Купидон (гл 21-25)

В кратчайшие сроки оккупировав салон автомобиля, мы начали от кого-то отъезжать на сумасшедшей скорости.

─ Что происходит? — Пребывая в привычном состоянии полной неосведомленности, я пыталась хоть как-то прояснить обстановку. Как обычно безуспешно.

─ Твою ж мать!.. — Сквозь зубы ругался напарник, поминутно сверяясь с показаниями зеркала заднего вида. — Все потом, Тома!

Я осторожно оглянулась. За нами, как приклеенная, гналась та самая машина, с теми самыми ребятами. Ну, которые по-поводу папки обращались.

─ Твою ж мать!— Эхом повторила я за напарником. Тот даже от дороги отвлекся, удивленно глядя на меня.

─ Так, давай договоримся, чтобы я от тебя такого больше не слышал. В следующий раз по губам получишь!

Ну ничего себе! Он меня что, воспитывать взялся?

─ Во-первых: сейчас аховая ситуация, в которой нужно дать выход негативу. А во-вторых: тебе, значит, можно, а мне — нет?

─ Именно. — подтвердил он, уверенно лавируя на узких улочках. — Приличная девушка, не должна ругаться матом. Это прерогатива грубых, неотесанных мужиков.

Я во все глаза смотрела на напарника и не узнавала. Во, моралист, тоже нашелся!

─ В таком случае, ты самый грубый и неотесанный, из всех, кого я встречала! — Решила я его уесть.

─ Ах, Тома, ключевым словом в моем высказывании было "мужик".

Ну, с этим не поспоришь. Что есть то есть...

─ А кто тебе сказал что я приличная? Я, промежду прочим: пью, с мужиками сплю, дебоширю и грублю начальству!

─ Ну, положим, пьешь и дебоширишь ты, по приказу все того же начальства. То, что ты себе там обычно мурлычешь и не грубость вовсе, а конструктивная критика. А вот про мужиков я не понял... — Многозначительно протянул он.

Вообще-то это я для рифмы и, так сказать, комплекта, взяла...

─ Эм...А как же в церкви! — Выкрутилась, типа, ага.

─ Пфе! Нашла, тоже мне, мужиков! Серый же священник! Все! Для женского общества он потерян!

─ А ты? — Ох, и на хрена ж уточняла?

─ А что я? — Часто-часто заморгал он своими "опахалами". От, поганец, пощадил бы самолюбие девушки.

─ Ты там тоже спал, через матрац.

─ Через священника, — Поправил он. — Ой, Ерофеева, я тебя умоляю, это все детский лепет! Сомневаюсь что ты можешь предъявить что-то посерьезней. Ты, совершенно не сумасбродная натура! И слава богу. Тут из-за тебя и так, вон, жопу рвать приходится.

За время разговора он весь как-то сбледнул с лица. Волнуется? Чегой-то? Прям, день откровений! Которые только все запутывают.

Еще пропетляв по городу, удалось оторваться, и заехать в сильно отдаленные от центра города дебри, с обшарпанными панельными пятиэтажками.

─ Все, приехали. Выкуривайся. — Со странной одышкой скомандовал Антонов.

Выглядел он совсем плохо.

─ Что с тобой?

─ Все нормально. — Отмахнулся он и швырнул мне связку ключей. — Второй этаж, квартира пять. Иди, открывай, я скоро поднимусь.

Заказав себе раздумывать над словами и действиями этого параноика, я пошла по адресу. Внутренности квартирки выглядели совсем уж нежилыми. Обои, будто кошки драли. На полу затрепанный линолеум. Всего одна крохотная комнатка с диваном пенсионером, да трехногими табуретками и микроскопическая кухня с плитой и столом. Все! Это что вообще такое? Это зачем это мы сюда приехали? Напарник все не поднимался, а, поскольку, окна этой халупы выходили в противоположную подъезду сторону. Пришлось спускаться и смотреть, на свой страх и риск.

А Антонов так и сидит себе в машине, буйну голову на руль повесив. Как бы жутко это не звучало.

─ Эй! Але, гараж! — попытка растолкать прикорнувшего нахала провалилась.

