Гении места или Занимательная география

То, что обе девы с ним спорить не стали, было во всех отношениях приятным сюрпризом.

После. Мо, Мика, Лина и Михаил.

Обещанных Мо людей они обнаружили быстро. Точнее, они обнаружили одного человека. Или он обнаружил их — тут трудно сказать точно. И этот человек смотрел на них весьма недружелюбно. Поверх еще более недружелюбного оружейного ствола, направленного в их сторону. Они, не сговариваясь, подняли руки, чтобы спустя пару секунд опустить, оставив поднятой лишь одну. Ствол ружья тоже опустился. Еще один Хранитель. Им летит приветствие.

— Михаил Чупин, Альфаир первого уровня.

— Я смотрю, наши подтягиваются, — нервно хмыкает Мика.

Ритуал повторяется, они представляются. И человек, а точнее, кифэй, с оружием подходит к ним. По виду, ровесник Мо, высокий, крупный. Бледное лицо, темные глаза смотрят на них так же, как сам Мо, наверное, смотрел не так уж давно на девчонок-кифэйев — неверяще и ошарашено. Они все четверо принимаются говорить одновременно.

Спустя какое-то время они начинают не только говорить, но и слышать друг друга. И выясняются две важные вещи. Первое: Михаил здесь, в отличие от них, на законных, так сказать, основаниях. Он Альфаир находящегося неподалеку села. Второе: они наконец-то узнали, где находятся. Что понимания ситуации им не прибавило. Как они все трое оказались здесь, в Приамурье? Преодолев непостижимым образом тысячи километров — Мо с берегов Балтики, Мика с Сахалина, Лина с юга Омской области?

Но дела насущные важнее. Троица пришлых — замерзшая, голодная и измотанная. И Михаил принимает решение отвести их в село. Отогревать, кормить. И расспрашивать. Понимает — им есть многое что рассказать. И ему тоже. И вообще — это чудо какое-то невозможное. Невозможное, но случившееся.

— Михаил, а ты можешь позвать кого-то из своих?

— Что ты имеешь в виду? — он оборачивается к идущей сзади Лине.

— Родных. Родителей. Или жену.

— Я не женат. Но родители есть, конечно. И две сестры. Правда, младшая еще не... — он замолкает. А потом на его лицо становится жалко смотреть — так явно на нем проступают сначала паника, а затем — отчаяние. Можно не спрашивать о результате.

— Вы тоже?.. — голос его тих.

— Да, — за всех отвечает Лина. — Я думаю, это как-то связано с тем, как мы оказались здесь. И с тем, что мы видели. Ты не представляешь... — ее передергивает.

— Так, давайте-ка прибавим ходу. Дома расскажете.

Но дома ему приходится оставить их одних. Другие кифэйи — это конечно, очень круто и неожиданно. Но ведь поиски продолжаются, он вспомнил об этом, когда к нему бросились женщины, караулящие на окраине села. Они, разумеется, удивились, увидев директора школы, выходящего из леса с троими чужаками. Но мысли всех сельчан сейчас занимало другое. А он успел забыть о пропавшем Денисе Селезневе, так потрясен был неожиданной встречей. Но Михаил нужен там сейчас, гораздо более нужен, полдня уже прошло, а мальчика так и не нашли.

— Ребята, ставьте чайник, все, что найдете поесть — ваше. Мне идти надо. К ночи вернусь, надеюсь.

— У вас что-то случилось?

— Ребенок пропал вчера. В лес ушел, до сих пор не нашли.

— Черт! Ты не представляешь, что там, в лесу... — это Мо. — Может быть, помочь тебе? Я Альфаир, людей могу чувствовать...

— Спасибо, — Михаил скупо усмехается. — Я тоже Альфаир. Я тоже... Я чувствую, что ты сильнее меня, но ты меня... сбиваешь, понимаешь? Я лучше сам, извини.

— Да ладно... — Мо растерян. — Если что — извини и ты. Я специально ничего не делаю, чтобы тебе мешать. Оно само как-то... Я в такой ситуации в первый раз, как ты понимаешь. Чтобы вот так, рядом с другим Альфаиром, родные не в счет, с ними как-то... иначе. Я не хочу тебе мешать, правда.

