Пёстрые перья, или вся правда на ночь

— У нас никогда не было дружбы, Доротея. Жаль, я только сейчас это поняла.

Она нахмурилась, кривя губы. Повертела ключ в руках.

— Ну что же, не хочешь просить, как хочешь.

Бывшая подруга стала поворачиваться, чтобы уйти. Моя рука, опустившаяся на покрывало постели, ощутила твёрдый корешок книги. Это была книга, подаренная когда-то учителем. Я взяла её, уезжая из родительского дома. И теперь читала, сидя на постели, ожидая мужа.

— Доротея.

Она повернулась, услышав мой голос. Губы её стали расползаться в улыбке. Я взмахнула рукой, и небольшой томик, вылетев из ладони, врезался Доротее в лоб твёрдым корешком.

Она упала. Я мгновенно вскочила, срывая покрывало с кровати. Скоро Доротея была им окутана. С усилием затянув в узел концы покрывала, я взяла в руку тяжёлый подсвечник и открыла ей лицо.

Доротея оглушённо ворочала головой, моргая глазами.

— Посмотри сюда, — я показала ей подсвечник. — Если попробуешь крикнуть, я разобью тебе им голову.

Она в ужасе посмотрела на мою руку. Губы её искривились, но она не издала не звука.

— Комнату охраняют? Можешь просто кивнуть.

Она отрицательно помотала головой. Шепнула:

— Но скоро сюда придут. Я просто пришла раньше.

Я засунула ей в рот угол покрывала.

Выйдя из комнаты, я закрыла дверь взятым у Доротеи ключом. Повернувшись, увидела стоящего за моей спиной Олвера.

— Могу я узнать, куда вы направляетесь, госпожа Эвелина? — спросил он негромко.

— Мне нужно идти.

— Куда вы пойдёте? — он стоял и смотрел на меня.

Я задумалась. Потом сказала:

— Мне следует быть в доме у моего мужа.

— Вы говорили с кем-то из слуг?

Мне стало ясно, что он не меня не отпустит.

— Здесь была Доротея.

— Где же она? — осторожно спросил Олвер.

— У меня в комнате.

— С ней ... всё в порядке?

— Да.

Он взял меня за руку, и со словами: "здесь дует, давайте отойдём немного", отвёл к лестнице.

— Что вам наговорила моя дочь, госпожа Эвелина?

— Я не хочу это обсуждать.

— Послушайте, госпожа. Я знаю, что она могла вам сказать. Но подумайте, что вас ждёт, если вы уйдёте сейчас.

— А что меня ждёт, если я останусь?

Он на мгновение смешался, но вновь продолжил:

— Родня остаётся роднёй, что бы ни было между вами. Кровь не вода.

— Я не хочу, чтобы меня заперли до конца моих дней в этом доме. Я здесь никому не нужна.

— Но это всё же не самое худшее, что может быть.

— А что может быть хуже? Доротея в роли ключницы?

Лицо Олвера потемнело.

— Не стоит слушать мою дочь.

— Но это правда! Я чувствую, что со мной что-то не так!

— Что именно она вам рассказала?

Я сказала. Мне показалось, что он облегчённо вздохнул.

— Всё равно я считаю, что вам лучше остаться здесь, госпожа Эвелина.

— Я не останусь здесь, Олвер. Лучше выброшусь из окна.

Он в сомнении смотрел на меня, и наконец медленно кивнул, скорее своим мыслям, чем мне.

— Ну что же... Может быть, действительно, так будет лучше.

Мы спустились вниз по тускло освещённым лестницам. Некоторые закоулки были незнакомы даже мне. Вышли к конюшням. Там нас встретил один из сыновей Олвера. Если он и удивился, увидев нас, то не подал вида. Тихо вывели лошадей, и мы выехали за ворота.

Было темно, и путь освещала лишь растущая луна, да слабый свет потайного фонаря. Его вёз Стефан. Когда мы миновали мост, пересекающий вертлявую, заросшую камышами речку, и уже приближались к городку, лошадь Олвера догнала мою. Он слегка кашлянул, прочищая горло.

— Что-то случилось, Олвер?

— Всё в порядке, госпожа. Скоро должны приехать.

