Беглецы - 2\2

— Молчать.

Спокойно и негромко, зато весомо, произнёс Звонарёв. Люди вновь замерли, а он, ещё более спокойным голосом произнёс:

— Согласно Высочайшему Манифесту Его Императорского Величества Аллии Второй, все профсоюзы, партии, собрания и прочие общественные организации отменяются на период действия военного положения и изгнания интервентов Океании из Русийской Империи. По окончании же военного положения будет собрано Учредительное собрание от всех сословий Русии в столице Империи, где рассмотрят новые положения общественного строя государства Русийского, в свете произошедших трагических событий.

Короткая пауза.

— Так что, уважаемый, вы — никто. И звать вас — никак. Будете упорствовать, требовать, настаивать — суд военного трибунала по законам военного времени. Конкретно — виселица.

— Но...

Под ледяным взглядом зелёных глаз профсоюз смешался и постарался затесаться вновь в толпе. Увы. Люди стали стеной, и деваться было некуда. Вовка усмехнулся:

— Значит, говорите, бывший...

Выделил это слово.

— Член профсоюза... Простите, какого?

— Железнодорожных рабочих.

— Ясно. И какова ваша специальность?

— Что, простите, господин офицер?

— Специальность ваша какая?

Чуть надавил лейтенант голосом. Тот потух:

— Видите ли, господин офицер, я — профсоюзный лидер...

Звонарёв махнул рукой, от чего профбосс окончательно потух:

— Я не спрашиваю, кто вы по должности. Я спрашиваю, какая у вас специальность железнодорожного рабочего? Шпалоукладчик, слесарь, осмотрщик вагонов, сцепщик? Машинист? Слесарь депо?

— Я... Я...

— Смазчик? Токарь? Кочегар, наконец?

— Да никто он, офицер! Всю жизнь бумажки с места на место перекладывал, да взносы с нас собирал...

— Значит, клерк?

Профбосс замотал головой в панике, затравленно озираясь по сторонам. Попытался опять спрятаться в толпе, но вновь вытолкнули обратно.

— Значит, так.

Снова негромко произнёс Владимир, и люди, было загомонившие, тут же затихли.

— Этого — в команду уборщиков. Выдать личную метлу, совок, фартук. Нарезать фронт работ. Вечером проверю лично. Справится — выдать положенную оплату. Нет? Повесить ко всем чертям.

— Есть!

Два солдата тут же подхватили окончательно сдувшегося профбосса под руки и отвели в сторону. Звонарёв с усмешкой обвёл взглядом окончательно затихший народ, затем сделал знак старшине:

— Пётр Иванович, списочек, будьте любезны? Тот, что вчера Ковалёв оставил.

Старшина тут же подал тоненькую пачку листов. Бегло пробежал глазами, затем убедился, что листки одинаковые, как и договаривались с нарядом, чтобы те отксерокопировали, поднял листы над головой, повысил голос:

— Сейчас на стене вокзала повесят эти листки. Говорю сразу — они одинаковые, так что можете читать любой. На них — списки мест, куда требуются рабочие с указанием адреса, где производится запись и распределение. Тихо! Стоять!

Рявкнул во всю глотку, когда толпа качнулась вперёд.

— Успеете ещё! Сейчас ещё одно объявление.

Дождался, когда люди вновь замерли, снова спокойным голосом заговорил:

— Вечером, как стемнеет, будет синематограф. Здесь. Вход бесплатный. Приглашаются все. На этом — всё.

Повернулся к старшине:

— Повесьте списки, и пусть пацаны...

Кивнул в сторону оборвышей, умудрившихся уже просочиться вперёд среди взрослых.

— Развесят по городу оставшиеся листы.

— Есть, товарищ лейтенант...

Отдал честь военнослужащий...

...Спустя полчаса люди, оживлённо обсуждая между собой прочитанное, начали, наконец, расходится по заявленным в объявлении местам. Требовались, как и ожидал Звонарёв, рабочие специальности: и перечисленные им в разговоре с бывшим профсоюзным лидером, и прочие — дворники, золотари, пожарники, извозчики, механики. Проще было перечислить тех, кто не нужен — судьи, клерки, приказчики, артисты. Для них работы пока не было. Хотя в будущем, возможно, и понадобятся.