Тогда я самовольно откинула его на сиденье и ахнула. Он был весь бледный и в испарине. Елы-палы! И чего прикажете делать? Приметив в отдалении сидящую на лавке парочку, я стала вызревать план по транспортировке этого бесчувственного, но, пока очень необходимого тела, под крышу. Порывшись в багажнике по пакетам с продовольствием, таки обнаружила бутылочку со спиртным. Воистину, русский мужик без бутылки, что девушка без зеркальца — и из дому не выйдет. А если и выйдет, будет чувствовать себя крайне некомфортно. Неслабо спрыснув напарника этим поилом, я прошлась до лавочки и попросила молодого человека мне помочь.

─ Понимаете, мы тут в гостях были. Мой друг выпил, но отговорить его садиться за руль не получилось. Собственно, там он и отрубился. А как его назад — ума не приложу...

Парень понимающе кивнул, и с готовностью последовал за мной.

─ Выпил? — Изумлялся мой спаситель, тараня на себе неподвижного Антонова. — Да он же ж в драбадан! — Поморщился от запаха, с моей легкой руки, исходящего от ни в чем не повинного напарника. — Как он вообще до машины добрался?

Я, только мычала нечто неопределенное. Главное добраться до квартиры. На лестнице мне пришлось подключиться, подхватив тело с другого бока. Антонов застонал, и начал приходить в себя. Сгрузив его на страшно заскрипевший диван, я пошла с парнем на выход.

─ Это Вы здесь в гостях были?

─ Да. — Смущенно пожала я плечами. — Хозяева-то здесь не живут. А только посиделки устраивают.

─ Ясно. — Покивал он, глядя на поломанные стулья и обшарпанную обстановку. — Хорошо погудели.

─ Соседи вроде не жалуются. Мы аккуратненько.

Девушка настороженно мялась у входа, в ожидании своего въюноши. Я спустилась с ними до машины, отблагодарила апельсинами из купленных Антоновым продуктов. И ребята тут же смылись. Так что, провиант пришлось таскать самой. И наугад закрывать машину. Не обессудь, напарничек, но, что такое сигнализация, и с какой стороны располагается, я не ведаю. Так что, Бог твою тачку обережет.

Антонов лежал на диване, вперив взгляд в потолок, и зажимая рукой правый бок.

─ Явилась! Чего так долго-то? Давай бери в ванной аптечку, и бегом сюда.

Как выяснилось, под громким словом аптечка, понимался полиэтиленовый пакет с названием сети супермаркетов, в котором обитали два мотка бинта, зеленка, и аспирин.

─ Помоги свитер стянуть. — "попросил" напарник.

Помогла.

─И рубашку.

Помогла.

─ И футболку.

Ёкелемене, что за капуста?!

Помогла.

Ёкелемене, еще раз. Да его ранили! Когда успели-то?

─ Когда продукты загружали. Ерофеева, честное слово, до тебя все как до утки. — Запсиховал он. — Давай уже дезинфицируй, и бинтуй! И... ты можешь объяснить, почему от меня несет как от Бублика, в день зарплаты?

─ Да, тут...твоя бутылочка...разлилась...

─ Какая бутылочка? — с подозрением прищурился он.

─ Вот эта. — Застенчиво показала я на горлышко, выглядывающее из пакетика.

─ !!...!!!...!!! Это же Борисовская текила! По спец заказу! Ты хоть знаешь сколько она стоит?!

─ А ты как думаешь?! — раздраженно переспросила я.

В конце концов, его "боевое ранение" еще не дает ему право...хотя нет, дает.

─ Сама будешь с ним объясняться. Ладно, раз уж все равно распечатала, ей и поливай. Да, блин, не таким же фонтаном! Как, как! Тоненькой струйкой! Вот, теперь зеленкой...Зараза!..Да не ты. Щипит просто. Так, теперь перевязывай...Ты что, это в первый раз делаешь? Да? Тогда понятно...бинт разровняй...Спасибо. Сок гранатовый подай. Во втором пакете.

