Белые Врата

Затем Артему удалось все-таки реабилитироваться. Несмотря на гуманитарное образование, он хорошо разбирался в технике и помог Арлетт устранить какую-то пустяковую неисправность в приборе. И вообще — более ничего не сворачивал, а, наоборот, всячески помогал. За что был назван молодцом и удостоен нового прозвища и перехода на "ты".

— Литвин?

— Ммм? — что-то более членораздельное сказать сложно, в зубах застрял шоколад — они перекусывают перед обратной дорогой. Солнце еще не село, но склоны гор уже четко разделились на солнечные и теневые.

— Мне не нравится называть тебя так. Это же не имя. И даже не фамилия. Кличка, как у собаки.

— Или лошади, — бормочет под нос Литвин. Однако Арлетт услышала и расхохоталась. Удивительно, но она единственная в группе, кто почти всегда понимает его дурацкий, по идее, должный быть чуждый им, иностранный юмор.

— Нет, ну правда, — увлеченно продолжает она. Француженка в прекрасном расположении духа, они выполнили все, что было запланировано и даже больше. — Может быть... — она задумчиво разглядывает Артема, наклонив голову. — Арти?

— Арти так Арти, — пожимает плечами он. — Мне все равно. Только тогда и я... придумаю какое-нибудь другое имя тебе.

— Чем плохо Арлетт?

— Похоже на "арбалет".

— Похоже, — с улыбкой соглашается Арлетт. — Но мое имя означает "маленький орел".

— Орленок? Или орлица? Нет, — качает головой Литвин. — Мне не нравится, — задумчиво сминает пустую упаковку от шоколада, а затем вдруг внезапно начинает разворачивать ее. — О! Точно! Аленка!

— Алинка?!

— Аленка, Аленка, — Артем демонстрирует обертку с одноименного шоколада. — Похоже.

— Ничего не похоже, — не соглашается Арлетт.

— Имя похоже, — настаивает Литвин. — Арлетт и Аленка. А лицо-то конечно нет, не похоже. Как можно сравнивать взрослую девушку и ребенка.

— Не буду отзываться на Алинку, — госпожа гляциолог изволит капризничать.

— Тогда я не буду отзываться на Арти, — не остается в долгу Литвин. — Какое-то пидорское имя.

И она ведь его снова понимает! Хохочет звонко, и, отсмеявшись:

— Нет, Арти! Ты совсем не похож... на такого человека.

— Да? Польщен. Ну что, сестрица Аленушка, давай в путь обратный собираться?

Из чистого упрямства они именно так друг друга и называли, ввергнув по возвращении остальных членов экспедиции в легкое недоумение.

________________

Канабис* — это название для любого из различных видов наркотиков, производных от индийской конопли, включая марихуану и гашиш.

Глава 14. Непогодная.

Утро следующего дня встретило Артема тишиной в палатке и встревоженными голосами вне ее. Значит, Бруно уже встал, и что-то уже определенно успело случиться.

Высовывает нос из палатки и получает заряд ледяного ветра со снегом в лицо. Рефлекторно отпрянул назад, в относительное тепло их временного пристанища. Твою ж мать! А вчера вечером ничего не предвещало. Натягивает теплую куртку — спальник на "-30" позволял особо не укутываться на ночь, из рюкзака — шапку, перчатки, и наконец-то можно выйти наружу. Ветер его там будто поджидает, еще один заряд колючего снега в лицо, но в этот раз Артем был готов — прищурился. Нос начинает пощипывать. Зашибись. Еще и похолодало ко всем прочим радостям жизни.

Группа экологов что-то бурно обсуждает, Бруно, завидев Литвина, машет ему рукой. Подойдя, Артем даже не успевает спросить.

— По спутнику пришло штормовое предупреждение, — опережает его вопрос Бруно. — Резкое похолодание, ветер, снег.

— Когда пришло?

— Полчаса назад. Надо торопиться.

Артем оглядывается, сощурив глаза от косого ветра со снегом. Все затянуто, небо сливается с окружающими горами, света совсем мало, хотя солнце давно должно взойти, все вокруг серое и мельтешащее. И холодно. Без спутникового оповещения ясно — грядет полная жопа. На такой высоте попасть в буран — это очень серьезно.

