| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Не может, если вся любовь уже отдана другой, — был ответ, и я едва не лишилась чувств, теперь уж окончательно уверившись, что гадалка с ярмарки не соврала.
К тому времени мы добрались до того самого пустыря, где я оставила свою корзину. Герцог помог мне спешиться, и сердце мое едва не лопнуло от восторга, когда его пальцы коснулись моей талии. Забылась даже боль от ушибов — я лишь кивнула утвердительно, когда господин Огасто спросил, смогу ли я дойти до дому. Разумеется, никакого смысла отвечать иначе у меня не имелось — вернись я во дворец, восседая на коне Его Светлости, пищи для сплетен и пересудов таммельнцам хватило бы на десять лет вперед. Даже блаженство, которое я тогда испытывала, не помешало мне сообразить, что обстоятельства нашей второй встречи с господином Огасто нужно сохранить в глубочайшей тайне.
-Ваша Светлость, — обратилась я к герцогу напоследок. — Прошу вас, не говорите моему дядюшке о том, что случилось сегодня. Я... я не приду сюда больше, обещаю вам.
Господин Огасто, вновь вернувшийся к своему обычному отстраненному виду, небрежно кивнул в ответ на мои слова, и скрылся из виду. Я же, подняв трясущимися руками корзину, некоторое время стояла, подняв пылающее лицо к безоблачному небу, беззвучно вознося хвалу богам, а затем похромала в сторону предместья, непрерывно и блаженно улыбаясь.
Дядюшка Абсалом, осмотревший вечером мою ногу, в очередной раз упрекнул меня в неловкости и глупости, но достал из потайного ящика мазь, которую обычно держал про запас и не тратил по пустякам. Я все еще не придумала, как лучше передать дядюшке слова Его Светлости, чтобы соврать при том как можно меньше — дядя Абсалом, будучи записным вралем, чуял ложь за версту, — но судьба снова решила мне пособить, пусть даже и не вполне приятным образом.
-Знаешь, Фейн, — начал дядюшка с озабоченным видом, — во дворце поговаривают, что ты слишком много бездельничаешь. Мне передали, что сегодня ты едва не сбила с ног Маделину, служанку Ее Светлости — и даже не подумала попросить прощения за свою грубость. Да, я знаю, что прочая челядь завидует тем, кто не марает руки черной работой, но нам не следует потворствовать этим сплетням. Уж тебе ли не знать, чем они могут обернуться?.. Довольно с тебя прогулок в одиночестве — приличной девице это не пристало. С завтрашнего дня ты будешь принимать здесь пациентов из числа слуг. Думаю, даже такая бестолочь, как ты, способна попасть пипеткой в ноздрю, ежели болящий жалуется на насморк... да и простуду с расстройством желудка ты не спутаешь, я надеюсь. Хвори посложнее оставляй на мое усмотрение, но чай из ромашки все равно каждого заставь выпить — он никому еще не навредил... Паршу всякую руками не трогай, а ежели кто надумает здесь кашлять или харкать — гони в шею, только вежливо...
Дядюшкины напутствия я выслушивала до глубокой ночи, с тоской вспоминая, как чудесна была наша сегодняшняя встреча с господином Огасто. "Нет, все не может закончиться так просто! — говорила я себе, вздрагивая и чувствуя, как мурашки бегут по всему моему трепещущему телу. — Он почти признался, что любит меня! Иначе зачем бы ему вообще говорить со мной о своих чувствах? Все переменится, и через пару дней мы снова повстречаемся, иначе быть не может!".
-Ты слышишь меня, Фейн? — сердился дядюшка Абсалом. — Я сказал, чтобы ты не брала мази из этого ящичка, если к тебе придет кто-то из судомоек или младших конюхов! А вот тот декокт с мятным вкусом — только для господина управляющего и его семейства, да ниспошлют им боги крепкое здоровье!
-Да, дядюшка, — покорно отвечала я, видя перед собой только лицо господина Огасто. — Декокт положен только судомойкам, а господин управляющий и без него здоров будет...
