И вот, долгожданный день настал. Копилка торжественно разбита, деньги сосчитаны, начали собирать пожитки. И опять нелады! Сестрица Аня, поняв, что может остаться на хозяйстве одна, взбеленилась и устроила истерику:

— Я тоже хочу учиться! Я не поеду на следующий год с малолетками!!!

Близняшки Валя и Галя, работавшие всю зиму наравне с Наташей уступать не хотели. У старшей оставался только один год для поступления, дальше — только за деньги. Средняя уперлась насмерть. А накопленного хватало лишь на троих...

Мать ожидаемо вступилась за Аньку, она все еще жалела непутевую кровиночку. Никакие уговоры не помогали. Бабий ор стоял такой, что отец в сердцах вылетел из дома, хлопнув дверью.

Положение спасла приехавшая в гости сестра отца. Рано овдовев, она не вернулась в отчий дом, устроившись на работу в Каспийском. Тихим голосом тетка выговорила родителям, все, что о них думала:

— Вы что, совсем офонарели?! Совсем девчонку за человека не держите! У нас, между прочим, рабство законом запрещено. Ладно Варька, она баба-дура, но ты-то, братец, куда смотрел?! Тебе Анька скоро совсем на шею сядет, а ты и рад! Всю семью на уши подняла, а ты, вместо того, чтоб вожжами ее уму-разуму научить, старшую умницу сгнобить решил?! Не бывать этому!!!

Но согласие не находилось. Плюнув на уговоры, волевым решением тетка забрала Наталью к себе в Каспийское, в старенький разваливающийся домик, оставшийся от мужа. И снова жизнь потекла ровно, девочка училась в школе, помогала тетке, копила вместе с родственницей деньги на ремонт халупки.

Очередной звоночек прозвенел со смертью тетки Прасковьи. Родственница слегла и сгорела одномоментно, в три дня, когда Наталья уже работала по распределению в лаборатории, отучившись на фармацевта в местном училище. Родственники, приехавшие на похороны, высоко оценили многолетние труды двух женщин по приведению домика и участка в порядок. Слава Богу, тетка успела оформить завещание на любимую племянницу, но Анька орала, ничуть никого не стесняясь:

— Почему тебе все, а нам ничего! Ты, шалава, нас бросила, мы там всей семьей с хлеба на воду перебиваемся, а ты, оказывается, здесь жируешь!!!

Как можно перебиваться с хлеба на воду при отлично налаженном хозяйстве, Наталья не понимала, но отец, науськанный остальным семейством, отсудил у нее две трети имущества. Такого предательства всегда примерная дочь не ожидала. Участок пришлось продать, а на оставшиеся деньги купить такую развалюху на окраине Каспийского, что руки опускались.

Беда не приходит одна: её жених, ухаживающий за Натальей весь последний год, бросил девушку, найдя себе невесту побогаче. На работе обошли с повышением, поставив на место старшего лаборанта набитую дуру, все достоинства которой исчерпывались наличием родового герба на рукаве.

Прожив в таких условиях последние полгода, у Натальи появилась мечта: вот она заработает много-много денег, получит любым способом родовой герб и поедет по улицам Каспийского. Обязательно на шикарном блестящем авто. И обязательно по улице, где живет бывший жених с разлучницей. А когда они впечатлятся и заплачут, поедет в лабораторию. Там она так небрежно выберется из авто, обязательно в стильном платье, шляпке, выдохнет дым от сигареты в длинном мундштуке в лицо заведующей и старшей лаборантке и лениво процедит:

— Увольняйте меня, я здесь больше не работаю...

А еще обязательно съездит в родную деревню, и мать с отцом будут плакать, что не любили такую примерную дочь, а сестрица Анька рвать на себе волосы и выть белугой...

Каким образом можно заработать столько денег хорошая девушка Наташа не представляла, но в странном пареньке, позаботившемся о ней в трудный час, бесстрашно обшаривающем трупы в поисках спасения, бившем по лицу одаренного Шамана, Наталья увидела Шанс. И не собиралась его упускать...

