Дорогой подарок (продолжение Помолвки по-рокуэльски)

Из своей комнаты Робийяр рискнул выглянуть ближе к вечеру — надо же разобраться, как устроен стан врага? На письмо епископа Медонского никто не ответил, но обед и ужин доставили прямо в комнату к мающемуся чувством долга страдальцу.

По дому Рамона Эрнани скорее крался: ему казалось, что он, как путник в страшной сказке, решил переночевать в пустой хижине и очутился в лабиринте, полном чудовищ. Слуги-рокуэльцы провожали гостя неподражаемыми, почтительно-угрожающими взглядами.

Эрни обследовал особняк почти сверху донизу, удивляясь, почему к потенциальному шпиону и убийце никто не привязался. Впрочем, встречные юнцы-идальго предпочитали делать вид, что он — пустое место. Наконец внимание юноши привлекла массивная тяжелая дверь, из-под которой попеременно пыхало то красным, то синим, то зеленым. Аргассец знал, что любопытство сгубило немало кошек, но удержаться было слишком трудно. И потом, вдруг это Рамон творит там запрещенную волшбу?

К удивлению Робийяра дверь оказалась не заперта, шевалье приоткрыл ее и обомлел. По залу носились, обмениваясь яркими вспышками и едва касаясь ногами пола, Фабиан и какая-то стриженая дама в мужском платье.

Эрнани никогда еще не видел дуэли магов — и зрелище это было завораживающее. Стремительные и одновременно плавные движения дуэлянтов, то взмывающих под потолок, то вертящихся волчком, разноцветные всполохи заклятий, рассыпающиеся яркими искрами, странные гортанные выкрики, стелющийся по полу туман, который порой свивался в загадочные фигуры... Робийяр только вздохнул — он понял, что ему крупно повезло, Эрбо ведь мог его и в крысу превратить...

Наконец дама резко выбросила вперед руку, из-под ладони вырвалось нечто ослепительно-белое, и Фабиана впечатало в стену, обитую, к глубокому разочарованию Эрни, толстым войлоком. Полукровка сполз по войлоку и упал на четвереньки, замер на несколько секунд и поднялся, тяжело опираясь о стену.

— А, это вы, Робийяр, — не оборачиваясь, бросила чародейка, — сейчас я вами займусь, поздоровайтесь пока, мальчики, — от ее тона Эрнани пробрала дрожь. Что значит — займусь?! Фабиан приветливо улыбнулся, но едва наставница отвернулась, вздернул верхнюю губу, показывая Робийяру острые клыки.

"И Вальдано с ним еще и спит?!" — подумал Эрни, невольно пожалев герцога, и в свой черед неаристократично демонстрируя врагу средний палец.

— Идемте, шевалье, а вы, Эрбо, занимайтесь, вы отвратительно рассеяны сегодня, — волшебница развернула аргассца за плечи и решительно поволокла за собой. Робийяр не сопротивлялся — он уже не ждал от жизни ничего хорошего...

— Итак, молодой человек, — магичка захлопнула дверь, Эрни вздрогнул. — Я — Феоне, Верховная волшебница Рокуэллы. Его сиятельство приказал наложить на вас охранные чары, пока вы вынуждены наслаждаться нашим гостеприимством.

— Я... ээ... рад. Спасибо, донна, — быстро сказал Эрни, хотя идея с чарами ему не понравилась сразу.

— Вот только не говорите, что общество Фабиана приносит вам радость, — фыркнула Феоне. — Встаньте в круг, не кричите и не дергайтесь, больно не будет.

Робйияр встал в центр желтого круга, украдкой оглядываясь, пока чародейка копалась в ящиках. Вопреки ожиданиям, сушеных человеческих голов, говорящих скелетов и бесенят в баночках в лаборатории магички не было. Имелось несколько столов с приборами и ретортами, шкафы с кучей ящиков, какие-то тубы и свитки...

— Выпейте это: отсюда один глоток, отсюда — три, а это целиком.