Не понимаю, что все эти героини из Олькиных книжек, находили романтичного в подобных ситуациях? Как по писанному: Она и Он, опасность, острота чувств, накал страстей, обнаженный торс, неминуемая близость...А на деле? Халупа на окраине, без элементарных удобств. На пятки наступают всякие уроды. Она запуганная и усталая до полусмерти. И, блин Он. Ну, да, обнаженный торс. Ну, да, накал страстей, острота чувств. Ну, да, неминуемая близость — диван-то один! А так же, мат, злость, и разрядившийся мобильник. Интимщина, все по-взрослому. Кушай, Тома, полной ложкой!

─ Том, сваргань чего-нить пожрать. Вторые сутки на сухариках и чипсах. Сил уже нет.

Сил у него нет. А в квартире нет кастрюль. И сковородок. И никаких столовых приборов. За каким сюда плиту устанавливали, не понятно. Зато нашелся кособокий чайник. В нем и варила все по очереди. Сначала чай заварила, в литровой банке из-под корнишонов, которые выложила на лоток из-под окорочков, которые, в свою очередь поставила отвариваться, все в том же чайнике. Построение данных пищевых цепочек, ненашутку увлекло меня. Опомнилась, когда у самой стало живот с голодухи подводить.

Накрывать "на стол" решила в зале. Во-первых, из-за отсутствия кухонной мебели, во-вторых, Антонова дергать лишний раз — чревато. Подперев одну обезноженную табуретку другой, прикрыла их газетками..:

─ Ну-с, приятного аппетита. — Слегка растерянно пожелала я, уже вовсю уписывающему напарнику. — А может...в тарелочку?

Специально для расфасовки на порции, я освободила две банки из-под присерв, что б, значит не из общей. Но Антонову было поплевать на гигиену, этикет, и то, что я, в общем-то, тоже хочу кушать. Разовая ложечка так и мелькала в его больших, сильных, мужественных руках, переправляя картошку к чувственным, сочным губам, приоткрывавшим ровные белоснежные зубы...Ну, вот! Уже лучше. Молодец, Томочка, ты почти вписываешься в образ юной, романтичной особы с задатками падшей девы! Может все же рассказать ему, что эту ложку я нашла в ванной под раковиной, среди паутины и мелков от тараканов? Аппетит это ему, конечно, не отобьет, но удовольствия от процесса должно поубавиться...

─ Не, и так нормально. — Отмахнулся он с набитым ртом. — Не дрейф, Ерофеева, я тебе оставлю.

Ну, это успокаивает.

Набив утробы до отказа, занялись привычными делами: Антонов — развалился на диване, типа заживает, а я — прибираюсь.

─ Может, объяснишь, где мы, и надолго ли?

─ Борисыч определил эту квартиру на случай, если надо какое-то время отсидеться. Вычислить ее не получится, зарегистрирована вообще на левых людей, с "Купидоном" никак не связанных. Паршиво, что телефон разрядился, и нельзя сообщить о себе. Но, думаю, шеф и так проверит.

─ Ясно. Может тебе скорую вызвать? Из меня-то лекарь совсем никудышный. — Не хотелось брать на себя ответственность за возможные осложнения.

─ Нельзя. Это огнестрельное, пойдут разбирательства. Сами справимся, ранение не проникающее. Пуля просто бок задела. Мне так погано из-за потери крови. Особой опасности тут нет.

Если б не знала Антонова, решила бы, что он меня успокаивает.

Идет снег. На улице стемнело. В квартире света нет. Единственная свеча, найденная там же, где и ложка, давно догорела. Сидеть на подоконнике стало совсем холодно. Напарник давно спит. Заняться нечем. Считаю снежинки — занятие, чисто, на убивание времени, никакого практического интереса не представляет. Наверное, надо ложиться спать. Но, как? Одеяла нет, а спать, по примеру напарника в дубленке, неприемлемо. Слишком дорого она мне обошлась. Да я лучше насмерть смерзнусь с пружинами этого дивана, чем оскверню драгоценную шкурку, этим провонявшим чудовищем. Собственно. По этой же причине, пришлось и сапоги снять. Это не квартира, а какой-то вытрезвитель!

