Семья

— Тише... тише... — приговаривал он, — не будем спешить. Давай еще разок, но в удобном для тебя темпе.

Костик подчинился беспрекословно. Глубоко вздохнул, выдохнул и снова придвинулся, чтобы взяться за дело. Рост кончал в несколько подходов. Пока не излился полностью. Костик в первый момент с трудом заставил себя проглотить, дальше пошло легче. Рост валялся в прострации, а Костик лежал щекой на бедре парня, раскинувшего ноги в стороны, и отчаянно мечтал попасть в ванну. О чем и сказал:

— Ты сильно обидишься, если я сейчас пойду рот прополоскаю? — а потом, вдруг добавил прежде, чем Рост успел ответить, — А то целоваться хочется, смерть.

— Я тебя и так поцелую, — тут же заартачился Рост, которому не хотелось отпускать от себя парня неудовлетворенным.

— А я нет, — заупрямился Костик. И переупрямил. Рост отпустил. Парнишка ушел в ванну, а Ростислав остался в кровати, рассеянно разглаживая пальцем складки на сбившейся простыне. В душе ворочалось и зарождалось странное чувство, которого по всей логике после всех предыдущих ошибок не должно было быть, но оно присутствовало. И как теперь с ним быть?

Пока он думал об этом, откуда-то с пола зажужжал мобильник. Выяснилось, что звук раздается из толстовки с карманами, в которую был одет Костик. Как она оказалась на полу, и кто из них сорвал ее с мальчишки, Рост честно не смог припомнить, как не пытался. Но телефон из складок ткани высвободил. Посмотрел на экран. Прочитал, что номер принадлежит "Батяне", и резко сел, отвернувшись лицом к окну. Позвать Костю или ответить самому, как быть? Проверить, так ли уж толерантны у Кости родители, или спрятать себя от них, как постыдную тайну? Ему же не в первой. Другие его любовники тоже регулярно скрывали их связь от окружающих. Доходило до смешного, когда, ненароком попав в одну компанию, приходилось делать вид, что совершенно незнакомы и знакомиться заново. Абсурд? Но такова жизнь: неприглядна и лжива априори. Имеет ли он право тащить хорошего мальчика Костю за собой в ад? Не имеет. Вот только... ад перестал быть таковым с появлением в жизни Роста этого неправильного школьника. Конечно, ад не стал раем. Но теперь это уже не преисподняя, в которой ему приходилось вариться в одиночестве, даже если в какие-то периоды ему казалось, что он был не одинок. Но все это было лишь фикцией. Он всегда подсознательно знал, как обстоят дела на самом деле. Но позволял себе обманываться. Самообман — не самый неприятный способ защиты от окружающей действительности. Подумав об этом, Рост снял трубку.

— Костик, — раздался у уха возмущенный и даже сердитый голос Егора.

— Это Ростислав, — заставил себя сказать Рост. В трубке повисла неприятная пауза. Потом снова прозвучал голос старшего Смирного:

— Я так понимаю, он у тебя... спит, наверное, — в голосе говорившего мелькнула неуверенность, но явной брезгливости или былого возмущения Рост не почувствовал... пока. Поэтому смог ответить:

— Душ принимает. Не волнуйтесь. Я его провожу, когда немного обсохнет.

— Понятно, — проговорил Егор очень медленно, словно слова давались ему с трудом. Рост даже мог его понять, но при этом подсознательно все ждал, когда начнутся вопли и крики. Они ведь должны были начаться. Какому отцу понравится, если выяснится, что его сын... ночует у парня, который на девять лет его старше, и при этом они не друзья. Совсем не друзья. Но в семье Смирновых не только Костик умел удивлять. — Если ты не против оставить его у себя на ночь, я тоже не буду возражать.

Росту в первый момент показалось, что он ослышался.

— Вы... — выдохнул он, еще не до конца справившись с потрясением и плохо соображая. — То есть, я хочу сказать...

