"Я не принц, я только учусь"

В центре этого подушечного царства стоит... э-э как же это называется? А, вспомнил! Кальян. Да, точно, кальян!

"Ну вот, приехали, мой похититель — араб. Нет, индиец. Или индус? А, неважно! Все одно! Короче, гуманоид той национальности, в чьей культуре принято курить кальяны. Ну, там, где шейхи водятся".

Я мстительно хихикаю, развеселенный этой мыслью. От смеха на душе становится легче.

Отсмеявшись, я осматриваюсь дальше.

В одном из углов я замечаю огромный плазменный телевизор и стереосистему.

"Да, похоже, мой похититель не страдает от бедности. Значит, точно шейх".

Рядом со всей этой аппаратурой стоит письменный стол, на котором в беспорядке валяются какие-то бумажки, письма и папки вперемешку с пачками сигарет, письменными принадлежностями, и еще каким-то хламом.

"Хозяин шатра не особо любит убираться".

Несмотря на свое положение, страх и неизвестность, у меня просто руки зачесались как следует здесь прибраться. Да, есть у меня такой пунктик. Я чистюля. Не люблю когда вокруг грязно.

От нечего делать я начинаю вспоминать прошлое.

Это раньше я отнесся бы к этому бардаку спокойно. Но не теперь. Не после того, что пережил за последние месяцы, которые намертво привили мне некоторые принципы и навыки.

А началось все с того, что я устроился помощником в больницу, где лежал отец. И надо же было такому случиться, что шефство надо мной взяли два фанатика. Сначала это была медсестра, помешанная на чистоте, а потом врач — истинный патриот своего дела. В общем, с учителями мне, мягко говоря, "повезло". Я, конечно, пытался возмущаться, но мне вполне доходчиво было сказано: Не хочешь, тебя здесь никто не держит. Найдем другого, кто будет этим заниматься. Особого выбора у меня тогда не было, ведь отцу нужны были лекарства. Поэтому я смирился и начал работать, а точнее, пахать, как проклятый. По крайней мере, так мне тогда казалось.

В первую же неделю я научился драить полы так, чтобы в них можно было смотреться, как в зеркало. "Ведь грязь в больнице недопустима". Эту простую истину мне весьма доходчиво объяснила главная медсестра и моя "наставница". Методы обучения "искусств уборки", как она это называла, у нее были еще те. И уже через неделю, я натер себе столько мозолей, сколько не натирал за всю жизнь. Мои руки и одежда, казалось, навечно пропахли хлоркой и медикаментами. Я весьма близко познакомился с местными туалетами и утками. От пола до потолка отдраил большую часть отделения. Но, поскольку свою работу я делал честно и с большим трудолюбием, меня вскоре приняли, как полноценного члена коллектива. Сначала я, конечно, только тем и занимался, что драил полы и убирал в палатах. Потом меня начали просить присматривать за больным, что, правда, выражалось в их кормлении, переодевании и прочей связанной с этим работе. Но я не жаловался. Мне нравилось помогать людям.

Но вскоре все изменилось. А точнее с того момента, как я решил помочь одному врачу с переводом очень важной для него статьи. И надо же было ему заметить, что я дословно могу запомнить около двадцати страниц текста, всего лишь один раз прочитав их. И что я знаю не один, а несколько языков. В общем, я попал... к нему в руки. Ну и пошло поехало. Этот врач вцепился в меня как клещ и, похоже, вознамерился взять меня в ученики. От моих способностей он был просто в восторге. Я быстро учился и запоминал все, что мне показывали и чему учили.

Уж не знаю, зачем моему "наставнику" это понадобилось, но за три месяца, что я проработал в больнице под его жестким руководством, я научился весьма профессионально ухаживать за больными, оказывать им первую помощь и разбираться в лекарствах. Он даже доверял мне делать некоторые процедуры. Отчего я был в полном восторге. Постепенно мне передался его энтузиазм и любовь к врачеванию. Я с удовольствием выполнял все свои обязанности. Однажды даже ассистировал ему во время одной из несложных операций. Правда, моя помощь тогда ограничилась лишь подачей инструментов и наблюдением за приборами. Но все равно, для меня это было большим опытом.