─ Хватит трястись. Спать невозможно. Иди уже сюда, ледышка, — прижал меня напарник к самому теплому боку на свете, — а то, под утро, звенеть начнешь.

Засыпать под звук чужого дыхания, и с ощущением чужого тепла, оказалась, на удивление приятно.

Глава 25

 Тома...Тома...Слышишь?..Глаза открой...Ерофеева, твою мать!

Какие, на хрен глаза — я думаю с трудом! В голове не мозги, а вата. Тело горит и исходит потом, нос не дышит, в горле битое стекло.

И не надо меня трясти, без того колотит. Хочу покоя и чем-нибудь смазать растрескавшиеся пересохшие губы. И желательно выкинуть Антонова в окно.

 Ты, на, очень не вовремя это придумала! Я жрать хочу, а не с тобой ковыряться.

Беспринципный, невозможный эгоист.

 Продукты на балконе. — Каркающий бас, то что нужно.

Плохо-то как! Лет сто не болела, и вот тебе на. Как же не к месту.

Наконец напарник отвалил в сторону кухни, а я, поплотнее завернувшись в то чем он меня укрыл, постаралась вернуться ко сну.

Хлопнула дверь, и шаркающими шагами приближалась старуха с косой. Раскрыв глаза пошире, поняла, что ошиблась — с клюкой. За ней ангелом-истребителем маячил мрачный напарник. Потрогав мне лоб, народный лекарь вынес вердикт.

 Растереть ее надо. Горит вся. Лучше водочкой. Есть? — Откуда тут бабка взялась? — Текила? Это чего такое? Нет, водкой надо. Сейчас принесу.

От такой перспективы стало припекать вдвое. Пересилив слабость села к стеночке и поджала ноги.

 Не дамся.

 А то я в восторге. — Признался Антонов.

 Кто это вообще? — Нос не просто не дышит — его зацементировали.

 Соседка. Пришлось выползти из подполья. Просто не имею понятия что с тобой делать. — Растерянно поворошив волосы, он присел рядом. — Таблеток нет. Градусника нет.

 А скорую?

 Ты что при смерти? К тому же полис с собой не захватила. Я все проверил.

 Так и что, без бумажки ты какашка и лечить тебя не будут?

 Да кто их знает. — Пожав плечами пошел помогать старушке разгружаться.

Так, это ватное одеяло, не дело в тулупы кутаться. — А, он меня своей курткой накрыл? Выздоровеем оценим. — Это грелка, на всякий случай, подложишь под поясничку. Держи бутылку. Значит, разотрешь так, чтоб кожа пылала. Особенно руки и ноги. С грудной клеткой поосторожней.

Не поняла...

 Не въехал. — Проявил Антонов солидарность. — А Вы?

 Силы уж не те. В мои-то годы, руки уже не действуют. Сам давай, чего вам стесняться?

И резвой козочкой покинула обитель моего предстоящего грехопадения.

Нормально. Одеяло два на два она дотащила, и, видать, на этом силы кончились.

Напарник так и стоял с бутылем в вытянутой руке, таращась в сторону дверей. Мои же глаза бегали по комнате в поисках возможной альтернативы. И никак ее не находили, все глубже ввергая меня в бездну отчаяния.

 Так, ну...э...ладно...чего я, в принципе там не видел-то?.. — отмер он наконец.

 Вообще-то ничего — просипела я.

 Это я обобщил. Не волнуйся, с предметом, так сказать, ознакомлен. — И поводил в воздухе руками, видимо изображая "предмет".

 Не с моим. С моим знакомиться не надо. — Паниковать мешала простудная вялость.

 Да брось ты. Трусы и лифчик — все в рамках приличий. Какие проблемы то?

Есть одна проблема...

 Я лифчик не ношу... — Признание вышло сдавленным и жалким, как лягушка, не сумевшая проскочить оживленную трассу.

 Да? — Опять завис напарник, оглаживая бутылочку. — А чего так?

 Не люблю, когда что-то сковывает движения. — Ну, да, экспромт далек от гениальности, но не рассказывать же ему, что бюстгальтер моего размера, нужно искать в детском мире.