— Я понял. Отдыхайте. Мне надо идти.

_____________

— Булку хлеба в одно лицо... Куда в тебя столько влезает?

— Внутрь, — у Мики взгляд совершенно осоловелый — от еды, тепла. — Вы как хотите, а я спать. Не могу, срубает. Надеюсь, Миша не обидится, если я одеяло возьму...

Мика устраивается на продавленном диване, укутывается и уже из недр одеяла, почти сонным голосом:

— Линка, ты спать не хочешь?

— Я еще посижу, чаю попью.

— Водохлеб.

— Водзар.

Мика засыпает мгновенно. Мо наливает им еще чаю, и протягивая синюю кружку Лине:

— Расскажи еще что-нибудь о себе, пожалуйста. О себе, о своей семье, — с виноватой улыбкой. — Ужасно интересно, ты же понимаешь?

— Понимаю, — ответно улыбается она.

До. Лина.

Как же я вас ненавижу... Нет, она не сказала это вслух. Но подумала. А произнесла другое:

— Кто стрелял?

На ее слова вздрогнули — подошла Лина неслышно. Но отреагировали бурно.

— Ай, какая красавица к нам пришла. Откуда ты, милая?

— Из лесу, вестимо, — огрызнулась она, хотя это было неправдой. — Повторяю свой вопрос — кто стрелял?

— Какая красивая и какая грозная...

Ангелина красноречиво перевела взгляд с одного на другого, на третьего.

— Ну, я, — лениво поднялся и шагнул к ней один из компании. Самый пьяный? Самый наглый? Или действительно именно он стрелял вчера?

— Егерь Ангелина Куприянова, — привычным движением сунула под нос собеседнику удостоверение и тут же быстро убрала. — Охотсезон на уток еще не открыт. На каком основании?

— Так мы это... — оскаблился мужик, — по банкам стреляли. Какие утки, гражданочка начальник?

— А если найду?

— Эй, ты сначала сиськи покажи! — орет кто-то из компании. — Какой размер?

— Сейчас покажу! — мгновенно сдергивает с плеча карабин, многозначительно держит за ствол рукой. — Калибр семь шестьдесят два. Нравится?

— Что ты сразу за пушку ты хватаешься? У нас тоже есть!

— Эй, эй! — тот, который то ли самый наглый, то ли самый меткий, якобы примиряюще разводит руки. — Мужики, не горячимся! Что мы, с красивой девочкой не договоримся?

— Договоримся, договоримся, — несется со всех сторон. Кто-то еще поднимается на ноги. Лина перехватывает карабин, палец ложится на курок.

— Кто дернется — буду стрелять на поражение! Я при исполнении.

Ответом ей тишина и злобные взгляды.

— Документы сюда. Выпишу штраф, и чтобы через два часа духу вашего тут не было!

Она рискует, каждый раз рискует, связываясь с такими компаниями. Карабин — это хорошо, но и они все с оружием, а численный перевес — вещь упрямая. Однако, и в этот раз судьба уберегла. Обошлось.

Ей на другой берег, летом бы на лодке, но сейчас приходится пешком. Такое время неудобное — и по льду уже опасно, и по воде еще никак. Поэтому, пока доберется до дому, как раз пара часов и пройдет. Из дома в бинокль посмотрит на этот берег, и если они не уберутся к тому времени — она по кустам прибрежным шмальнет, ей-Богу! Ох, как же я вас ненавижу...

Вдруг захотелось поговорить с сестрой. Вот кто-кто, а Мика ее поймет. Они с Доминикой не просто сестры, они — близнецы. Ее половинка, ее лучшая подруга, ее Мика.

Лина с детства привыкла к мысли, что они с сестрой — явление весьма необычное. И дело даже не в том, что они близнецы. Близнецы в семьях кифэйев рождались, как и в обычных — не очень часто, но само по себе это было не удивительным. Странным было то, что одна из них была Рокс, а другая — Водзар. Иными словами, Мандра и Лейф. Мама смеялась: как вы, мол, в животе не передрались? На самом деле, драться и делить им было нечего — каждому свое. Что не уменьшало их совершенно необычной даже по мерками кифэйев привязанности друг к другу. Все детство неразлучны были, и не надоедало им быть вместе. Словно смотрелись друг в друга, как в зеркало. И расставались после инициации, уезжая каждая в свою Обитель, горько, тяжело, с надрывом.