-Да ты, никак не ногу ушибла, а голову! — всплеснул руками дядюшка Абсалом в величайшей досаде, и принялся заново втолковывать мне, как разность положения слуг в герцогском дому влияет на способы их лечения.
Следующие недели показались мне расплатой за минуты счастья, выпавшие на мою долю. Челядинцы и их родичи, прознав о том, что теперь во дворце можно задешево излечить всякую хворь, при всякой возможности стучались в наши двери. Сам господин придворный лекарь за день принимал лишь пару-тройку пациентов, большую часть времени находясь при госпоже Вейдене. Всего лишь два раза я осмелилась его побеспокоить — из-за ребенка, посиневшего от удушья, и из-за глубокой нагноившейся раны на ноге одного из охранников, об истории возникновения которой нам так ничего и не сказали — дядюшка тут же пришел к выводу, что охранники от скуки затеяли дуэль. Таким образом, я побывала в покоях герцогини дважды по своему почину — и госпожа Вейдена дважды щедро одаривала меня. В первый раз она надела мне на палец красивое серебряное колечко, а затем долго смеялась, увидев, что я ужасно сконфузилась — мне вновь довелось почувствовать себя какой-то глупой маленькой собачонкой, которую наряжают в платьица и треплют от умиления. Во второй раз герцогиня отдала мне свою шелковую косынку, и вновь я поцеловала ей руку, покраснев от стыда за то, что я обманываю столь добрую госпожу. "Как можно надеяться на то, что господин Огасто обратит внимание на меня, если его супруга так красива и мила? — спрашивала я себя, возвращаясь в свою комнату. — Как можно предать госпожу, от которой я не видела ничего, кроме добра?". Но вскоре голос разума стихал, заглушенный куда более громкой и отчаянной песней, звучавшей в моем сердце, и я вновь исступленно мечтала о том, чтобы увидеть герцога еще раз, хотя бы издали.
Но, увы, боги словно отмахнулись от моих просьб, посчитав их слишком однообразными и настырными — в моей жизни не случалось ничего, кроме обычных рутинных дел. К виду всяческих фурункулов, лишаев и вросших ногтей я давно уж привыкла за то время, что помогала дядюшке Абсалому, однако теперь они казались мне вдвойне более отвратительными. Иной раз мне думалось, что даже во время наших скитаний я чувствовала себя свободнее и счастливее, но тут же я мысленно задавала себе вопрос: "Хотела бы ты, Фейн, покинуть эту постылую комнату и никогда более не возвращаться в Таммельн?" — и с жаром отвечала на него: "О нет, теперь я никогда не буду счастлива, лишившись возможности видеть господина Огасто хотя бы изредка!".
Дядя Абсалом, которого миновали подобные душевные терзания, блаженствовал, за считанные недели превратившись в наперсника Ее Светлости — дамы из свиты герцогини с восторгом выслушивали как его медицинские рекомендации, так и прочие басни, которыми он щедро их потчевал. Я стала замечать, что в дядюшке Абсаломе появился лоск, щегольство, да и плечи его расправились, точно он сбросил разом десять лет. Поблескивающие глаза и масленая улыбка выдавали то, что дядя закрутил роман с какой-то из придворных дам герцогини — быть может, с матушкой Харля, который последнее время отзывался о лекаре Его Светлости с большой неприязнью.
-Целыми днями угождает госпоже Вейдене, — бурчал мальчишка, помогая мне щипать корпию. — Теперь у матушки и ее пустоголовых подруг только и разговоров — господин Рав сказал вот то, господин Рав пошутил вот так... тьфу! Наглый бродяга, возомнивший себя невесть кем — вот кто твой дядюшка! Совсем позабыл свое место!
Я молчала, ведь эти слова напоминали мне о том, что я и сама метила слишком уж высоко, полюбив господина Огасто — а в то время, я была уверена, что люблю герцога по-настоящему, чтоб до самой смерти больше ни на кого не взглянуть!..