Вот это была настоящая школа!

Но вот отца выписали, и мне тоже пришлось уйти, так как надо было присматривать за ним. Когда я уходил, мои "наставники" просто рыдали.

Ну, а дальше было множество и множество самых разнообразных работ и подработок. Выбирать особо не приходилось, ведь мне только шестнадцать. А с таким возрастом много не заработаешь. Приходилось крутиться, как белка в колесе, соглашаясь на любую подвернувшуюся работу. Иногда, конечно, удавалось приврать о своем возрасте и заработать побольше, но такой шанс выпадал нечасто.

Так я научился готовить, стирать, убирать, лечить, водить машину, разбираться в цветах, присматривать за детьми. Правда, вместе с этими я научился и кое-чему другому, уже менее порядочному. Так, например, я частенько участвовал в уличных боях, за победу в которых довольно неплохо платили. Там я научился драться и прослыл неплохим бойцом. Но мне подобный заработок, основанный на людской боли, не нравился. И я прибегал к нему только в том случаи, если уж совсем припекало. Другим моим вредным навыком стало умение мухлевать. К огромному моему удивлению, из меня вышел отличный шулер.

Как бы ни было тяжело, но зарабатывать таким образом я не хотел. Все мое естество противилось этому, и я предпочитал зарабатывать на жизнь честным трудом.

Прервав свои размышления, я опять пытаюсь выпутаться. На этот раз у меня выходит. Медленно, чтобы не вызвать головокружения, я сажусь на постели. Одеяло спадает с моих плеч, и я с открытым ртом смотрю на свою одежду.

"Что за черт?! Кто меня так одел?!"

Вместо моих любимых джинсов на мне теперь черные облегающие бриджи, доходящие до щиколоток. Они очень узкие и жутко неудобные, хоть и сшиты из чего-то, напоминающего щелк. На них в неимоверном количестве нашиты различные карманы, молнии, ремешки, застежки и прочая дребедень. На одной из штанин красными нитками вышит спящий дракон. Вместо просторной рубашки узкая безрукавка, тоже черная и шелковая. Вся она, также как и штаны, украшена мелкой вышивкой в стиле тату. А в центре красуется спящий дракон немного побольше того, что на штанах. От левого плеча до правого бока змейкой веется ряд мелких пуговиц, а к шее поднимается высокий ворот на китайский манер.

— Да что это такое?! Что за фигня тут твориться? — вырывается у меня пораженный возглас.

Мой взгляд падает на волосы. О Боже, они и тут постарались! Чуть ли не плача от обиды и страха, я беру одну из косичек. Да, теперь на голове у меня красуется множество мелких косичек! В бессильной злости, я резко откидываю волосы и тут с ужасом понимаю, почему мне так трудно дышать и говорить. С замиранием сердца я дотрагиваюсь до своей шеи, и моя рука касается тугого "ошейника". По-другому этот ремешок, эту кожаную удавку на своей шее, я назвать не могу. Такие же ремешки я замечаю на запястьях обеих рук и ногах.

Сердце мое бешено колотится, страх и паника опять овладевают мной. Я судорожно пытаюсь сорвать эту кожаную удавку со своей шеи, но ничего не выходит. Она лишь сильнее впивается в мое горло.

"Да за подобные фокусы этих похитителей лечить надо! Такое со мной сотворить! Теперь я похож на какого-то самурая вперемешку с денди. Неужели я попал к извращенцам?"

Почти задохнувшись, я сдаюсь. Дико кашляя и хрипя, я с остервенением глотаю воздух. Чья-то рука протягивает мне стакан. Я машинально хватаю его и одним залпом выпиваю сладковатую жидкость. И только потом до меня доходит происшедшее. Я с испугом отскакиваю на другой конец кровати и смотрю на того, кто подал мне стакан.

На кровати, приветливо улыбаясь, сидит мужчина и молча смотрит на меня.