Глава 4.

Москва встретила нас легким летним дождем, шумом, суетой и пронзительным колокольным звоном. Петров день. Раньше мы бы обязательно сходили семьей в церковь, отстояли службу. Дома дед сначала бы всласть прошелся по происхождению маменьки, а потом вытащил бы из заначки какую-нибудь бутылочку и устроился бы с ней на веранде. А мы с Митькой, набегавшись на улице, устроились бы вечером рядом с ним на лавочке и стали бы слушать его истории. Эх, были денечки...

Скосил глаза на свою попутчицу — Наташка выглядела растерянной и ошарашенной, что сразу выдавало ее провинциальное происхождение. Словив снисходительную усмешку какого-то хлыща, решительно дернул девушку за руку и потащил на выход из людского водоворота. Надо отдать ей должное — в себя она пришла быстро, но все равно вертела головой по сторонам, отвлекаясь и тормозя. Честное слово, хотелось дать ей пинка. Московский вокзал и привокзальная площадь — не те места, где стоит ловить ворон. И только выполнив квест по спуску в метро и посадке в вагон впечатлительной родственницы, смог слегка расслабиться. Путь наш лежал на окраину Москвы, в рабочий поселок, где я надеялся затеряться среди толп таких же приезжих в поисках счастья.

— Геша, подожди, я не успеваю!

— А я тебе говорил, надевать туфли — плохая идея!

— Ну, Гешенька... — Наталья ни к месту разнылась уже на подходе к цели нашего путешествия.

— Ладно, смотри, оставляешь меня с чемоданами здесь, а сама идешь к магазину искать нам жилье. Видишь, вон бабки торгуют?

У местного центра культуры и досуга — обшарпанного продуктового магазинчика и правда стояли два прилавка, где классические бабульки из старой советской жизни торговали семечками, орешками, мочалками и прочей чепухой.

Ненавижу семечки.

По небольшой площадке перед магазином носились дети самых разных возрастов. У чьёго-то забора кучковалась группа молодежи постарше. Степенные старички играли под навесом в домино, успевая попутно отхлебнуть из пускаемого по кругу стакана. Где-то еще дальше орал магнитофон или проигрыватель голосом какого-то популярного певца. Жизнь била ключом.

Господи, как в детство попал...

— Геша, я боюсь!

— Наташка, не зли меня! Топай, все уже обговорено сто раз. — С таким напутствием я легким тычком отправляю тетку в сторону местного бомонда.

Настраиваясь на ожидание, присаживаюсь на чемодан и наконец-то вытягиваю многострадальные ноги. Аборигены изучающе поглядывают на меня, но основное внимание приковано к девушке, пересекающей улицу. Там есть на что посмотреть — замечательная фигурка обтянута яркой кофточкой и короткой юбкой, ножки ровные, идет, как модель. И не скажешь, что только что ныла, как она устала.

С какого перепугу Наталья вдруг набилась мне в старшие родственницы, я и сам не понял. Просто после наших приключений, она внезапно заявила, что никуда меня одного не пустит и, что в Москву я смогу вернуться только в ее компании. Из ее невнятного лепета про причины такого решения (что-то про то, как ей надоело быть хорошей девочкой, про каких-то Алексея и Милку, про тревожные звоночки в ее жизни), я вынес одно — женская логика реально есть (!), но мне её не понять. Плюнул (про себя, конечно) и не стал выносить себе мозг дальше.

Но, если отбросить взбрыки загадочной женской души, отчасти ее доводы показались мне вполне приемлемыми. Во-первых, она помогала мне оформить документы, и в случае моей поимки ей это как-нибудь отольется. Во-вторых, участие в спасении Шамана ей может неизвестно каким боком вылезти. В-третьих, ребенок в компании взрослой (это она так думает) женщины будет привлекать меньше внимания. Были еще причины, но уже этого хватило мне, чтоб всерьез обдумать ее предложение.