-А что же Его Светлость? — спросила я словно невзначай. — Много ли времени проводит он со своей супругой?
За все эти дни мне лишь однажды удалось увидеть герцога из окна, да и то я не была уверена он ли это или же кто-то из тех самых наемников, о распущенных и жестоких нравах которых меня не уставал предупреждать Харль.
-Хворь Его Светлости в разгаре, — хмуро ответил юный Лорнас. — Он уж два дня не покидает своих покоев, и пища, которую ему приносят, остается нетронутой. А что же делает господин лекарь? Он продолжает рассказывать скабрезные анекдоты да пришивать золоченые галуны к своему камзолу! Разве не затем твоего дядюшку наняли, чтобы он излечил господина Огасто? Раз ты узнаешь о приступе герцога от меня, значит, господин Рав ни словом не обмолвился о том, что его пациент совсем плох!
Разумеется, я не призналась Харлю, отчего герцог принял на службу лекаря, хоть мальчишка и был моим единственным добрым приятелем во дворце. Но он был болтлив, да еще и недолюбливал дядюшку — откровенничать с ним было бы истинной глупостью.
-Дядя Абсалом не любит обсуждать болезни своих пациентов — даже со мной. Такие заболевания, как у господина Огасто, не лечатся быстро, — ответила я, невольно копируя дядюшкины интонации. — Поспешность может оказаться губительной! Да, к тому же, на носу полнолуние. В это время недуги души всегда обостряются, какими бы крепкими микстурами не потчевали больного.
-Это все потому, что зловредные духи при полной луне пакостят людям с двойным усердием, — заявил Харль с уверенным видом. — А в замке этой нечисти полным полно! Не вздумай ходить в одиночку по дворцу, пока светит полная луна — непременно встретишь здешнего домового, а у него дурной характер...
-Ты его сам-то встречал? — с насмешкой спросила я.
-Еще чего! — замахал руками Харль. — Зачем мне смотреть на эдакую пакость? Он обычно шныряет по тайным ходам, что позабыты людьми, но на полную луну открыто бродит по коридорам и галереям со своим фонарем, от которого исходит зеленый свет, как от болотной гнилушки. Его логово — в заброшенной Восточной башне. Иногда ночью слышно, как он страшно воет с ее вершины — мороз по коже пробирает! Упаси меня боги с ним встречаться! Достаточно того, что он украл из моего тайника полукрону, а затем срезал с лучшей куртки нарядные пуговицы. Да еще перевернул чернильницу на мои тетради, пустил летучую мышь в комнату моей матушки, связал шнурки на моих ботинках так, что я едва сумел их распутать...
-Полукрону украл кто-то из твоих дружков, так же, как и ты сам украл ее у какого-то лоботряса, — рассудительно ответила я. — Пуговицы отгрызли крысы — их здесь полно, а чернильница опрокинулась из-за сквозняка... Что до летучей мыши — уж не сам ли ты притащил ее в ваши с матушкой покои, а затем не уследил за нею?
Харль самую малость покраснел, но лишь буркнул что-то неразборчивое в ответ.
-А шнурки у тебя и сейчас запутаны, точно хвост у беса, — завершила я свою речь.
-Домовой существует! — обиженно воскликнул Харль, не выносивший, когда я высмеивала его выдумки, но упорно продолжавший меня ими потчевать из духа противоречия.
-А господин Огасто — морской дьявол, — с презрением отмахнулась я от его слов. Харль, поежившись, с опаской осмотрелся — все же юный сплетник побаивался, что его истории дойдут до господских ушей, а затем, убедившись, что нас никто не подслушивает, с жаром принялся доказывать, что я запомнила все совсем не так, как он рассказывал.