Он вздохнул и тихо сказал:

— Как вы думаете, почему я решил помочь вам?

— Почему же?

— Потому что вы — единственный из родственников графа Данкана, кто действительно на него похож. Я в долгу перед вами, и я хорошо помню просьбу моего старого господина — заботится о его потомках. Поэтому я отвезу вас, куда вы скажете. Хотя по прежнему считаю, что лучше бы вам остаться дома.

— Я похожа на дедушку?

Он ещё раз откашлялся, и ответил:

— Будь вы мужчиной, я бы сказал, что вы просто его копия.

Я горько рассмеялась:

— Дедушка был герой. Он совершил множество подвигов на войне. Куда уж мне до него.

— Не обязательно быть рыцарем на лихом коне. Думаете, я не знаю, как всё было на самом деле с Доротеей?

— Тогда почему все посчитали меня виновной в том, что я не делала?

— Я мог бы сказать, что господин всегда несёт ответственность за своего слугу. Но я знаю, что такое моя дочь. Она с самых малых лет всегда умела добиваться, чего хотела. Думаю, теперь она получила по заслугам. Вам эта история не сильно бы повредила — вас всё равно бы выдали за господина Ирвина.

Олвер медленно проговорил:

— Я был совсем глупым мальчишкой, когда ваш дед, тогда ещё молодой дворянин, взял меня с собой в поход. В первом же бою он спас мне жизнь.

— Ты никогда об этом не рассказывал.

— Люди не любят слушать о поражениях. А в том сражении мы проиграли.

— Расскажи, как это было.

— Нечего особо рассказывать. Вражеская конница выскочила на наш отряд из засады. Они везли в сёдлах стрелков, которые дали залп, и многие наши повалились с коней. Началась паника. Подо мной убило лошадь, и участь моя была бы решена.

У вашего деда был прекрасный жеребец, он легко унёс бы его оттуда. Но он повернул коня, и вернулся за мной. Вокруг уже были враги, когда он втащил меня в седло. Казалось, что я для него — недавно нанятый сопляк, каких сотни? Но граф Данкан никогда не бросал своих. Сильный жеребец вывез нас в последнюю минуту.

Когда я спросил своего господина, зачем он рисковал собой ради меня, он засмеялся. И сказал, что хотел прикрыть мной свою спину, посадив сзади в седло.

— Может быть, так и было? — задумчиво спросила я.

— Может быть. Только у графа была прекрасная кираса — работы лучших мастеров. Такую враз не прошибёшь.

Олвер замолчал и придержал лошадь. Дальше мы ехали молча. Вскоре показался городок.

У дома я слезла с седла и передала поводья Стефану. Повернулась, чтобы идти. Тогда Олвер наклонился ко мне и тихо сказал:

— Госпожа, если вас спросят, одна ли вы приехали, скажите, что вас проводил я.

— У тебя будут неприятности.

Он усмехнулся.

— Я слишком нужен госпоже баронессе,— и повторил: — Скажите же, не забудьте.

Я пообещала, решив про себя, что не стану подводить Олвера.

Глава 14

— Зачем мы приехали сюда? — Угрюмого вида мужчина по прозвищу "Купец" поёрзал в седле, передёрнув плечами. — Место опасное.

— Сиди, не дёргайся, — буркнул ему другой всадник. Он перегнулся с седла, смачно сплюнул в кусты. Почесал густую, неровную растительность на подбородке. — Так уговорено.

— Не нравятся мне такие договора.

— Мне тоже не всё нравится. Зато деньги хорошие. Если дельце выгорит, можно будет сразу на покой уйти. Заживём, как господа живут.

— Голову бы не потерять сначала.

— Вот смотрю я на тебя, и думаю, — ехидно сказал бородач, глядя на своего товарища. — Откуда ты такой умный взялся? У своего бывшего дружка, покойника, набрался, или как?

— Никакой он мне был не дружок. — Купец поморщился.

Послышался негромкий свист.

— Едут. — Бородатый подобрался в седле, проверив оружие под курткой.

Закачались ветки шиповника, пропуская несколько верховых. У каждого всадника через седло были перекинуты объёмистые сумки.

