Тем более в организме неживом, который держится одним лишь желанием — жить...
Они опять лежали вдвоем, Френсис приткнулась к Стиву под мышку, ощущая себя необычайно уютно. Нежность, вдруг пришедшая к ней, не собиралась никуда уходить. Выражалась она в том, что хотелось не продолжать бесконечный секс (что вполне нормально для существ их вида), а просто так валяться рядышком, ощущать его кожу, слабое, холодное дыхание, чувствовать обнимающие свои плечи сильные, в меру мускулистые руки. Знать, что рядом — такой же, как ты, и прекрасно тебя понимающий. Не собрат, не просто любовник, а друг. Друг, вот!
От тихого удовольствия, почти блаженства, вампирочка даже мурлыкала. Как кошка, и она знала, что Стиву это нравится.
— Мне своеобразно повезло. — Вдруг выдал помалкивавший инкуб, релаксировавший после весьма энергичной феерии. — Я оказался единственным из всех воспитанников приюта, выбравших долю вампира, кто избежал Обращения Мастером Города. — Он не называл ни имен собственных, ни названий. Френсис это не очень нравилось, но настаивать она не имела морального права. — Моим создателем стал бродячий вампир, он был безместный. Его сил хватало на то, чтобы создавать птенцов, но было слишком мало для того, чтобы стать настоящим Мастером. Благодаря этому он мог перемещаться из одного города в другой, не рискуя стать угрозой для Мастеров, и из-за этого быть уничтоженным. Он был вечным бродягой, авантюристом...
— Довольно редкий типаж для нашего племени, — подала голос Френ. — Дикарь?
— Нет, но своему создателю он не принадлежал. Он был уже довольно стар, примерно как ты...
— Что-о?!! — Праведно взбеленилась вампирочка. Вне зависимости от бессмертия, любые упоминания о возрасте способны взбесить любую женщину. — Ах ты гад!
Стив ухмылялся самым бессовестным образом. Поглядев на эту беспардонную ухмылку, Френ просекла, что ее поимели еще и морально. Поэтому следующую реплику переформулировала:
— Ах ты... Интриган!
Голубые глаза инкуба распахнулись так широко, что суккуб забарахталась, стараясь из них выплыть. За этот взгляд и эту улыбку Стиву женщины прощали все, и она не была исключением.
— Ладно, паразит! Что дальше было?
— Может, он поссорился с Герцогом моего города, — продолжил рассказ Стив. — А может быть, ему просто хотелось пошутить. Короче, я толком не знаю, откуда он получил информацию, но он уволок меня буквально из-под носа... В общем, вместо Герцога меня ждал в условленном месте этот бродяга. Герцога я до тех пор не видел, как он выглядит, не знал, а антураж был вполне впечатляющим. Когда спустя два дня я очухался от Обращения, мой Мастер был уже далеко. Спрятался на территории чужого Владения, а преследовать вампира в зоне влияния другого Мастера чревато межклановой войной. Короче, вот так все и получилось...
— Очень сумбурно, — тихо прокомментировала Френсис. Что конкретно она имела в виду, знала только она сама.
В некоторых случаях слова вредны. Это не только какие-то любовные моменты, что часто утверждается в романах. Гораздо чаще это оказываются вот такие вот случаи. Лишнее высказанное слово разрушает некую установившуюся гармонию, сводя ситуацию к пошлой жалости, ненужному сочувствию или ложному утешению. Кажется, что собеседника необходимо ободрить, дать понять ему, что он не одинок или что его "понимают"... Но на самом деле лишь кажется.
В жалости нуждаются слабые. Сочувствие необходимо неуверенным в себе. А утешение — аргумент из арсенала Светлых.
Это единственная правда, которую на сей счет может иметь сторонник Тьмы.
"Любая жалость унижает".
Поэтому Френсис ничего не сказала больше Стиву, предпочтя закрыть эту тему. Она узнала, что хотела, узнала самое главное. Доверие друг к другу редко случается среди Темных, и если уж оно случилось, то не нужно низводить его до ненужных и неправильных чувств. На которые ты неспособен в принципе, то есть — до вранья...