Эрнани послушно, но внутренне замирая — вдруг отравит?! — влил в рот цветные жидкости и закашлялся, силясь вдохнуть. Похоже, он проглотил тухлую воду с плесенью, к тому же сильно переперченную. Феоне кружила рядом, что-то бормоча. Потом она повесила ему на шею амулет и заключила:

— Ну вот, теперь вы защищены от порчи, сглаза, яда, пули и ранений холодным оружием. Плюс амулет удачи. Но должна предупредить — такое количество заклятий на один объект неизбежно приведет к побочным эффектам.

— Например? — спросил Эрни, проглотив забившееся в горло сердце.

— Вам нельзя пить.

— Совсем?!

— Нет, только вино. И, кроме того, вас будут мучить ночные кошмары. Ну, это можно пережить. Все, свободны. Что-нибудь понадобится — обращайтесь.

Эрни поблагодарил и торопливо покинул лабораторию. Мысль о двухмесячном заточении в этом сумасшедшем доме внушила юноше тоску и ужас.

Робийяр торчал у них в доме уже вторую неделю, и Фабиана мутило от одного его вида. С аргассцем никто не разговаривал, а потому шевалье все время бегал к своим; Бьяно не сомневался — к дядюшке за ценными указаниями. Полукровка к тому же был уверен, что Робийяр пытается шпионить. И хуже всего — ну никакой возможности как следует ему всыпать!

"Ношусь с ним, как с тухлым яйцом, еще и остальных сдерживаю, — раздраженно подумал Фабиан. — Тьфу!"

Впрочем, он был бы рад, если б его проблемы исчерпывались присутствием Робийяра. Маг горько вздохнул. Сны продолжались, становясь все изощреннее и разнообразнее, а Рамон нуждался в своем воспитаннике все сильнее. И было совершенно невыносимо находиться рядом с томоэ, пылая от каждого взгляда и прикосновения, изобретать глупые предлоги, чтобы сбежать или отсидеться у себя в комнате. А главное — Фабиан знал, что нужен Рамону, и чувствовал себя последней дрянью, потому что никак не мог провести в одной комнате с опекуном больше получаса.

... зато Феоне вдруг сменила гнев на милость, и с чего бы это?..

Фабиан сел на ступеньку перед кабинетом Рамона и уткнулся лбом в книгу. Иногда мальчику хотелось повеситься. Вдруг ему показалось, что из кабинета донеслись голоса и смех — полукровка поднял голову и насторожил чуткие уши.

— Рамон! Рамон... О, боги... Фу, ну ни стыда, ни совести! Ай!

Фабиан поднялся и прильнул сперва к замочной скважине, потом — попытался поглядеть сквозь дверь волшебным зрением, но не то, ни другое не дало результатов: кабинет был заколдован от подглядывания; звуки между тем становились все более интригующими. Однако юность изобретательна, и подросток проскользнул в примыкающую к кабинету библиотеку. Тамошняя дверь с легкостью поддалась магическому взору, и у Фабиана пол ушел из-под ног.

Томоэ и его чародейка предавались разврату на узорчатом хадизарском ковре. Разврат был в стадии взаимного раздевания: Феоне с ловкостью, говорящей о немалом опыте, разматывала алый кушак Рамона, в то время как герцог развязывал на ней корсаж; при этом парочка ухитрялась самозабвенно целоваться.

Фабиан, заалев, как помидор, потянул за завязки воротника. Первым и самым благородным побуждением было немедленно убраться прочь, вторым — посмотреть, как должен себя вести настоящий мужчина и перенять ценный опыт, а третьим... третьим стала внезапно полыхнувшая ярость и всепоглощающая ревность. Фабиану захотелось ворваться к ним, рыча от бешенства и что-нибудь разорвать, а лучше — кого-нибудь, вцепиться когтями, изодрать их до крови, заорать — и все же он не тронулся с места, бурно и прерывисто дыша и глядя на любовников широко распахнутыми глазами.

— Там что там насчет Робийяра? — в промежутках между поцелуями в шею и грудь поинтересовался Рамон. Феоне гортанно засмеялась, обвиваясь вокруг герцога, как змея вокруг факира.

— Бедный мальчик, у него такой вид, словно он хочет напиться с горя.

Рамон засмеялся.

— Фабиану тоже несладко, он так надеялся его отлупить...

— И что?

— Я запретил...

Еще и смеются! Над ним!! Надо же быть таким дураком... чтобы думать... чтобы мечтать... Он знал, что Рамон и Феоне — любовники, всегда знал, но еще никогда ревность не жгла его так больно.