А подумать было над чем. Через три года Митька станет совершеннолетним, получит наследство и сможет взять меня к себе. Отказываться от семьи я не намерен. Но учитывая подготовку у нашего героического деда и настрой самого брата, велика вероятность, что учиться и работать дальше он пойдет куда-нибудь в разведку, наверняка даже именно к Милославскому под крылышко. Тем более что после моих номеров его всяко возьмут на заметку.

Опять же будет логично, что он потащит меня за собой, — это будучи одаренным, я был относительно свободен в выборе, а теперь меня и спрашивать не будут. Но я-то хочу летать! Карьера рыцаря плаща и кинжала абсолютно не по мне! И в итоге мы имеем, что мне надо как-то организовать свой род, чтобы Митька (а точнее его начальство) формальной власти надо мной не имело. Конечно, род — не панацея, эти товарищи могут и начхать на это, но так отбиться будет проще. Происхождение у меня в порядке, вполне себе высокое, мама-папа в браке состояли, документы об этом имеются. Осталось только выполнить одно из условий: совершить подвиг, построить что-нибудь нужное государству или положить в госбанк на депозит один миллион рублей сроком на 50 лет.

Фигня — вопрос! Кто тут последний спасать принцессу?.. Как нет записи?! А драконов где выдают? Кончились еще в прошлом году?! Какая жалость!!!

А, значит, что пусть пока и по подложным документам, но надо начинать зарабатывать свой лям и готовиться к поступлению. И тут помощь взрослого человека окажется весьма кстати.

Вот так я и обзавелся теткой.

Получение паспорта оказывается плевым делом, если у вас есть знакомый влюбленный участковый. Пока Наталья крутила хвостом перед господином полицейским, я сбегал проведать Шамана. Тот уже пришел в себя, хотя вставать ему пока не разрешали. Что он там наврал про свои обстоятельства — вникать не стал, просто представился товарищем по несчастью. С гордостью осмотрел деяния рук своих, мысленно похвалил себя и вместе с теткой покинул злосчастную Заливку навсегда.

В Каспийском Наталья добыла мне аттестат о среднем образовании. На это ушла основная часть наших трофеев. И хоть я совсем не горжусь своим мародерством, деньги, собранные мною в разгромленном лагере, очень нам пригодились. За весьма внушительную сумму реально существующий мальчик Иванов Гена, о котором так удачно вспомнила Наталья, согласился "потерять" свой аттестат. С теткой мальчика, почти полной своей тезкой — Ивановой Натальей Степановной, девушка познакомилась на почте, где перепутали их корреспонденцию. Пожилая женщина была так рада найти свободные уши, что выложила Наталье всю свою жизнь, включая перечисление хворей и наличие любимого племянника. Периодически встречаясь на улице не такого уж и большого городка, Наташа волей-неволей была в курсе всех событий в жизни одинокой вдовы. Вот уж никогда не узнаешь, где что пригодится.

О, похоже, дело сладилось!

Около меня остановилась Наталья в компании сурового вида тетки.

— Это, что ли, племяш твой? — вот всегда восхищаюсь женским талантом озвучивать очевидное.

Да нет, блин, это хобби у меня такое, по вторникам здесь на чемоданах сидеть!

— Гена, познакомься, это наша будущая квартирная хозяйка, Мария Ивановна. А это мой племянник, Геннадий, — представила нас друг другу Наташа. Пришлось поднимать зад и вежливо раскланиваться.

— Ну, пойдемте, покажу комнаты, а то вдруг еще не понравится, — и тетка повела нас куда-то вглубь района.

Потерпите, ножки, еще немного, скоро придем.

Предлагаемое жилье оказалось отдельным пристроем к небольшому домику, в котором жила семья Марии Ивановны. Две крохотные комнатки, где раньше, видимо, жили родители, пропахли лекарствами и каким-то присущим лишь старости запахом, но зато имели отдельный выход во двор. Хозяйка по большей части молчала, за что я простил ей все недостатки сразу. Мне вполне хватило трескотни Наташки за прошедшее время. Все-таки трудно уживаться даже с самым хорошим человеком, если много лет до этого жил один. Уладив денежные вопросы и обговорив условия проживания, мы обессилено упали на кровать.