Не успел он толком увлечься, как в дверях показалась девица, служащая на кухне — ей нужно было наложить мазь на ошпаренную руку, — а затем появился псарь, свежие укусы на теле которого никогда не переводились, и мальчишка тихонько юркнул в приоткрытые двери. Госпожа Эрмина Лорнас уже разузнала, что ее сын околачивается при племяннице лекаря, и сурово отчитывала его по пять раз на день, видимо, посчитав, что в ее семействе пристрастием к врачеванию (и врачевателям) должен отличаться кто-то один. Разумеется, этого было недостаточно, для того, чтобы отвадить Харля от лекарских покоев, но мальчишка хорошо знал, как быстро расходятся слухи по дворцу и справедливо полагал, что от глаз служанки до ушей его матери расстояние крайне невелико.
Следующий день грозил в точности походить на предыдущие, и я с тоской взбалтывала тяжелые пузатые бутыли, где настаивались болеутоляющие и отхаркивающие жидкости. Дядюшка Абсалом, неторопливо и с удовольствием позавтракав, направился к госпоже Вейдене засвидетельствовать свое почтение и спросить, уменьшили ли ароматические свечи ее головные боли, а я вновь осталась ожидать искусанных, простуженных и ошпаренных гостей. Харль не показывался, видимо, не сумев этим утром сбежать от своего наставника, и мне не досталось даже порции утренних свежих сплетен, служивших мне скромным развлечением.
Каково же было мое изумление, когда в дверях показалась одна из личных служанок госпожи Вейдены, передавшая мне распоряжение немедленно явиться пред очи Ее Светлости. Кровь сначала отхлынула от моего лица, а затем я покраснела, как вареный рак — мне подумалось, что госпожа Вейдена прознала о том, что я вела тайные беседы с ее супругом. Служанка герцогини ничего мне не пояснила, и я, торопливо забинтовав исцарапанные руки младшему садовнику, пришедшему за несколько минут до того, проследовала в покои Ее Светлости.
Комнаты, где проводила свои дни госпожа Вейдена, окруженная своей скучной и крайне добропорядочной свитой, занимали самую светлую часть дворца — герцогиня любила вышивать и посвящала этому занятию много времени. Хоть старый дворец и не походил, по ее собственным словам, на резиденцию короля Горденса в Лирмуссе, юная госпожа Таммельна постаралась придать мрачному древнему строению легкомысленное очарование, свойственное богатым столичным домам. Пол той комнаты, где она меня ожидала, был покрыт пестрым ярким ковром, поверх которого лежало множество подушек с золотыми кистями — на них полагалось небрежно и изящно сидеть, но видно было, что таммельнским дамам это искусство давалось нелегко. Одна лишь госпожа Вейдена облокачивалась на гору подушек, не умаляя этим своего внешнего достоинства, но дополняя его прелестью юной гибкости. Позы остальных женщин выглядели неловко и скованно — они напряженно следили, чтобы длинные плотные подолы их нарядов прикрывали ноги до самых носков туфель, но при всем том пытались сохранить гордую осанку. Я не сразу заметила дядюшку Абсалома — он восседал на целой стопке подушек, но за пышными юбками окружавших его собеседниц господина лекаря разглядеть удавалось с трудом.
-Милая Фейнелла, вот и ты! — ласково обратилась ко мне госпожа Вейдена, и я незаметно перевела дух — вовсе не так обратилась бы ко мне герцогиня, заподозри она меня в дурных намерениях.
-Ваша Светлость, чем я могу вам служить? — с поклоном обратилась я к ней, осмелев.
-О, я позвала тебя вовсе не для этого! — рассмеялась герцогиня, и смех этот подхватили некоторые из ее дам, что мне не понравилось. — Напротив, тебя ожидает награда за то, как ты нам всем услужила! Господин Рав не устает повторять, что не справился бы со своими обязанностями без твоей помощи. Я не так уж часто вижу тебя, милая Фейнелла, но зато знаю все о чаяниях твоего дядюшки, связанных с тобой. Разумеется, я оказала им всяческое содействие, тем более, что задача была воистину приятной...
Свита герцогини опять захихикала, не давая мне возможности хоть на минуту вернуть лицу естественный цвет — я становилась все краснее и краснее, но это, как мне показалось, искренне веселило всех присутствующих.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