— Товарищ лейтенант, вас командир вызывает.

— Куда?

Поднял голову от своих бумаг Владимир на вестового. Тот ответил:

— Сейчас посылаем разведгруппы. Приказано контролировать их действия по рации.

— Понял. Сделаем.

Сгрёб листки в пачку и направился к машине. Забравшись внутрь включил передатчик, и пока тот прогревался, устроился поудобнее. Спустя пару минут начал принимать позывные команд, подтверждая связь. Боец, стоящий на вершине купола вокзального здания возбуждённо замахал руками и заорал, свесившись вниз:

— Выехали, товарищ лейтенант!

— Понял!

Откликнулся офицер эхом. Впрочем, как понимал Владимир, сегодня разведгруппы далеко не пойдут, километров на двадцать округу прощупают, вернутся. А там отцы-командиры будут думу думать. От нечего делать затребовал себе чашку кофе, подивившись смене вкусов. Раньше только чай пил, а кофе равнодушен был, абсолютно. Предпочитал какао. Но поскольку земные запасы давно подошли к концу, то пришлось перейти на местное обеспечение. И если полный аналог, причём гораздо лучшего качества, чем земной, кофе удалось найти, то вот с чаем и какао такого не было. Ничего из произрастающего здесь похожего на земное найти не удалось. А вообще им, пришедшим сюда из другого мира, очень повезло, что можно было спокойно употреблять в пищу местную еду без каких либо последствий, плюс... Полная совместимость генокода. То есть браки с аборигенами оказались не стерильными, и в будущем их цивилизация не растворится среди местных, а сможет сохранится и набрать силу. Если, конечно, удастся восстановить нормальное образование по их, земному образцу, и дети воспримут обычаи Руси своими... В размышлениях время пролетело незаметно. Все группы в положенное время, каждые тридцать минут выходили на связь, докладывая о проделанном пути и находках, и вскоре, часа через два после начала пути начали поворачивать в обратную сторону. Как и ожидалось, вокруг города кроме немногих деревень и хуторов, зачастую заброшенных, никого не было. Одновременно Рублёв послал группу солдат на найденной дрезине, наскоро забронировав её при помощи мешков с землёй по железной дороге в сторону, с которой прибыли океанцы. Отряд из десяти бойцов с пулемётом и АГС на платформе прошёл почти тридцать километров по раздолбанным рельсам, но по пути попадались лишь сожжённые и разорённые разъезды с совершенно вышедшим из строя оборудованием пути. Взорванные, проржавевшие стрелки, изуродованные разъездные пути, на честном слове держащиеся мосты, наскоро подлатанные океанцами, прорывавшимися к Гарову. Словом, пока можно было особо не беспокоиться, что отряд новороссов застанут врасплох. Как говориться, со спущенными штанами. Но тем не менее, дозоры и охранение были выставлены на обеих шоссейных дорогах, идущих к городу, и на обеих въездных путях железной дороги. Соорудили блокпосты, пока из тех же мешков с песком и перекрытий из толстых брёвен, установили связь при помощи портативных раций. Дальности китайских машинок вполне хватало для этого. Заодно при помощи радиоуправляемых вертолётов, с которых делали аэрофотосъёмку, сняли карту окрестностей, подробнейшую и свежайшую, как говорится. Да и для всего остального она тоже подошла. В частности, прикинуть фронт работ на ближайшее время по приведению города в нормальное для жизни состояние. День пролетел в один миг, и после ужина, когда начало темнеть, к вокзалу вновь потянулся народ. Замотавшись с делами Владимир совершенно забыл о том, что сегодня будет первый в Гарове киносеанс, зато помнил Рублёв, пригнавший на площадь кинопередвижку. Пока киномеханик колдовал со своей аппаратурой, благо, древние кинопередвижки на базе грузового автомобиля с кинопроектором и прочим сменили куда более удобные в пользовании и меньшие по габаритам электронные установки, быстро натянули большой, шесть на четыре метра экран на специальных стойках. Из депо привезли свежеизготовленные для такого случая скамейки для зрителей, расставили их рядами. Подключили и поставили мощные акустические колонки. Жители города постепенно подтягивались. Пока немного, но, как говорится, лиха беда начало. Да и ничего подобного земному кинематографу в Русии, как и вообще на этой планете, не было. Театр заменял всё. Так что сегодня обитателей города ждал культурный шок. Взглянув на часы, Владимир дал сигнал к началу. Погасли прожектора, подсвечивающие площадку, и спустя миг из динамиков колонок разнеслись звуки русийского гимна, а ещё спустя мгновение после первых нот вспыхнул белый квадрат изображения, и потрясённые до глубины души аборигены увидели императрицу. Послышались потрясённые выкрики, экзальтированные дамочки падали в обморок, мужчины со слезами на глазах вскакивали... Словом, нечто подобное Звонарёв и ожидал, спокойно глядя на потрясённых аборигенов, неспешно потягивая сигарету. Он видел эту агитационную ленту не один раз, так что сейчас занимался отслеживанием реакции зрителей, контролируя выражения лиц. Между тем экранная Аллия, посуровев, заговорила:

— Мои верноподданные! Граждане империи! Великие невзгоды выпали на нашу долю...

...Народ расходился за полночь, бурно обсуждая невиданное. То, что плату за показ не брали, тоже способствовало мгновенно ставшему популярном полевом кинотеатре. Молва о невиданном чуде облетела окрестности Гарова с быстротой молнии. И на каждом показе зрителей было всё больше и больше...

...Владимир писал очередной отчёт о зрительской реакции. Зачем? Так было нужно. Он очень внимательно следил за людьми, приходящими на сеансы. Как правило, при просмотре выступления Её Величества народ... Плакал. В большинстве. Скупую слезу смахивали опустившиеся, грязные бывшие чиновники и аристократы, словно на господа Бога застывали недвижимо мастеровые, женщины вытирали платочками покрасневшие глаза, а дети буквально молились на Аллию, особенно когда ту показывали в окружении дочерей. К тому же проявился неожиданный эффект, хотя в принципе прогнозируемый и ожидаемый: те, кто посещал сеансы, начинали вести себя по другому. Первым делом была приведена в порядок одежда. Исчезла грязь, появилась сияющая ваксой и дёгтем обувь, да и лица перестали пугать нечёсанными волосами и беспорядочными бородами и усами, свисающими лохмотьями. Народ начал словно оживать, чему способствовали и новорусы. Подтянутые, в новеньком чистом обмундировании, всегда вежливые солдаты, всегда готовые прийти на помощь в любой момент, быстро наведшие в городе порядок, чистоту и дисциплину среди обывателей заставляли тянуться за собой. Хотя бы внешне. Гаров менялся на глазах. Буквально в течение недели исчез мусор с улиц, начался ремонт зданий, заработали городской водопровод и канализация. Нуваррцы поддерживали жёсткий порядок в городе — одна из желающих поживиться окрестных банд, привлечённая слухами о том, что в городе появилось продовольствие, была безжалостно уничтожена до последнего человека. Кроме восстановления городского хозяйства пришельцы начали огромную, по местным, разумеется, меркам, стройку за городом. Пока ничего существенного, просто разравнивали и трамбовали большое поле. Подо что? Единственный среди них офицер, который знал русийский, лишь загадочно улыбался, а остальных было спрашивать бесполезно. Жители города вздохнули, наконец, с облегчением, за последний год с небольшим, минувший после смерти Императора. Что удивительно, после показательного разгрома океанцев, те больше не совались в Гаров по непонятным причинам. То ли не было сил, то ли исчезновение столь большого отряда не на шутку перепугало интервентов. Впрочем, никто не сомневался, что рано или поздно те снова попытаются взять город под контроль. Но огромные, невероятно мощные бронеходы нуваррцев внушали уважение всем, кто их видел. Да и сами бойцы тоже впечатляли — рослые, широкоплечие, увешанные смертоносным, никогда не виданным прежде оружием, одетые в пятнистую форму, скрадывающую их очертания на местности, с движениями настоящих хищников. Любой мало-мальски сведущий в военном деле только при одном взгляде на этих солдат понимал, что равным им среди русийцев или океанцев, впрочем, как и военных других держав, просто нет. Чего стоили только их тренировки, когда те по утрам, после пробежки в несколько вёрст длиной, занимались в сооружённом спортивном городке на диковинных снарядах, тренировались в рукопашном бое, крушили голыми руками и ногами кирпичи и доски, вызывая невольный страх и восхищение среди тех, кто наблюдал за этими показательными выступлениями. Единственным непонятным было только то самое поле. Впрочем, вскоре загадка прояснилась, поразив всех до глубины души. Одним прекрасным утром последнего месяца