Этот человек показался мне смутно знакомым. Но я никак немого вспомнить, где же я его видел.

На вид ему лет 25-30. Одет в стильный дорогой костюм светлых тонов. Коротко стриженные каштановые волосы, резкие черты лица, карие глаза с каким-то хитрым прищуром, насмешливый взгляд.

"А вот и главный виновник всего этого маскарада. Значит, это он меня похитил?"

— Тебе нравится твой костюм? — спрашивает он меня каким-то елейным голосом. От его интонации мне становится не по себе, а по коже пробегает холодок.

— Так этот маскарад, ваших рук дело? Вы что ненормальный?! Зачем вы это сделали. Немедленно верните мою одежду! Я не один из вашей компании и не собираюсь носить это!

Мужчина обижено хмыкает.

— Тебе не нравится?! А я так старался, выбирая его для тебя. Он так тебе идет. Ты в нем просто неподражаем.

Поняв, что все бесполезно, я прервал пустую болтовню этого извращенца. Взяв себя в руки, я, как можно спокойнее, спросил:

— Где я?

— О, ты у меня в гостях. Это место — мое хобби и моя гордость. Знаешь, когда устаешь от управленческих дел, не мешает заняться чем-нибудь для души.

— Где я? — вновь повторяю я свой вопрос, опять прерывая его пустую болтовню.

Мужчина недовольно качает головой.

— Ну, дорогой, нельзя же быть таким нетерпеливым, — плаксиво заявляет он.

"Ну, точно, извращенец. Эта манера говорить, эти движения. Похоже, я попал. Нет! Это он попал. Если начнет ко мне приставать, мало ему не покажется. Я ему еще за этот прикид и волосы "спасибо" не сказал!".

Тем временем мужчина, заметив мой сверкающий взгляд, наконец-таки решает ответить.

— Ты в моем цирке.

У меня помимо воли отвисает челюсть.

— Где?! — думая, что ослышался, переспрашиваю я.

— В цирке, котик, в цирке! Ну, знаешь, такое место есть, куда родители детишек приводят. На клоунов да зверюшек поглазеть, сладкой ваты да поп-корма отведать. Ах да, еще и шарик получить. А у нас, должен тебе сказать, котик, просто замечательный цирк. Все как надо и посетителей всегда навалом. Актеры просто мастера своего дела! Да и звери тоже не глупые. У нас есть и клоуны со своими фокусами, и эти попрыгунчики — гимнасты, и дрессировщики вместе с тиграми, конечно, и медведи на велосипедах, и пудели на задних лапках на пару с обезьянками, и...

— Знаю я, что такое цирк, не дурак! Мне плевать, что там у вас есть! — не выдержав, рычу я на него. — Я хочу узнать, за каким лешим ты меня похитил и сюда притащил!

Мужчина поворачивается ко мне и удивленно поднимает бровь.

— Похитил? Я тебя не похищал, — с искреннем видом, говорит он мне.

"Он что придурок или прикидывается?!"

Я начинаю злиться. Не люблю, когда меня держат за дурака.

— А как это еще называется?! Ну уж точно не приглашение в гости! Ваши люди, или кто они там, усыпили меня и насильно притащили сюда. И вы смеете, как ни в чем не бывало заявлять мне, что это не похищение! — раздраженно говорю я ему.

Мужчина лишь улыбается.

-Уй, ты еще милее, когда злишься. Лапочка! — заявляет мне этот извращенней и хочет дотронуться до моей щеки.

Я грубо отбрасываю его руку.

— Ты попал не по адресу. Держи свои руки при себе. Быстро отвечай, зачем ты меня похитил и где мой отец!

-Хм, похоже, твои милые ушки плохо меня слышат. Я же сказал, что я тебя не похищал. А что касается твоего отца, то это он — причина, по которой ты здесь. Понимаешь, твой отец задолжал нам довольно большую сумму денег.

Меня охватывает гнев, и я вскакиваю с кровати. Босые ноги утопают в мягком ковре, но я этого не замечаю. Я пристально смотрю на этого жалкого человека.