— Ну, в любом случае это лучше, чем, когда он с какими-то гулящими девками по местным притонам шатался, чтобы себя проверить, — вдруг выдал Егор, нисколько не смущаясь, — а с тобой я уже усел познакомиться. И знаю, что парень ты адекватный. Да и сын у меня теперь абы с кем уже не стал бы... — закончил он тише, но так же убежденно в своей правоте. А потом, не слыша ответной реакции, позвал: — Ростислав, ты еще там?

Рост нервно сглотнул и выдал:

— Я ему завидую. Жаль, что в мои шестнадцать лет, у меня не было такого отца, как вы.

И тут же отнял трубку от горящего уха и нажал отбой. Он жалел, что не сдержался и сказал такое. Ему было стыдно перед взрослым состоявшимся мужчиной за свою не слишком мужественную эмоциональность. Настоящий мужик должен быть скуп в словах и жестах, но Роста переполняли чувства, которые должны были рано или поздно выплеснуться через край. Но почему сейчас? Почему перед Егором?

А потом из ванной вернулся Костик, и разговор с его отцом отошел на второй план. Потому что тщательно умывшийся мальчишка, увидел, как Рост вертит в руках упаковку презервативов, скорчил гримасу и заявил:

— Если мы встречаемся, то никаких резинок между нами не будет.

Рост даже дар речи на какое-то мгновение потерял. А потом нахмурился и зло осведомился:

— А ты сам-то понимаешь, куда собираешься хуй засунуть?

— Понимаю, — упрямо тряхнул головой мальчишка. Приблизился к дивану и принялся стягивать с себя джинсы. Рост молча наблюдал за ним. Когда разоблачение состоялось, и Костик попытался подмять под себя парня, присоединившись к нему в постели, старший парень все так же холодно уточнил:

— А если я против?

Костик растерялся. Это было заметно по едва уловимо изменившейся мимике лица, особенно по взгляду. Но Рост был зол. В первую очередь, конечно же, на себя. За свою сентиментальность. Он ведь растрогался, когда говорил с Егором. А теперь вот чуть не растаял, когда услышал от Кости, что для того происходящее между ними тоже не просто какая-нибудь интрижка на пару перепихов, а все серьезно, но... он все еще боялся признаться самому себе, что ему в кое-то годы по-настоящему повезло с личной жизнью. Так почему бы не брать в охапку и пользоваться, а между делом еще любить. Да-да, именно, любить. Это ведь так здорово! Или нет? Наверное, потому что это еще и страшно. Страшно стать зависимым от кого-то настолько, что жизнь без этого человека станет не мила. Страшно, что когда-нибудь придется расстаться. Страшно, что весь мир ополчится против вас, и кто-то один может не выдержать. Или сразу оба. Но риск — благородное дело, не так ли? Любовь без риска, считай, что и не любовь.

— Понятно, — вдруг наградив Ростислава тяжелым и непререкаемым взглядом, обронил Костик и развернулся к двери. Рост смотрел ему в спину, пока мальчишка не скрылся в коридоре. И что это? Все?

Костик злился, но понимал, что не имеет право показаться свою злость и обиду Росту. Тот не поймет. Он ведь старше, наверное, циничнее. О, да, Костик хорошо знал значение этого слова. Насмотрелся. Таких прожженных и потрепанных жизнью слишком развитых деток в их дворовой компании было хоть отбавляй. Да и в школе такие попадались чуть ли не с восьмого класса, так что он все прекрасно понимал. Но ничего не мог с собой поделать. Это была первая любовь. Странная, неправильная, иррациональная. Зародившаяся слишком быстро, отчего больше похожая на легкую влюбленность, а не настоящее, глубокое чувство. Но еще хуже было то, что Костик понимал, если сейчас не сможет переупрямить Роста, ничего путного из этих чувств не получится. Он должен сразу заявить на него свои права, расставить все точки над "и", иначе... Константин стоял посередине полутемного коридора и сжимал и разжимал кулаки. Помогало слабо. В глубине души он все еще весь кипел, когда развернулся и собрался вернуться обратно в комнату, чтобы продолжить разговор. Только завернул на угол коридора, как столкнулся с всклокоченным Ростом, который тоже выдвинулся ему навстречу, когда осознал, от чего чуть не отказался. Они столкнулись. Костик ухватился за угол коридора, поэтому устоял, а Рост отступил на несколько шагов назад и по инерции схватился за ручку двери, ведущей в ванную комнату, но тоже остался на ногах.