Вдруг Фабиан осознал, что распустил воротник рубашки до предела и гладит себя кончиками пальцев, повторяя все движения рук и губ Рамона, словно отвечает на его поцелуи. Подросток беззвучно застонал, попятился, натыкаясь на мебель в плывущем перед глазами розоватом тумане, задыхаясь от жгучей, бешеной ревности. Если бы Рамон сделал с ним то же самое...

Полукровка развернулся и пулей вылетел из библиотеки, ринувшись в ближайшую уборную, захлопнул дверь, укрепил заклинанием и привалился к ней спиной, лихорадочно распутывая ремень.

... Из уборной Фабиан вышел, пошатываясь, и бездумно поплелся вниз, к фехтовальному залу, но не вошел, а прижался пылающим лицом к холодной мраморной колонне. Ну почему?!! Почему стоит только представить себе прикосновение этих больших темных рук... Подросток до рези в пальцах вцепился в ребристые каннелюры и заскрипел по ним когтями. Он был весь покрыт испариной и мелко дрожал, со свистом выдыхая воздух, словно долго бежал. Если бы он мог забиться в истерике или хотя бы от души себя возненавидеть — или его! Причинить себе — или ему! — боль, такую, чтобы даже свое имя забыл, или бежать, бесконечно долго, пока между ним и Рамоном не ляжет тысяча лиг... только сил уже ни на что не осталось, хотелось лечь и умереть.

Фабиан отвернулся от колонны и привалился к ней спиной, обхватив руками. Острые грани каннелюр врезались в спину. Как им встретиться теперь? Смотреть друг на друга? Подросток потер влажный лоб рукой и опять услышал звуки. Подскочив на месте, обернулся и понял, что они доносятся из-за двери зала. Фабиан машинально посмотрел сквозь дубовые доски и зарычал, как цепной пес. Робийяр!!

... Конечно, Эрнани догадывался, что среди рокуэльцев ему придется несладко, но чтобы все оказалось настолько плохо... Ровесники с ним не разговаривали, старшие считали шпионом, Фабиан на него только фыркал, а Рамона Эрни попросту боялся. Один взгляд герцога вгонял юношу в страх и трепет. Жизнь в особняке Вальдано напоминала прогулку босиком по битому стеклу, и чем дальше, тем хуже все становилось. Утешения юный Робийяр искал в гимнастическом зале, но получалось не очень.

Юноша сразу заметил, что каждый день Рамон и Фабиан примерно три часа проводили в фехтовальном зале. Однажды Эрнани, ведомый не слишком хорошим чувством болезненного любопытства ("А что это они там делают каждое утро столько времени?"), заглянул в щелку и понял, что по сравнению с Эрбо у него нет никаких шансов. Герцогский воспитанник убьет его шутя, но он, Робийяр, не будет ему жертвенным барашком! Эрни тоже зачастил в зал, но, увы, юноша понимал, что до Фабиана ему не дотянуться ни рукой, ни ногой...

Одна радость — лупоглазая тварь к нему не лезет...

Эрнани усилил натиск, манекен не особо сопротивлялся. Вот у них в поместье, в Хинтари, была обучающая иллюзия, которая фехтовала и двигалась, как живой человек! Не то, что тут...

Вдруг за спиной аргассца хлопнула дверь, Робийяр почувствовал на себе чей-то жгуче-злобный взгляд и медленно повернулся...

Полукровка стоял на пороге зала и недобро улыбался, прислонившись спиной к двери.

— Чего тебе? — довольно грубо спросил Робийяр.

— Повежливей, аргассец, ты в чужом доме.

— Не больно-то мне сюда хотелось!

— Ну и проваливай, пока жив.

Эрни засопел. Большие голубые глаза мага угрожающе сузились, и он навалился спиной на дверь, толкнув ее сильнее, так, что замок защелкнулся. Робийяр вздрогнул, но уже не мог удержаться.

— А ты, лупоглазый ублюдок, мне не указ! Я, по крайней мере, из хорошей семьи, и знаю, кто мои родители! А ты родился в канаве и вырос бы там же, если бы не твоя смазливая рожа! Да там тебе и место!