Она могла дать, и дала молодому инкубу гораздо больше своего тела, гораздо больше обычного удовольствия. Она дала ему понимание.
А оно видимо и так. О нем не нужно говорить вслух. Понимание дает высшую близость между двумя существами. Понимание — это то, что Темные могут назвать дружбой...
Ни Френ, ни Стив не подозревали пока, что ничего из того, что происходит в Замке, не ускользнет от его Хозяина. Даже если его нет сейчас и именно здесь. Замок сохранит последовательность событий, и доложит "на ушко" вернувшемуся господину. Узнав обо всем, Наместник спокойно улыбнется. Ишь, до чего обоим похорошело — ехидная дива-вамп, у которой любопытство было вовсе не второй, а первой натурой, даже забыла до конца вытрясти ответы на все свои вопросы! А именно — почему все-таки Стив стал именно инкубом, как он узнал про свою мать, как попал на службу к Наместнику. Френсис — неважный менталист, она боевой вампир, и "скачать" информацию из головы Стива не сможет. Пожалуй, придется ему самому как-нибудь объяснить девочке, что на самом деле произошло той летней ночью, слегка прохладной ночью в северной стране...
Небольшое лирическое отступление.
— Позвольте представиться. Меня зовут Альдо Бертини, я Герцог этого города...
— Счас. — Сказал Наместник. — Только из фонтана вылезу.
Это был красивый фонтан какой-то сказочной композиции — в виде стаи лебедей, кружащихся вокруг девочки. Девочка выглядела испуганно и решительно, она протягивала руки, стремясь схватить и удержать хоть одного лебедя, но они не давались в руки, а их протяжные жалобные крики легко домысливались зрителем. По ночному времени фонтан не работал. Наместник в черном вечернем костюме-тройке на корточках ползал по дну, перебирая валявшиеся там монетки. Как назло, нужной не попадалось...
Наконец он нашел ее, пересмотрев всю многочисленную мелочь — фонтан пользовался популярностью у жителей города и туристов, там попадались и медные центы, и серебряные доллары, и сантимы, и пенсы, и даже один-два франка удалось, кажется, рассмотреть в потемках на черном дне. Фунтов стерлингов не было. Два варианта — либо туманный Альбион не выпускал фунты в монетарном исполнении, либо обитатели его отличались редкой жадностью. Причем Хозяин Черного Замка склонялся именно ко второму.
Сжимая в кулаке свою монетку — такая была там одна-единственная, он выбрался из каменной чаши и уселся на парапет — все равно мокрый и грязный, чего уж тут... На душе было самое поганое философское настроение. Монетка в кулаке холодила кожу.
Он поднял взгляд на нежданного визитера. Перед ним стоял крепко сложенный мужчина, выше среднего роста, но не игрок баскетбольной команды. Слегка старомодный костюм богатого гангстера эпохи Великой Депрессии — не доставало только автомата Томпсона с магазином-диском на сто патронов, и обязательной кубинской сигары. А все остальное наличествовало: классическая шляпа, которую незнакомец церемониально сдернул с головы, совершив ею изящный сложный пассаж скорее во французской манере, темный ежик волос, шелковый шейный платок вместо галстука, золотой зуб справа на верхней челюсти, нагловатая в меру улыбка, и какой-то режущий взгляд глубоко сидящих черных глаз. Вот глаза, кстати, не совсем сочетались со хорошо подобранным имиджем. Они напоминали два маленьких, но очень острых буравчика, ввинчивающихся в самую твою душу.
Первая сравнение, что пришло на ум Наместнику — сама отточенность, острота, проникающая способность этих глаз вызывала ассоциацию с автоматными пулями калибра две линии. Такие пули очень тонкие, их длина больше, чем чем должна быть при таком калибре, поэтому центр тяжести у них смещен. Пробивая тело, двухлинейная пуля вращается в ране, причиняя повреждения много серьезней собственного диаметра...