— Уй! — взвыли они почти с одинаковой интонацией. Потом замерли, и как-то так само собой получилось, что улыбнулись друг другу.

— Я передумал, — первым объявил Рост, — но имей в виду, ты из меня веревки вьешь!

— Зато я знаю такое слово, как римминг и не против начать с него, прежде чем... — начал Костик, который не даром потратил то время, что они с Ростом не виделись, и успел проштудировать интернет сайты на интересующие его темы. Договорить Ростислав ему не дал, впился в губы поцелуем.

Теперь на диван в спальне они, действительно, упали. Прямо-таки рухнули. Предмет мебели горестно скрипнул под ними, что-то громыхнуло в его деревянном чреве, но отчаянно целующиеся парни не обратили на это слабое предупреждение никакого внимания. Костик навалился на Роста всем телом, хорошо, что тот был не хрупкого телосложения. Так что дискомфорта это не вызвало ни с одной, ни с другой стороны. Потом на пол полетели джинсы, которые они не успели стащить с Кости при первом заходе. Окончательно возбудившись, Рост сам перевернулся на живот и встал на четвереньки. Костик лизнул его между лопаток, а потом спустился еще ниже, целуя проступающие сквозь кожу позвонки. Попробовал лизнуть в области копчика. Отвращения не почувствовал. Запах был даже в чем-то приятным. Запах чужого тела там, внизу. Костик лизнул уже настойчивее и постепенно разошелся, увлекшись. А когда у Роста начали поджиматься яйца и пробегать дрожь под кожей на внутренней стороне бедер, мальчишке окончательно снесло крышу. Он навалился на спину парня, приставил каменно твердый ствол к тщательно вылизанному анусу и укусил в плечо, ставя на теле любовника свою первую, но явно не последнюю отметку. Рост сладко застонал, весь прогнулся, и Костику по большому счету даже напрягаться особо не потребовалось. А дальше все получилось само по себе. Без участия разума.

Но Рост не любил начинать и заканчивать в одной позе. Поэтому исхитрился остановить Костика, когда тот уже готов был кончить при каждом следующем толчке. Опрокинул запротестовавшего парня на спину и оседлал его бедра. Костик задохнулся от восторга. Раскрасневшийся, взмокший Рост с широко разведенными в стороны ногами, стоящим колом членом и безумным взглядом потемневших от вожделения глаз, был тем еще зрелищем. А уж когда он завел руку за спину и, придерживая Костькин ствол, принялся на него опускаться, жмуря глаза от напряжения и негромко хрипя что-то о том, что у него давно никого не было и сходу так просто не получится... Костик сам не заметил, как рука потянулась к члену парня, как пальцы обхватили влажную плоть, как ладонь заскользила по нежной коже. А вторая рука легла на бедро и с силой надавила, заставляя парня опуститься вниз резче, чем тот рассчитывал. Рост почти вскрикнул, как-то тонко, почти по девчачьи. А потом выматерился, грязно, чисто по мужски. И плюхнулся грудью на грудь Кости, едва успевшего разжать пальцы на его члене. Принялся вылизывать губы и подбородок, даже в нос пару раз лизнул, приговаривая что-то о том, какой Костик все же мелкий, но уже засранец. А еще он все настойчиво шептал, чтобы мальчишка не смел пока двигать бедрами, но как тут было удержаться? Конечно, Костик дернулся под ним раньше, чем Рост успел привыкнуть. На что Ростислав практически зарычал от возмущения, но вместо того, чтобы врезать Косте за такое самоуправство, сам принялся насаживаться и подскакивать на парне. Тогда захрипел уже Костя. Он отчаянно вскидывал бедра навстречу гибкому, сильному телу парня, которое с готовностью принимало его. И наслаждался каждым мгновением: чужим вкусом на своих губах, открывающимся его глазам видом, запахом пота и секса, который окутывал их плотным облаком, жаром, что сжигал изнутри и снаружи. А пространство вокруг них продолжало и продолжало нарезать круги, пока окончательно не скрутилось в сумасшедшую воротку и не затянуло внутрь себя. Первым кончил Рост, заляпав живот и грудь Кости вязкой спермой, но он не прекратил двигаться на члене парня, и тот уже через несколько последних, лихорадочных толчков, последовал за ним. Вердикт, который выдохнул ему на ухо повалившийся на Костю Рост, был прост, но лестен для мальчишки:

— Охренеть можно...

Костик улыбнулся бесстрастному потолку и крепко обнял своего парня. Теперь точно своего. И пусть только посмеет что-нибудь возразить!

4. Семья

Аню забирали из роддома на двух машинах. За рулем одной был Егор, приехавший в компании Наташи, а вторую вел Ростислав, рядом с котором на переднем пассажирском сиденье устроился Костик, а на заднем Славка и Мишка — муж Костькиной сестры и новоиспеченный папаша, который с трудом разместился рядом со Славкой, держа в руках огромный букет белоснежных роз. А что делать — любимые цветы супруги? Выбравшись из автомобилей, все пристроились у выхода, через который выпускали из святая святых рожениц с драгоценным пополнением семейства, и встали на изготовку. Сильно нервничающего Мишку вытолкали вперед, и тот в качестве последнего рубежа обороны выставил перед собой пресловутый букет. По бокам от него, как конвоиры, встали новоиспеченные бабушка и дедушка. Остальные — Рост, Костик и Славка затесались в задние ряды. И вот, наконец, из дверей, одну створку которых придерживала миловидная девушка в белом халате, выплыла юная мать с огромным свертком, перевязанным красной ленточкой. Что тут началось.

Сначала все захлопали в ладоши и загалдели, потом принялись суетиться вокруг новорожденной девочки и ее матери. Рост вовремя отобрал у молодого отца букет, который тот со страху чуть не уронил, и сунул в руки медсестричке, пусть девушка тоже порадуется. А Ане они, если что, еще букет купят. Славка носился вокруг их шумной и довольно разросшейся за последние месяцы семейки с фотоаппаратом, отчаянно фиксируя для потомков этот радостный момент. Наташа и Егор уже беззлобно спорили, на кого из них больше похожа малышка, которая теперь оказалась на руках бабушки, но все так же мирно посапывала в своем кульке, совершенно не интересуясь тем, что происходило вокруг нее, сны, которые ей снились, были намного интереснее. Анечку с одной стороны обнимал счастливый муж, а с другой пристроился младший братец, позируя доморощенному фотографу Славке. Рост стоял чуть в стороне и смотрел на все это безобразие с доброй улыбкой, о существовании которой на своем лице даже не подозревал. Просто невозможно было не улыбаться, глядя на все это. Потом он подошел к Ане с Мишей и дружелюбно спросил, обнимая за талию, вставшего рядом с ним Костю:

— Ну, так что, решили все-таки поиздеваться над ребенком?

— Это ты о чем? — невинно захлопала ресницами Анна, выглядящая слегка измученной, но не менее счастливой от этого.

— Все-таки Серафима, — начал Рост, — это не самый лучший выбор для имени.

— Зато оригинальное! — заупрямилась молодая мать.

— Но мы же тебе писали, что лучше пусть будет Машенькой или Дашенькой, я уже даже на такое согласен, — встрял молодой отец.

— Писали? — хитро прищурилась на него Аня. — О, да! Вашу троицу местное родильное отделение еще долго будет вспоминать! — и тут она повернулась к Росту с укоризной во взгляде: — Почему ты их не остановил?