С годами они, бывшие в возрасте пяти лет одинаковыми даже на материнский взгляд, стали сильно различаться — природа брала свое. Посветлели до голубого темно-синие глаза Водзара. Не по-девичьи раздались плечи и окрепли руки у Рокса. Они становились тем, кем и положено быть. И все равно оставались, словно аверс и реверс одной монеты — похожие и непохожие одновременно. Равный рост, темные волосы. Ярко-голубые глаза и небрежная мальчишеская стрижка — у одной. Мужские плечи и пышная коса — у другой. Ангелина и Доминика.

Несмотря на разную "специализацию", официальное прикрытие у них одинаковое — егеря. Женщина-егерь представляет собой вообще явление редчайшее. Иногда Лине казалось, что все женщины-егеря, какие есть — это все кифэйи. Потому как какая ж нормальная женщина согласится на такую жизнь: в глуши, в одиночестве, без удобств? А если ты уродился не Альфаиром, а, скажем, Роксом, Томалом или, как она, Водзаром, то выбора у тебя нет. Какое-то занятие нужно в любом случае, обеспечивать себя Хранитель должен сам, никто ничего на белом блюдечке не принесет. Вот и идут такие кифэйи в егеря, лесники, охотоведы и прочее схожее. Как они с сестрой, например.

Мика ее поймет, как никто — пьяное быдло, не имеющее никакого права называть себя охотниками, попадалось и сестре тоже. Есть среди них и нормальные ребята, но как-то их становится все меньше. Доминике проще, к ней на сопку не так часто наведываются гости. А вот Обитель Лины — место популярное. Больше, конечно, летом — рыбалка тут отличная, карась в озере водится, клев хороший. Приезжают отдыхать и семьями, с детьми, не то, что сегодняшние... гости. А в последние годы еще повадились приезжать кайтеры. Тоже вполне приличные ребята, молодые, веселые, непьющие. Почти.

Она вспоминает минувшее лето и веселого сероглазого Влада. Катался по озеру на своем черном с красным и зеленым кайте, мочил трюки, фотографировал, стоя по пояс в воде, товарищей. И Ангелину, когда она приходила посмотреть на то, как носится над водой, распугивая чаек, компания безбашенных кайтеров. А в последний день Влад таки напился и приходил к ней, в ее небольшой домик на берегу озера. С собой звал, в Омск. В любви признавался, целоваться лез. Отшила, разумеется, благо парень воспитанием отягощен, и за ружье браться не пришлось. Не объяснишь же ему, что нельзя, не положено, да и не хочется, собственно. Хотя целоваться приятно было, слегка, но на этом она не позволила себе сосредоточиться. Шутки плохи с этим.

За размышлениями и воспоминаниями не заметила, как дошла. Небо хмурится, скоро пойдет снег. А, может быть, и дождь, тепло как-то. Надо снять сохнущее на ветру белье, да с Микой поговорить, узнать, как там ее травмированная рука. Сдернула с веревки куртку, успела еще подосадовать, что пуговицу где-то потеряла. Потом позвала сестру. А потом темнота.

Гляжу в озера синие...

После. Мо и Лина.

— Слушай, ты меня извини... И я пойму, если не ответишь, но...

— Мо, не тяни.

— Мне мать недавно рассказала. Я до сих пор с трудом верю... Про женщин-кифэйев. Что они... ну...

— А что с нами не так?

— Ну... что вы... до брака не... не...

— Слушай, Мо, — Ангелина допивает чай и смотрит задумчиво в сторону плиты, прикидывая, осилит ли она еще одну кружку, — ты так мнешься, будто это ты девственница, а не я.

— Значит, правда?!

— Надо верить маме, Магомед, — усмехается девушка. — Раз я еще жива, значит, это правда. Налей еще чаю, пожалуйста. И перестань на меня смотреть так, будто я глухонемой инвалид. Что, неужели я так много упускаю в жизни?