— Ты, Робийяр! — это прозвучало хлестко, словно пощечина, и герцогский любимчик кинулся на врага. Эрни машинально выставил шпагу, Фабиан схватился за клинок и вырвал его из руки аргассца. Шевалье охнул. Дурак! Забыл ведь, что шпага тупая, тренировочная.

Полукровка с размаху хлестнул человека шпагой, подставил ножку и вцепился всеми когтями, как дикий кот. Эрни взвыл от боли и беспорядочно замолотил по бокам и спине мага кулаками.

Двое отроков катались по полу, сцепившись, как коты. Эрнани был выше, но Фабиан дрался гораздо лучше. Впрочем, аргассцу удалось перебросить шипящего идальго через себя и хорошенько приложить об пол. Фабиан перестал царапаться и засветил аргассцу кулаком в глаз. Младший Робийяр не растерялся и двинул супостату в нос, удачно, кстати, кровь так и хлынула. Рокуэлец взбесился еще больше: он схватил Эрни за руку, выкрутил ее так, что шевалье завопил в полный голос, и швырнул на пол. Эрнани проехался на боку, ободрав его до крови, а Эрбо набросился на аргассца, не давая ему подняться. Юного Робийяра хватило только на то, чтобы отбиваться, и то недолго. Эрбо находил на его теле самые болезненые места и лупил по ним каблуками, а потому через пять минут на аргассце не осталось живого места.

Наконец Фабиан повалил противника на спину, уселся ему на грудь и вцепился в горло, прижав коленями руки. Эрнани хрипел и извивался, перед глазами уже плыли разноцветные круги...

— Бьяно, чем это вы тут занимаетесь? Быстро слезьте с Робийяра, что о вас люди подумают?!

— Мон... монсеньор? — Фабиан бодро вскочил на ноги, попутно съездив Эрни каблуком под ребра. Младший Робийяр кое-как поднялся на четвереньки. В голове мутилось, в глазах мигало, дышать было больно. Кто-то сгреб его за шиворот и рывком поставил на ноги, юношу качнуло, пришлось опереться о благодетеля. Эрнани с трудом сфокусировал взор и понял, что практически лежит в объятиях Рамона, а Фабиан ревниво на них смотрит, утирая кровь из носу.

— А ну пусти меня, гнусный мужеложец! — захрипел Эрни, судорожно дергаясь.

— Головой ударились? — заботливо осведомился томоэ, разжимая руки. Аргассец едва устоял на ногах, а тут этот... с разворота двинул ему ногой ниже пояса. Эрнани пискнул, свернулся клубком и осел на пол, все вокруг сокрылось в тумане боли. Смеющийся голос Рамона доносился как сквозь вату:

— Бьяно, как вам не стыдно! Извинитесь перед гостем!

Судя по громкому хлопку двери, Фабиан гордо удалился, сочтя священное дело мести выполненным. Герцог задумчиво посмотрел на скрюченное тело и взвалил слабо брыкнувшегося шевалье на плечи.

— Мда, Робийяр, ваши умственные способности — это нечто. Бьяно и так неровно дышит в вашу сторону, а вы еще и умудрились пройтись по святому. Нехорошо! Ладно, лежите тут, сейчас примочку поставлю.

Представив себе эту картину в лицах, Эрнани взвыл от ужаса и засучил ногами. Рамон покосился на аргассца. Ишь, как бьется. Привязать, что ли?

— Успокойтесь, это всего лишь шутка, — герцог позвонил и велел слуге позвать донну Феоне; Робийяру стало еще хуже. Женщина?! — Сейчас донна волшебница вас излечит.

Эрни залился краской от корней волос до воротника. Рамон фыркнул.

— О боги, да что же вы так переживаете? Феоне — врач с более, чем вековым опытом, она и не такое видела. Лучше скажите — что с вами происходит? Я — гостеприимный хозяин, и когда гость ходит по моему дому, как по серпентарию...

Эрнани сглотнул. Ему казалось, что самое главное чудище из всех представленных, схватило его щупальцем и предложило пожаловаться на остальных.

— О си-и-и-ир... — жалобно протянул юноша.

— Рамон, что еще случилось, мы же только что расста... О? — Феоне переступила порог и с неподдельным изумлением уставилась на пациента.