Купец и бородач тронули с места, выехали на середину поросшего густой травой пятачка. Прибывшие спешились, и принялись сгружать на траву сумки. Один всадник, пожилой мужчина с грубым, побитым оспой лицом, явный предводитель этой маленькой кавалькады, кивнул на мешки:

— Ваша маскировка. Как договаривались.

Один из прибывших открыл мешок, вытащил оттуда и продемонстрировал ливрею с потускневшим, но ещё вполне узнаваемым позументом. Впереди у ливреи поблескивал вышитый золотой нитью вензель королевского дома.

Пожилой мужчина порылся за пазухой, вынул сложенный в несколько раз листок. Порылся ещё, и приложил к листку кожаный мешочек:

— Дело и задаток.

— Маловат мешочек. — Бородач оценивающе взвесил задаток в руке.

Купец, оттопырив губу, меж тем изучал листок, исписанный красивым витиеватым почерком. Глянул на бородача и кивнул.

— Как договаривались, — повторил пожилой всадник и развернул коня.

Дверь мне открыл слуга. Он изумлённо уставился на меня, но я отстранила его, и вошла в дом.

Люси ещё не спала. Я велела ей приготовить мои вещи, и села ждать своего мужа.

Ждать пришлось долго. Уже светало, когда, сопровождаемый Мазом, он вошёл в комнату и застыл на пороге, увидев меня.

— Эвелина! — в горле у него клокотало. — Как вы здесь оказались?

— Я решила, что мне лучше будет провести ночь в нашем доме.

Он смотрел на меня, словно не веря своим глазам.

— Но как вы здесь очутились? Одна, среди ночи?

— Мне удалось незаметно уйти из дома. Я увела лошадь из конюшни и приехала сюда.

— Одна?

— Меня никто не видел.

— Бедная молоденькая служанка... — медленно выговорил муж, внимательно глядя на меня. — Она рассказала, что вы набросились на неё, как безумная. Угрожали разбить ей голову.

Я усмехнулась.

— Это не первая ложь, которую я слышу сегодня. Надеюсь, бедняжка не умерла от страха.

— Эвелина! — Ирвин повысил голос. — Я требую, чтобы вы объяснились!

— Я всё знаю, Ирвин.

Он побледнел:

— Что вы знаете?

— Знаю, что вы нашли того врача. О чём вы говорили с моей матерью.

Он упал в кресло. Несколько раз глубоко вдохнул.

— Ну раз вы всё знаете... Вы должны бы были согласиться с предложением, которое я сделал вашим родным. Так будет лучше для всех.

— Только не для меня.

Я взглянула ему в глаза.

— Ирвин, мне очень жаль, что я не смогу родить вам ребёнка. Мне жаль, что я не доставляю вам той радости, которую вы получили бы у другой женщины. Но ведь не все семьи имеют детей. Не все жёны здоровы и красивы.

Я встала и в волнении принялась ходить по комнате. Он молча водил за мной выпученными глазами, откинувшись в кресле.

— Думаю, лучшее, что мы можем сделать, уехать отсюда. Я буду помогать вам в торговых делах. А если вам понадобится... Понадобится нормальная женщина... Возможно, я даже смогу закрыть на это глаза. Ради вас.

Он смотрел так, словно я сошла с ума. Потом осторожно спросил:

— Дорогая, вы, должно быть, что-то путаете. Что именно вам рассказали?

Я коротко изложила ему то, что знала.

Он обхватил руками голову, и некоторое время сидел, раскачиваясь.

Наконец выпрямился в кресле и спокойно сказал:

— Тогда не будем терять времени. Я велю собрать вещи. Мы уезжаем.

Когда всходило солнце, кони уже вынесли наш экипаж за окраину городка. Выехав на тракт, мы присоединились ещё к нескольким, двигавшимся в ту же сторону. С одним из них была группа вооружённых всадников.

— Этой дорогой обычно пользуются торговцы и зажиточные люди. Они выезжают в определённые дни, в сопровождении специально нанятой охраны. Так гораздо безопаснее. Нам повезло — сегодня как раз такой день.