— Так, shnelle, shnelle! — руководитель экспедиции сбивается на родной язык, но его и так все понимают. — Собираемся, сворачиваем лагерь и идем вниз!

Артем еще раз оглядывается. За те пять минут, что он провел вне палатки, ветер еще усилился. Опоздало оповещение, опоздало стопроцентно. Не успеют они спуститься. Буран застанет их в дороге, и будет только хуже. Надо оставаться на месте, переждать, есть возможности и время, чтобы предпринять определённые упреждающие действия.

— Бруно, — берет за руку начальника экологов, который уже готов сорваться с места и идти упаковывать рюкзак, сворачивать палатку.

— Что? — немец не скрывает раздражения.

— Бруно, разве вы не видите? Штормовое предупреждение пришло с опозданием. Нас УЖЕ накрыло. Идти вниз опасно. Мы попадем в самый эпицентр бурана, и может случиться все, что угодно. Мы можем заблудиться, при таком ветре и видимости это проще простого. Да и оступиться и травмироваться — тоже, нам же по фирновому* полю идти, вы помните? Я уж не говорю о том, что холодает. Вы же это чувствуете. Мы можем банально замерзнуть по дороге, не успев выйти из зоны бурана.

— Сидеть и замерзать на месте, по-вашему, лучше?!

— У нас есть запасы еды, — Артему приходится повышать голос, чтобы перекричать усиливающийся ветер. — А в качестве защиты от ветра и холода нужно выкопать пещеру в снегу. Лопаты у нас есть, время пока еще — тоже. Надо только место подходящее выбрать и...

— Литвин, вы — носильщик, а решение принимаю я! — Бруно больше не деликатничает. — Ваше дело — груз тащить. Идите паковаться, shnelle!

Артем проглатывает все готовые сорваться с языка возражения. Бруно категорически, фатально ошибается, но в главном он прав. Он руководитель, и решение принимает он. Только решение это ошибочное, к сожалению, Литвин уверен в этом, все внутри вопит о том, что надо оставаться на месте! Но он не может даже послать этих чертовых ученых куда подальше — он подрядился тащить их груз, а куда именно — решать им. И если они решили идти вниз... Артем торопливо шагает в сторону палатки. Надо спешить.

Каждый, имеющий дело с горами, подтвердит: спускаться — труднее, чем пониматься. Особенно, если вокруг ни хрена не видно, с ног сбивает ветер, который налетает с разных сторон, и температура опускается как будто вместе с ними, шаг за шагом, градус за градусом.

Артем традиционно идет последним, идет, что называется, "по приборам", по наитию, не видно ничего, лишь в нескольких метрах смутно угадывается фигура впереди идущего.

Бруно принял решение не идти в связке, с которым Артем по краткому размышлению согласился. Согласился, разумеется, про себя — его мнения никто не спрашивал. Бруно принял такое решение из-за скорости спуска — по одному спускаться быстрее. А Артем подумал, что в таких условиях веревка бы играла роль не страховки, а наоборот, и один сорвавшийся участник спровоцирует срыв и падение остальных. Учитывая, что шли они с ледорубами, шанс на самозадержание в случае срыва одного из группы был весьма велик. Хоть в этом вопросе Артем согласен с руководителем экспедиции. Впрочем, херру Йобсту от одобрения Литвинского ни горячо, ни холодно. Хотя нет. Холодно абсолютно всем. Взгляд на встроенный в часы термометр. Минус двадцать семь. Йобст вашу мать!

Ветер кружит вокруг, выбирая момент для удара. Порыв, такой, что весящий вместе с рюкзаком далеко за сотню килограмм Литвин едва не падает. Еще порыв — и падает, упирается руками в снег, пригибает голову. Устоять на ногах никакой возможности нет. Пережидает, чуть повернув голову, видит — шедший впереди Коко тоже стоит на четвереньках. Идти невозможно.