лета рассветную тишину взорвал непонятный гул. А потом на поле начали один за другим садиться летающие корабли. Заходя на посадку на огромной скорости, влекомые сверкающими в лучах прозрачными кругами, машины аккуратно касались ровной земли, некоторое время пробегали по плотно утрамбованному грунту, затем гасили скорость и ровными рядами выстраивались у кромки поля. Из прибывших кораблей, впрочем, больше похожих на птиц с застывшими навсегда крыльями, выгружались люди в различной форме, вытаскивали ящики с неизвестным содержимым, и все сразу принимались за свои дела. Военные быстро строились по подразделениям и уходили в город. Другие — тут же принимались монтировать нечто непонятное. На следующий день в Гаров прибыла колонна самоходных карет. Только вот на все известные русийцам самодвигатели их техника не походила. Она буквально дышала уверенностью и надёжностью, внушая уважение одним своим видом и мощью: грузовые платформы, переполненные грузами. Длинные цистерны вместимостью в сотни, если не тысячи бочек, массивные прицепы, на которых застыли недвижимо совсем уж запредельные монстры в защитной зелёной окраске с неимоверного калибра стволами орудий в массивных металлических башнях. Но самое главное — в городе наладилось снабжение. Совсем, как в прошлом, открылись магазины и лавки, правда, от нуваррцев, в которых можно было приобрести любые продукты, а иногда и вовсе неизвестные фрукты и овощи. Кроме того, чужаки при помощи своих машин почти мгновенно, по местным меркам, вспахали окружающие город поля, превратившиеся в пустоши, кроме тех, на которые нашлись владельцы, подтвердившие свои прав чудом сохранившимися у них документами на право владения. Но больше всех были поражены рабочие мастерских и депо. С самого начала рабочий день у них был очень жёстко ограничен восемью часами, что оказалось просто неслыханным. Даже при Императоре его длительность была произвольной, но не менее двенадцати часов. Кроме того, еженедельно полагалось два, а не один выходной. И начали пришельцы не с работы по восстановлению забытых в депо двух старых, изношенных до предела паровозов, а с восстановления самих цехов. Прежде всего, их вычистили до чуть ли не стерильного состояния, подготовив к реконструкции. Прорезали новые, огромные окна, укрепив стены дополнительной кладкой и перекрытиями. Затем, пока часть людей занималась покраской и установкой рам в оконные проёмы, остальные сняли все входящие в депо рельсы и заново подготовили основание под них, одновременно проложив целую кучу труб непонятного предназначения. Впрочем, вскоре выяснилось, для чего это делалось, когда в каждом цехе появились ватерклозеты, как в самых дорогих домах, и настоящее чудо — санитарные комнаты, в которых после работы можно было помыться горячей водой и домой идти уже чистому, в обычной одежде. Часть же труб, как объяснил офицер нуваррцев, будет отапливать цеха, когда наступит зима. Рабочие покрутили головами, поскольку подобное было из области сказок, и решили промолчать. Мол, языком молоть, мы все умеем... Тем временем, пока шли работы по реконструкции производства, приехавший с военными инженер обследовал застывшие, как казалось, навсегда паровозы и вынес свой вердикт — отремонтировать нельзя. Лучше на их базе построить заново. С чем слесари и прочие было совершенно согласны. Правда, насчёт постройки нового, засомневались. Починить — ещё ладно. А вот построить заново... В первую очередь нужна литейка. Металл. Станки. Допустим, кое-что есть в мастерских. Но всё разбито, устарело, проржавело... Но нуваррец не сдавался. Он пригнал один из прибывших с военными