Ближе к полудню слуга мужа Маз, на взмыленной лошади, догнал нашу карету. Они с Ирвином тихо, коротко поговорили, и муж одобрительно кивнул.

Вскоре солнце нагрело карету. Дорожная пыль проникала повсюду, забивалась в одежду, оседала на лице. Но мне всё было нипочём. Радостное возбуждение не покидало меня. Наконец-то я увижу новые места! Я не отрывалась от оконца, вглядываясь в проплывавшие мимо деревушки и редкие рощицы.

Солнце миновало самую высокую точку на небе и принялось опускаться ниже. Колёса протарахтели по старому, горбатому мостику через небольшую речушку. По другому её берегу протянулась полоса смешанного леса.

Наша карета остановилась. Мой муж с кряхтением приподнялся с сиденья и предложил мне немного прогуляться и размять ноги. Сначала мы прошлись вдоль дороги, затем Ирвин предложил завернуть в лесок.

— Я бы облегчил кишечник, — сказал он смущённо.

Мы зашли в лес. Я подождала мужа, а потом мы пошли между деревьев, наслаждаясь чистым, настоянным на древесной листве воздухом. Я шла впереди, вдыхая полной грудью и ни о чём не думая.

— Эвелина! — позвал меня муж.

— Да? — я остановилась и повернулась к нему. На душе у меня было безоблачно и спокойно. Я, улыбаясь, смотрела на Ирвина. Лицо его покраснело, он явно волновался.

— Я давно хотел у тебя спросить, — он запнулся.

— О чём?

— Зачем тебе понадобилось изучить мои торговые тетради?

— Тебе это трудно понять, ведь ты не женщина, — я помолчала, собираясь с мыслями. — Ты можешь ездить, куда захочешь. Увидеть другие города и страны. Познакомиться с интересными людьми. Если я смогу узнать тонкости ремесла, то стану полезна тебе в твоих делах. А мне это даст возможность увидеть всё то, что видел ты. Я хочу побывать там, где никогда бы не оказалась, выйдя за местного дворянина. Я даже надеюсь, что когда-нибудь мы разбогатеем настолько, что снарядим торговый корабль и отправим его за море. Я никогда не видела моря.

Я говорила, и голос мой дрожал. Я видела не Ирвина, а картины, порождённые прочитанными книгами. Я видела морские волны, бьющие в прибрежные камни, и морских птиц, парящих над ними, раскинув широкие крылья.

Наконец я замолчала и взглянула на мужа. Краснота на его лице пошла пятнами. Он, моргая, смотрел на меня, и явно не знал, куда девать руки.

Мне стало неловко за свою горячую речь.

— Может быть, нам пора вернуться в карету? — ласково спросила я.

Муж молча кивнул. Потом неловко повернулся, и пошёл к дороге, оступаясь на сухих ветках.

У кареты прохаживался угрюмый Маз. Увидев нас, он остановился, засунул руки глубоко за пояс и сощурился. Казалось, он чем-то удивлён. Слуга пристально смотрел, как мы подходим к карете.

— Мы отъезжаем, поторапливайся! — резко сказал ему мой муж. — Нужно догнать остальных!

Мы уселись, и кони рванули с места. Ирвин молчал. Лицо его было хмурым и озабоченным. Я решила не беспокоить его. И вскоре задремала, привалившись в уголке.

Местность постепенно менялась. По сторонам дороги начали подниматься зелёные холмы, поросшие непривычными в наших краях деревцами. В придорожном разнотравье замелькали яркие точки незнакомых цветов. И даже небо, казалось, изменило свой цвет на более густой и синий.

Муж мой выглядел успокоившимся. Он то дремал, сложив руки на животе, то принимался весело переговариваться с Мазом. А иногда пересаживался в карету кого-либо из наших попутчиков, и долго ехал там. "Так делаются дела, дорогая" — говорил он, возвращаясь.

Дорога опять изменилась. Мы пересекли несколько добротных каменных мостов. По сторонам то и дело мелькали крыши поселений, уложенные редкой в наших краях черепицей. Навстречу всё чаще стали попадаться люди — на повозках и одинокие верховые. Потом показался город. Он выглядел гораздо больше и богаче нашего захудалого провинциального городка.