— Чур, я занимаю эту комнату! Она больше! — начала оживать моя подруга.

— И что?

— Имею право! Я, между прочим, удачно сговорилась, даже дешевле, чем мы рассчитывали!

— Молодец! Возьми с полки пирожок!

Неугомонная Наташка начала меня щекотать и валять по кровати, вынудив к позорному бегству.

Черт побери, надо как-то решать половой вопрос. А то будет совсем неудобно. Молодая красивая девушка и зловредный старикашка в теле четырнадцатилетнего юнца. Просто красавица и чудовище.

Два вечера спустя.

Ночь, улица, фонарь, аптека... Рывок! И нычка у человека. Ну и что, что не в ритм, зато рифма почти удалась!

Темный переулок. Нужный двор. Отсчитываю на ощупь кирпич. Мерзкая шавка из соседнего двора поднимает лай, ей начинают отвечать другие. Хватаю сверток с бумагами и несусь в конец улицы, пока на шум не начали выглядывать хозяева. Полдела сделано, осталось незамеченным покинуть этот район. Петляю, как заяц, пока не выбираюсь на более-менее освещенные улицы. Здесь тоже надо держать ухо востро, но уже не так страшно, потому, что ходят патрули и гуляют припозднившиеся парочки. Где-то во дворе даже слышно игру на гитаре с нестройным пением. Метро уже не работает, поэтому ножками, ножками... На удивление без приключений добираюсь под утро домой и с чувством выполненного долга падаю в кровать.

Еще вечер спустя.

Нужный мне человек идет домой с работы. Стараясь не привлекать лишнего внимания окружающих, догоняю его и пристраиваюсь рядом.

— Здравствуйте, Виктор Афанасьевич!

Лечащий врач моей матери сбивается с шага и останавливается посреди людского потока.

— Егор?! Тебя же ищут все, с ног сбились...

— Знаю, Виктор Афанасьевич! Давайте пойдем, а то мы мешаем всем.

Доктор растерянно кивает и начинает двигаться дальше неспешным шагом.

— А у нас засаду на тебя организовали. Но сняли недавно. Но всех строго-настрого предупредили, что если появишься — сразу сообщать. — Добрейшей души человек, доктор Шаврин, походя, сдает мне с потрохами моих недругов. — Между прочим, из ПГБ, признавайся, что натворил? — голос у Шаврина вроде бы шутливый, а вот глаза смотрят внимательно и цепко.

— Виктор Афанасьевич! Поверьте, я ничего не натворил! — в двух словах описываю ему свои обстоятельства с о-о-очень большими купюрами — Так что прохожу я как свидетель, да и то, от моих показаний там мало что зависит.

Шаврин идет какое-то время молча, обдумывая мои слова.

— А Церковь к тебе какие вопросы имеет?

— ...?!

Я реально в ступоре. Вопрос даже не на миллион рублей.

А Бастилию тоже я развалил?.. С х... ли баня упала?..

Мужчина осматривает меня своим пронзительным взглядом и поясняет:

— Про события в вашем училище я немного наслышан. Дмитрий в мае несколько раз заходил, кое-что рассказал, так что я тебе верю. А насчет Церкви... Крутились у нас кроме людей Милославского еще кое-какие личности. И, что характерно, безопасники их как бы не замечали... А я, вот чисто случайно, одного из них знал до пострига. До его пострига, — зачем-то уточняет доктор.

— И зачем они крутились?

— Да все затем же. Искали тебя.

— ...?

Просто какое-то шоу "Найди меня" имени меня...

— А вообще, Егор, ты поступил глупо. Я тебя не осуждаю, сам бы наверно испугался. Только есть ведь люди, которым ты и твоя судьба небезразличны. Мог бы прийти ко мне, я бы что-нибудь посоветовал. К наставнику бы обратился, ты же знаешь, цеховая солидарность — не пустой звук. Михаил Игнатьевич опять же переживает до сих пор.