— А... хм... — Мо не сразу находится с ответом. Она говорит об этом невозмутимо, как о нечто само собой разумеющемся. И, наконец-то: — Наверное, я не тот человек, с которым тебе стоит это обсуждать. — Резко вставая с места: — Давай кружку.

Потом Лина легла на диван, под бок к сестре. Заснула быстро, и Мо позволил себе подойти и посмотреть на крепко обнявшихся сестер. Женщины-кифэйи, да еще и не Альфаиры даже. И просто очень красивые девушки. Или ему так кажется, потому что... потому что, кроме матери и сестры, других Хранительниц он не видел? Доминика даже во сне слегка хмурая, а Ангелина устроила голову на плече сестры, упираясь носом в щеку Мики. Постоял еще какое-то время, глядя на них, затем поправил одеяло и снова сел за стол. Смотреть за окно, думать и ждать Михаила.

После. Михаил и Фарид.

Время придет. Вы должны быть готовы. Означает ли то, что произошло сегодня в лесу, эта неожиданная встреча и все то непонятное, что пережили он сам и его новые знакомые, еще толком нерассказанное ему, что время пришло? Если так, то он лично к этому совершенно оказался не готов. Голова кругом. Кифэйи, да еще откуда-то совсем издалека. Альфаир, Рокс и Водзар. Причем Альфаир более сильный, чем он сам. И это стало неприятным открытием, Михаил перестал обманывать и признался себе. Магомед был сильнее его, сильнее любого из семьи самого Михаила, в которой были почти одни Альфаиры. И это добавляло изумления к знакомству с девушками. Рокс, Водзар... О других Хранителях, не-Альфаирах, он, разумеется слышал. Но увидел впервые, если не считать сестру. И сразу чувствовалась — они другие, не такие как он сам, как его родные, как Мо. В чем отличие, пока было трудно сформулировать, мысли разбегались. Боже, о чем он думает?! Ребенок же пропал, искать надо! А все его мысли крутятся вокруг троицы, что сейчас отдыхает у него дома.

Он чувствовал место, где творилось, то, что видел он сам и трое пришлых кифэйев. Тогда — остро чувствовал. Сейчас же — словно легкий, почти выветрившийся запах его вел. Хотя больше он полагался на свое умение ориентироваться на местности и на еще видные следы. Вышел точно, да, где-то здесь. Вон там ветки сломаны, и снова эту чувство какой-то раздвоенности, только не такое острое, скорее, даже по памяти. Нет никого. Снял с плеча ружье, еще раз оглянулся. Успел сделать лишь шаг, когда заметил у здоровенной ольхи фигуру. Нечеловеческую фигуру. Снова будто это чертово мерцание, и отчего-то все плывет в глазах, но он уверен точно — это не человек.

Вскидывает ружье, прищуривается, выцеливая. И понимает, как прав был. Не человек это. Кифэй. С ребенком на руках.

Тихо, странно тихо для леса. Ни свиста ветра, ни треска веток под ним. И в этой тишине звук взведенного курка особенно громок.

— Положи ребенка.

— Там снег, — голос того, другого, очень хрипл.

— Клади на снег.

— Холодно же...

— Клади, я кому сказал!

Незнакомец опускает мальчика на снег. Михаил знает точно, что это пропавший Денис Селезнев. Но, к своему ужасу, не может понять — жив ли мальчик. По всему так выходит, что нет. Но что-то его смущает.

— Он жив? Руки подними!

— Вроде бы да, — тот, другой, послушно поднимает руки. — Пульс есть, дышит. Только еле-еле. И без сознания он.

— Отойди на три шага назад! Медленно.

Незнакомый кифэй дисциплинированно выполняет все его приказы. Это настораживает. Михаил осторожно подходит к лежащему ребенку. Мимолетный взгляд. Мальчик бледен так, что лицо сливается с окружающим его снегом. Приседает, не сводя прицела ружья с мужчины рядом. Руку на шею, пульс находит далеко не сразу. Разгибается.

— Что ты с ним сделал?!

— Я — ничего. Я его таким нашел. Минут десять назад. Слушай, давай поговорим. Ты же кифэй, да? Загляни в меня, я откроюсь. Убедись, что не вру.