Лекарь

— Забирайте огольца. Где папаша?

— Тут я! — папаша перехватил мальчишку у лекаря и спросил — а что мы вам должны, господин лекарь?

— Да ничего...ну принеси если что крынку сливок свежих, люблю с чаем их...а денег не надо. Следи за пацаном. Крестьянин низко поклонился Владу, потом вдруг зашептал — вы поосторожнее, господин лекарь! Это нехороший человек — он богатый купец, говорят и краденое скупает, у него много друзей и у разбойников, и охрана своя из разбойников бывших...вы уж поостерегитесь.

— Да поостерегусь...Владимир задумчиво прошёл в дом — вот и опробовал свои новые возможности...не ожидал от себя такой прыти. Как бы правда по полной их не испытать — похоже бугай-то непростой. Он задумался, потом приоткрыл дверь и кликнул нового больного. День опять вошёл в привычное русло. После полудня он решил взять перерыв, закончил с последним больным и побрёл к дверям своей избушки, объявив очереди, что будет обедать, чего и им желает. А через часок подойдёт, даст Бог. Очередь немного погудела, не решаясь противоречить лекарю и разбрелась по повозках — кто к простым саням с соломой, а кто к расписным, укрытым дохой возкам. Владимир вошёл в дом, Фёкла поставила перед ним чашку со щами, сделанными из свежей капусты — других он не признавал, щи из кислой капусты напоминали ему студенческую юность и отдавали помоями — так ему казалось, о чём он всегда заявлял Марьяне. Она, кстати, задерживалась, хотя давно уже должна была приехать. С наслаждением дохлебав щи и доглодав мосол, Влад съел пару блинов с мёдом и откинулся на спинку стула, купленного у настоящего мебельного мастера — пусть и не такого, как Гамбс, но и вполне достойного. На кой чёрт зарабатывать деньги, если нельзя наслаждаться тем, что они дают? С этой точкой зрения он давно ознакомил свою компаньоншу и с тех пор их хозяйство сильно расширилось — начиная со свинарника — в который он не заходил по некоторым причинам (свинарник был идеей Марьяны и он сдался только под градом долгих уговоров и причитаний, махнув рукой — он был против держания домашней скотины), до различных пристроек к дому — общежития охранников, расширенного помещения клиники, в дальнейшем он хотел перестроить их избушку, разделив её на две половины — ну не крестьяне же, жить в одной комнате, в конце-то концов. Что, денег что ли мало зарабатываем? Этот аргумент был убойным и хорошо действовал на Марьяну, которая сразу остывала — денег у них хватало на все прихоти, и она лишь по привычке твердила о Чёрном дне и заначках. Их достаток, она прекрасно понимала, был заслугой Владимира, вылечивающего самые безнадёжные случаи, а кроме того — увлёкшегося пластической хирургией.

За окном зашумели — кто то начал взволнованно что то говорить, Владимир вышел из расслабленного состояния и замер — он чувствовал какую-то тревогу, давно у него уже не было такого состояния ожидания беды. Он поднялся, надел тулуп, меховую шапку и вышел во двор. Во дворе крестьянин что то взволнованно рассказывал начальнику охраны Семёну, сорокалетнему тёртому и видавшему виды мужику в кольчуге на тёплую поддевку и шапке с лисьими хвостами, свисающими со стального купола. Его жилистая рука сжалась на рукояти сабли так, что побелела, он угрюмо дослушал крестьянина, коротко кивнул и быстро подошёл к Владимиру.

— Беда у нас, Влад...ты утром одного ублюдка вышиб из клиники, мне рассказывали...дак вот он хрен не простой оказался, типа местного князька у разбойников. В общем — они Марьяну захватили, когда она из деревни возвращалась. С ней Петька был, так его похоже положили... Они через крестьянина передали, чтобы ты в деревню ехал, к церкви. Там тебя ждать будут. Иначе Марьяну убьют. Что делать-то будем?

— Объяви народу, что сегодня приёма не будет. Сколько у нас человек есть?

-Теперь девять осталось, вместе со мной.

— Двух человек тут оставить надо. Пусть приглядят за домом — вдруг кто подпалить захочет...

— Влад, там их тридцать человек, понимаешь? Мы все там поляжем!

— А что, надо полечь Марьяне и мне? Ты вроде нанялся на службу, телохранителем, гильдия гарантировала, что ты специалист, так отрабатывай, ёлы-палы! — внезапно рассердился Влад — у них магик есть?

— Нет — обречённо сказал Семён. Да и не осилить их магией даже — это магистра надо, а у них похоже и амулеты защитные есть — обычно у охранников богатых людей всегда амулеты есть.

