнил француз.

— Только потому, что они не соблюдали правила честного боя. А то я показал бы им, что такое настоящий английский бокс, — пилот сделал вялое движение левой рукой.

— Десять. Когда вылетаем? — Лиза достала из сумочки ещё девять монет и стопочкой положила их на первую.