Наконец, порыв стихает. Подниматься с огромным рюкзаком тяжело, идти по фирновому полю с уклоном в тридцать градусов вниз еще тяжелее. Но идут. И, сделав шагов двадцать, от силы — тридцать, снова падают на колени перед его величеством бураном. Так они далеко не уйдут. Медленно, слишком медленно.

Артем идет, опустив голову, пряча лицо от обжигающего ветра. И поэтому остановившуюся группу замечает, лишь подойдя к ним на расстояние пары метров. Предчувствие беды... нет, даже не предчувствие — уверенность, вдруг остро сжимает сердце.

— Что? — говорить приходится громко, ветер завывает.

— Арлетт унесло! — Тиль машет рукой вниз по склону, в сторону от маршрута спуска.

— Как?!

— Не знаю! — похоже, Тиль — единственный, кто видел, что произошло. Тоже пытается перекричать ветер. — Упала... понесло вниз. Попробовала зарубиться — ледоруб вырвало, — старший из "зайцев" показывает вниз, где чуть в стороне темнеет на снегу ледоруб. — Потащило... рюкзак же...

Окончание фразы тонет в завывании ветра. Спрашивать, далеко ли утащило, бессмысленно. При видимости в пару метров оценить это нет никакой возможности. Может быть, уехала на десяток метров. А, может быть — на пару сотен. Надо идти по следу и надеяться на лучшее. И делать это следует как можно быстрее. Артем вопросительно смотрит на Бруно, недоумевая, почему они еще стоят на месте.

Вместо команды двигаться на поиски Арлетт немец лезет в рюкзак, достает GPS-навигатор. Артем приближает лицо к немцу, кричит на ухо:

— Что вы делаете?

— Отмечаю точку падения на карте, — руководитель экспедиции сквозь слепящий снег вглядывается в экран прибора. — Сигнал SOS по спутнику отправим!

— Какой, к черту, SOS?! Оглянитесь вокруг! Вертолет не прилетит! Да никто не пробьется сюда... в такую погоду! — голос Артема звучит глухо из-под маски на лице, хотя он говорит на пределе голосовых связок. — Надо идти искать ее самим!

Ветер вдруг ненадолго стихает. После небольшой паузы Бруно качает головой. Отрицательно. Артем не верит своим глазам.

— Я не могу рисковать всей группой ради одного! Погибнем все, пока будем ее искать! Погода портится, надо уходить!

Литвин переводит взгляд с одного члена экспедиции на другого. Тиль, Удо, Коко, Гаспар. Ну уж Гаспар-то не должен молчать! Но Гаспар молчит. Неужели они всерьез?!

Пока Бруно возится с прибором, Артем оглядывается в слабой попытке понять, где они. Смутные очертания скал неподалеку наводят на определенные мысли, собственный навигатор подтверждает его предположения. Подходит вплотную, почти прижимается губами к уху немца, близко, чтобы перекричать ветер, чтобы руководитель экспедиции его хорошо понял:

— Бруно, я знаю это место! Там дальше, метрах в ста, каменная гряда. Она не могла далеко скатиться! Мы ее быстро найдем.

Бруно снова отрицательно качает головой. Не понял он его, что ли? Артем набирает в грудь побольше воздуха, чтобы пояснить...

— Уходим.

Неужели все-таки всерьез?!

— Бруно, я вам говорю! Там гряда каменная дальше. Арлетт недалеко!

— Артем, мы уходим. Мы не можем большего сделать для Арлетт.

Да почему Гаспар-то молчит?!

Бруно машет в сторону спуска.

— Пошли!

Это не люди. В понимании Литвинского люди так не поступают. Он стаскивает с плеч тяжеленный рюкзак.

— Артем, что вы делаете?!

— Я ухожу искать Арлетт.

— Вы забыли?! У вас контракт! Вы должны сопровождать группу, а не лично мадмуазель Деларю.

— Контракт расторгнут, — Артем торопится, наконец-то открывает рюкзак.

— Вы с ума сошли! Я вам не заплачу!

— Плевать.

— А это что...

На снег без всякой деликатности летят детали геологического оборудования, находившиеся в рюкзаке Литвина.