фургонов, прямо в мастерские, и когда рабочие до последнего винтика разобрали имеющееся в наличии оборудование, заставил их отчищать всё от ржавчины и готовить новые основания под будущие восстановленные станки. Долбили ямы, заливали их серой глиной пришельцев, становящейся после затвердения, словно камень. А инженер, учащийся русийскому языку буквально на глазах, в своём фургоне изготавливал пришедшие в негодность винты, болты, шестерни. Словом, древнее оборудование обретало новую жизнь. И даже самые недоверчивые чесали затылки, глядя на сверкающие новеньким металлом и свежей краской преобразившиеся, когда-то ржавые и почерневшие грубые станки, совсем не похожие на себя прежних. Ну и самое главное на тот момент, что нуваррцы платили за работу, а не просто загоняли людей отбывать повинность. По окончании рабочего дня каждый человек, отработавший от начала и до конца, получал аккуратную коробку из грубой толстой бумаги с непонятными обозначениями, в которой были три банки консервов по фунту каждая, одна с чистым мясом, и две с мясной кашей из непонятных, но очень вкусных и питательных круп. Несколько упаковок черных сухариков, пакетика черного настоя, который было нужно заваривать кипятком а также большого количества сахарного песка, уже давно забытой роскоши. После того, как снабжение наладилось, людям предложили на выбор — либо всё ещё продукты, либо деньгами, которыми теперь можно было легко отовариться в любой торговой точке чужаков. Либо пятьдесят на пятьдесят: день продукты, а день — деньги. Большинство перешли на последний порядок оплаты. Потому что в отличие от прежних, превратившихся в фантики денежных знаков, новые принимались в любом месте Гарова без возражений. Да и цены на товары и продукты напомнили золотое время правления Императора. Прослышав, что в городе появилась крепкая власть, потянулись на разведку и окрестные крестьяне. Вначале пешком, изо всех сил стараясь выглядеть горожанами. Впрочем, чужие военные никого не обижали, и позволяли спокойно разгуливать везде, кроме нескольких мест. Потом один отчаянный хуторянин привёз на продажу зерно. Нуваррцы поинтересовались, почему именно зерно, а не муку. Выяснилось, что мельницей в округе проблема. Единственная большая сгорела, и теперь на руках только примитивные крупорушки, которыми много не сделаешь. И всё. Уже приготовившемуся расстаться с товаром, и вполне возможно и с жизнью крестьянину пожелали удачной торговли и просто ушли, оставив того с открытым ртом. Правда, взяли плату за разрешение на торговлю. Но столько, что тот не смог вымолвить ни слова, узнав её величину: из десяти привезённых им мешков чужаки забрали всего лишь одно ведро, одну сороковую часть зерна, сообщив ему, что размер платы будет всегда именно таким. Ну а если сельчанин пожелает, то может платить деньгами. В обиде никто не будет. Удивительно, но продав, а главное — купив всё необходимое в городских магазинах, хуторянин спокойно уехал восвояси. Без всяких обид или. тем паче, грабежа или реквизиции... И в город потянулись торговцы, продающие мясо, птицу, зерно, крупы. В обиде не оставался никто. Уж гвозди, подковы, дёготь, шкворни. и прочие необходимые в любом хозяйстве промышленные товары, как обувь, одежду, инструмент, а так же соль и другие специи в Гарове приобрести проблем не составляло. К тому же в округе стало удивительно тихо, словно всех бандитов, прежде буквально наводнявших округу, повывели. Впрочем, так оно и было. Группы нуваррцев каждый день уходили из города на зачистку. Только вот свидетелей их "работы" не было. Все оценивали лишь результат, а тот был виден всё лучше с каждым днём...