"Нет, он не человек! Как может называться человеком тот, кто вымогает деньги у бедных больных людей? Червяк, гад ползучий, нелюдь — вот кто он!"

Полным холодного гнева голосом я говорю:

— Деньги?! Так все это из-за каких-то паршивых денег!

— Паршивых? О нет, дрогой мой, не паршивых, а больших денег. Очень больших! — отвечает он мне.

"Вот гад! Да у него что вообще ничего святого нет?!" — думаю я, сжимая кулаки.

— Да как вам не стыдно, требовать деньги с бедного инвалида! Что он может вам дать?! Он ведь ничего не видит!

Не обращая никакого внимания на мой гнев, мужчина встает с кровати. И, откопав какую-то папку на своем столе, спокойно садится в кресло.

— О, бедное обманутое дитя! Как же мне тебя жаль! — неожиданно изрекает он. — Отец, собственный отец так тебя обманывал! Я просто не могу остаться в стороне, когда вижу такую несправедливость!

Я уже не злюсь, я уже просто киплю.

— Кончай концерт, если не хочешь получить в глаз! — рявкаю я на него.

Видя мое состояние, мужчина заканчивает, наконец, ломать комедию и серьезно смотрит на меня.

От его пронзительного взгляда меня пробирает холод. Но гнев не дает дорогу страху.

— Ты ведь действительно любишь своего отца и веришь ему. Но твоя вера слепа! И, похоже, я должен стать тем, кто откроет тебе глаза на реальность, — печально говорит он. И покрутив в руках папку, продолжает: — Хорошо, если ты так желаешь, то я буду серьезным. Так вот, что касается, так называемой "инвалидности" твоего отца, — при этих словах мужчина ухмыляется, — которую я бы назвал "воспалением хитрости", для таких случаев у нас есть свои методы работы и...

Сердце мое екает, а воображение услужливо рисует страшные картины. Страх за отца и гнев на этого парня достигают предела. И я срываюсь.

Стремительно подскакиваю к мужчине и, схватив его за ворот, приподнимаю над креслом.

Тот замолкает, но и только. В его глазах нет ни страха не даже капли тревоги. Он просто смотрит на меня и ждет.

Это злит меня еще больше.

— Только посмей убить моего отца или сделать ему что-то плохое, и тебе не жить! — сквозь зубы рычу я.

Сейчас я в таком состоянии что и, правда, готов выполнить свои угрозы.

Мужчина бросает на меня долгий внимательный взгляд, а потом начинает хохотать.

Подобная реакция, становится для меня неожиданностью и это немного охлаждает мой пыл.

"Чего он ржет?" — непонимающе думаю я. А потом до меня доходит.

"Черт, что за ребячество! Какой же я дурак! Конечно же, они не будут его убивать. Ведь если они это сделают, то не смогут получить свои деньги".

Ругая себя на все лады за эту минутную слабость, я резко поворачиваюсь к все еще схваченному за ворот мужчине.

"Ой, я, что все это время его так и держал?! Это же надо было так выйти из себя", — мелькает удивление.

Я отпускаю его ворот и спокойно, надеюсь, что спокойно, говорю:

— Если вы пообещаете не трогать отца, то я буду выплачивать его долги. У меня отложены кое-какие сбережения. И есть хорошие подработки. Я буду работать и обязательно все выплачу.

Мужчина цокает языком.

— Э-эх, дорогой мой, этого долга тебе не выплатить, даже если ты будешь работать на ста подработках.

Эти слова ударяюсь меня как хлыст.

"Значит, сумма действительно большая... Плевать! Буду работать как проклятый, не привыкать. Я выплачу им их паршивые деньги, и пусть катятся ко всем чертям, а отца оставят в покое".

Тем временем мужчина продолжает:

— О, не печалься так, дорогой. Эти морщинки на твоем чудесном носике тебе совсем не идут. Не беспокойся, твой отец уже нашел способ выплатить нам часть долга. Еще часть мы погасим, продав его квартиру и имущество. Но даже после этого часть долга остается неоплаченной. И мы...