— Вы... вы... вы в курсе, сколько это стоит?! Прекратите сейчас же!

Литвинский кратко, но доходчиво объясняет руководителю экспедиции, куда именно он может себе засунуть это дорогостоящее оборудование, и каким именно концом. И пока немец пытается осознать услышанное, Артем закидывает на плечи существенно полегчавший рюкзак, подбирает ледоруб Арлетт и уходит по следу ее падения.

_________

Пять минут, десять. Арлетт по-прежнему не видно. Неужели он ошибся? Гряда должна уже показаться. Однако вокруг по-прежнему только серо-белое мельтешение, слышно лишь свист ветра и собственное тяжелое дыхание. Но он упорно идет вперед, рано или поздно он найдет Арлетт. Правда, может так случиться, что он найдет ее поздно. Для нее. А скорее всего, для них обоих. Впрочем, о принятом решении он не жалеет. Более того, кипящий внутри гнев как будто греет его. Он вообще не помнит, чтобы так поддавался эмоциям. Но сейчас это даже на руку. Но как же так можно было?! Даже звери некоторые своих не бросают, а тут...

За этими сердитыми размышлениями он не заметил, как достиг цели своего путешествия. Темнеет каменистая россыпь, а на фоне ее угадывается несуразная, с огромным горбом рюкзака, неподвижная фигура. Порыв ветра, и он послушно падает на колени рядом. Переворачивает Арлетт, пара ссадин, разбитая в кровь губа — могло быть и хуже, видимо, "пришла" в камни спиной, и лишь потом ее опрокинуло навзничь. Губы шевелятся. Наклоняется.

— Арти?..

— Он самый. Как ты? Сесть можешь?

Она закрывает глаза. Артем это воспринимает как утвердительный ответ и осторожно, освободив от тяжести рюкзака, поднимает ее за спину.

— Повреждения есть?

— Да...

— Что?

— Я в камни рюкзаком... стереокомпаратор разбитый, — она судорожно вздыхает. — Я перевернуться боялась. Может, там что-то целое... Бруно меня убьет.

Они придурки все, все до единого! А Арлетт из них самая большая идиотка. Нет, самый большой идиот сам Литвин! Потому что ценит жизнь человека больше, чем какой-то там прибор. Поднимается с трудом, ветер удар за ударом бьет в спину.

— Вставай! — рявкает он Арлетт, но руку все же протягивает.

Она тяжело поднимается и морщится. Прибор у нее разбился, блять! А то, что нога травмирована, это так, ерунда, конечно... Литвин, ты связался с идиотами!

— А где остальные?

— А х*й их знает! — Литвинский начинает расстегивать рюкзак Арлетт.

— В смысле?

— В прямом! Ушли они.

— Куда?

Гусары, молчать! Литвин удерживается от просящегося матерного ответа.

— Вниз.

— Как вниз?

— Ногами, Алена, ногами! — Артем начинает потрошить рюкзак Арлетт, выкидывая из него все ненужное, по его мнению. Судя по тому, что она еле стоит, тащить оба рюкзака ему, значит, надо оставить только самое нужное. Арлетт на выбрасываемые на снег детали прибора не реагирует.

— Все ушли? Все? И Гаспар?

— Ты видишь тут Гаспара? Я не вижу.

— А я? Как же я? Они что... меня оставили?..

Литвин молчит. Что тут объяснять? Не дурочка, должна понять. И она понимает. Наконец, в рюкзаке Арлетт остается только самое необходимое, он затягивает его, разгибается. Очередной заряд снега в лицо, рефлекторный взгляд на часы. Минус тридцать. Прекрасная погода для пикника.

— Что с ногой?

Арлетт молчит. Он наклоняется ближе, чтобы переспросить, встряхнуть, если надо.

Не нужно быть профессиональным психологом, чтобы прочитать то, что сейчас в ее глазах. Наверное, очень трудно осознать и пережить предательство друзей, коллег. Любимого человека, в конце концов. Но времени на эти переживания у них нет.

— Что с ногой?!

— Почему ТЫ не ушел?

— Какая разница?

— Почему?!