Холодный, нечеловеческий шарм, и определенно профессиональный гламор исходил от этого существа. Принадлежать этот гламор мог только вампиру. Судя по особенностям воздействия, вполне конкретномого типа вампиру...
— Что вам угодно? — Осведомился Наместник. — Не представляюсь, поскольку меня вы, сдается мне, знаете...
— Вы правы. Я наслышан о вас, между прочим, вы наделали немало шуму...
— Вот как? Что именно слышали?
— То самое. Это же вы объявили войну божку с какой-то далекой планеты?
— Я. А вас это как-то задевает?
— Может быть, пройдем куда-нибудь, в более удобное для переговоров место? — Предложил вампир. — Могу предложить один из своих клубов — например, "Красный оникс" — он здесь рядом, неподалеку. Великолепный стол, королевский сервис, настоящий канкан, а не вульгарный стриптиз!
— Извините, но — нет. — Покачал головой Наместник. — Это не недоверие лично к вам, или претензия к вашему клубу... Просто я пришел сюда только с одной целью — забрать кое-что из фонтана. Больше я не хочу задерживаться в вашем городе, Герцог, мне незачем... Я не хочу здесь оставаться.
— Почему же? — Вампиры обидчивые твари, но они очень практичны и благоразумны. Герцог города не станет затевать бой с настоящим Наместником Тьмы и представителем, вдобавок, очень древней и могущественной расы. Именно потому, что чувствует его выше себя. И сильнее.
— Воспоминания, — покачал головой Наместник.
— Понимаю... — Кивнул вампир. — А что вы забрали, если не секрет?
— Никакого секрета. Вот...
На открытой ладони Наместника Тьмы лежал скользкий кружок меди, за год пребывания в воде покрывшийся зеленоватым осклизлым налетом. Впрочем, под ним еще можно было прочесть номинал — крупная арабская единица, и подпись.
— Странные буквы... Половина из них мне незнакома.
— Здесь написано: "Гривна". Одна гривна. Это редкая монета из далекой страны, все гривны там сейчас бумажные.
— Вы нумизмат? — С любопытством спросил вампир. — Если да, то у меня тоже есть редкие экземпляры...
— Нет. Просто эта монета мне дорога, как память. У вас замечательный город, Мастер. Он просто напоен романтикой и любовью... Это разумеется, ведь вы — инкуб. Вы черпаете силу из сексуального наслаждения, и распростаняете ее вокруг. Вашей энергией пропитано здесь каждое дерево, каждая скамейка в парке, каждый старый дом. Год назад я был здесь с девушкой, которую...
— Я понимаю. Надеялись на соответствующую атмосферу? Но при чем же здесь монета?
— Тогда мы бросили эту монету в фонтан, чтобы вернуться сюда снова. Этого было не суждено. Соответственно, сей гривне абсолютно незачем больше валяться в вашем фонтане. Она этого не достойна. — Наместник не был груб, кстати говоря, он не терпел бытового хамства. Но сейчас у него было, прямо скажем, паскудное настроение, и желание соблюдать политес отсутствовало как таковое. Тем более — перед каким-то вампиром...
— Вы так и будете сидеть на краю фонтана? — Осведомился вампир.
— А что? — Вытянул ноги вперед Наместник. Он хорошо умел таким вот манером выводить из себя собеседников — вот и маэстро Бертини (почему-то хотелось именовать его так) начал терять терпение. Но пока сдерживался.
Вздохнув, Хозяин Черного Замка встал с парапета. Костюм испорчен безвозвратно... А, ладно уж, плевать. Но стоит извиниться перед этим вампиром, он ведь ни в чем перед ним не виноват.
— Извините меня, мистер Бертини. Настроение что-то не очень. Так что вы хотели мне предложить?
— Извинения принимаются. — Вновь щеголевато махнул шляпой "гангстер". Он чуть посторонился, и теперь шел рядом с Наместником по унылой темно-серой улице, кое-где засыпанной опавшими листьями клена. Было около двух часов ночи, фонари не горели, только тусклый растущий месяц освещал их странный уединенный моцион. — Но лучше называйте меня "дон". Я буду краток и прям: вам ведь нужна сейчас свита?
— Что вы сказали? — Остановившись, Наместник всмотрелся в лицо вампира.
— То, что вы слышали. Вашему статусу полагается свита, не так ли? Вы успели ее набрать?
— Нет, но...
— Отлично! Тогда я могу рекомендовать вам первого свитского. Это, между прочим, честь...
— Я знаю... — Пробормотал Наместник. Нахлынуло странное чувство повторяемости событий, но каких таких событий, он не понимал. Дежа вю, господа, именуется оно по-французски...
— Давайте я вначале расскажу о нем, — предложил Мастер города. — Дело в том, что некоторое время назад у меня завелся странный птенец...
— Как вы сказали? Завелся?! — С Наместника слетела даже частичка хандры. — Право же, это интересно...
— А мне вот не очень, — мрачно сказал дон Бертини. — Из-за этого птенца мне грозят большие проблемы. Кстати, кроме всего прочего, это и не мой птенец.
— Неужто изменились основы вампирской политики?!
— К чертям политику! — Рассвирепев, взревел дон. — Вы можете наконец-то прекратить свои шуточки?! Я понимаю, что у вас не лучшее настроение, но мне, черт возьми, на это плевать! Я говорю с вами предельно серьезно, и не намерен терпеть ехидничанья!
Поглядев на взбешенного вампира, Наместник сказал:
— Тихо-тихо-тихо. Все в порядке, уважаемый дон. Я весь внимание. Что у вас стряслось?
— Повторяю только один раз, — прошипел разъяренный Герцог. — Вы практически вывели меня из себя, у вас это мастерски получается. Еще одна скабрезность с вашей стороны — и я брошусь на ваше горло. Вы, конечно, круты, но я не намерен терпеть такое хамство...
— Хорошо. — Сказал Наместник. Ему в конце концов стало интересно. — Еще раз старательно извиняюсь. Возьмите себя в руки, благородный дон. В чем суть дела? Почему этот птенец — не ваш? Насколько я знаю ваши нравы, создать птенца на земле другого Мастера без его разрешения — преступление крови, и карается только окончательной смертью.
— Именно. Но безродным законы не писаны. — Дон успокаивался с явным трудом. Вампиры вообще вспыльчивы и самоуверенны, а уж представители горячих южных народов... — Пару месяцев назад у меня объявился чужой вампир. Как положено, представился мне, как Герцогу, испросив разрешения пожить пару недель в моем Владении. Я ограничил срок до двух дней. Он сказал, что Ксавьертон понравился ему, и он хотел бы задержаться в нем. Знаете ли, это уже была наглость...
— Я понимаю, — согласно кивнул Наместник. Вампирское дворянство очень старательно охраняло свои Владения, как сторожат охотничьи угодья любые хищники-одиночки — тигры там, медведи... Эту точку зрения Наместник хорошо понимал и даже в чем-то разделял.
— Я предложил ему принести клятву крови. — Сказал дон. — Это нормальная мера предосторожности. После принесения клятвы он не смог бы даже помыслить о причинении мне вреда. Но он отказался.
— Наглец! — Прокомментировал Наместник. Дон Бертини косо взглянул на него, но предпочел не заводиться. Он явно был очень заинтересован в этом разговоре... Магическим сканом Наместник видел дона, как эдакого льдисто-белого спрута с горящим в сердцевине ярко-красным огнем. Так он видел излучаемую вампирами Силу. Щупальца спрута колыхались, извивались, постоянно пребывали в движении, но ни разу их кромки не загорелись таким же алым, как сердце, огнем. У довольно старого вампира — его возраст бы Наместник определил лет на двести пятьдесят — не было намерений причинять ему вред. Конечно, щупальца постоянно мягко касались его лица, одежды, волос, но красным огнем они не загорались. Наместник отметил, что мягкие бескостные лапы постоянно оплетают все дома, мимо которых они проходят. Обшаривают, обыскивают, проверяют...