— Ладно, давай не хорони всех раньше срока, всё образуется. Только бы Марьяна жива была...я сейчас домой, чистое бельё надену — помирать, так хоть в чистом! — Влад хмыкнул и усмехнулся краем рта, глядя на ещё больше вытянувшееся лицо Семёна. Давай народ собирай к походу. Я скоро. Владимир шагнул в дом, быстро скинул с себя шубу, верхнюю рубаху и портки и остался в нижнем белье. Потом раскрыл сундук, достал нижнее бельё, над которым он поколдовал, разделся совсем и натянул на себя это 'кевларовое' непробиваемое бельё. Оделся, натянул рубаху, портки, надел валенки — в них ходить было очень удобно и они не скользили на льду, что было очень немаловажно. Подумал, и достал свою смесовую тёплую куртку, в которой он перешёл из своего мира — на её плече была небольшая дырочка, с ноготь мизинца, там, где прошла шаровая молния, а так куртка была цела, затянул молнии, посмотрел в зеркало — странно так — как будто и не проваливался никуда...впрочем — тёмные волосы без единой седины доказывали обратное — ничего не приснилось. Попрыгал на месте, помахал руками — ничего не стесняет, ничего не жмёт — он стал немного полегче и похудее, чем был когда-то — хотя в плечах куртка и тесновата. Но Владимир подозревал, что скоро ему будет не до куртки... Он достал вязаную шапочку, в которой перешёл, натянул её на голову...опять посмотрел на себя. Опять накатила тоска по дому...он за свои пятьдесят лет не так уж часто надолго уезжал от дома, и всегда знал, что вернётся. А теперь? — он осмотрел дом, стены, теперь покрытые доской-вагонкой и затянутые тканью, немного глупо смотревшуюся русскую печь, с чугунками и ухватом на фоне шёлковых обоев и лакированного стола из вишнёвого дерева, потом перекрестился и решительно вышел на крыльцо. Там стояли восемь человек.

— А почему восемь — посчитал Владимир?

Семён удивлённо осмотрел наряд Владимира и нехотя угрюмо пояснил:

— Один отказался идти , говорит на верную смерть идти не собирается, Говорит — за те гроши он не подряжался воевать. Остальные бойцы потупились в снег, ничего не говоря, но молча соглашаясь с командиром.

— Ну что же — он уволен. Я позабочусь, чтобы в гильдии узнали о его решении и больше не наняли даже сортир охранять. Тем, кто остался, по окончании дела месячный оклад в виде премиальных.

Бойцы немного ожили — так и виделось в их голове — а может выживем? Ну не убьют же они всех? Может поглумятся над лекарем да отпустят — и мы сыты-пьяны? Только Семён стоял нахмурившись — он понимал, что скорее всего живых не будет. Одного охранника они уже убили — это доказывало, что ни перед чем не остановятся. Первый ход был сделан, назад дороги не было.

— Так. Все готовы, значит в путь. Садимся на возки, по четыре человека и в дорогу. Луки приготовьте заранее, тетивы надеть. Стоп! Я сейчас кое-что прихвачу ещё. Владимир забежал в дом, откинул крышку сундука и достал с самого нож, над которым он так долго трудился. Подумал-подумал — куда его засунуть — прорежет всё что можно и нельзя, передумал — взял его в руку, зажав рукоять. Выскочил из избы. Семён — забыли — оставь одного — вон молодого самого — пусть кроме Фёклы никого в избу не пускает. До особого моего распоряжения. Семён мотнул молодому охраннику головой, тот повеселел и радостно соскочил с саней.

— Ну всё, погнали! — хлопнули вожжи и сани легко покатились по набитой дороге...

Морозный воздух хлестал в лицо, а на голову норовили осыпаться с сосен снежные шапки, похожие на причудливые фигурки созданные сумасшедшим скульптором...если бы не серьёзность ситуации, Владимир бы залюбовался расстилающейся прекрасной картиной: вдали, за деревней, засыпанной метелями, сверкала под зимним солнце замёрзшая река, которую местные называли Атиль, над домишками, чёрными коробочками вросшими в снег поднимались вертикально струйки дыма...зимой у крестьян не было дела — ну кроме каких-то промыслов, типа расписывания и вырезания посуда, плетения лаптей и так далее — Владимир читал об этом в литературе и сейчас безупречная память тут же выдала ему строки рассказов о жизни крестьян средневековья. Он задумался об этом, потом отбросил мысли о крестьянстве и обратился к Семёну:

— Слушай меня внимательно: вы должны держать под прицелом лучников, если они начнут садить из луков — тут же снимать их. В драку не лезьте, только если наверняка и из луков. Основная задача — не дать меня нашпиговать стрелами и не дать им прирезать Марьяну, понимаешь? У вас все владеют луками? Могут хоть попасть во что то, или так, для красного словца таскают эти коряги за собой?

— Обижаете, господин лекарь — нахмурился Семён. Я не скажу, чтобы такие чудесники были, соревнований не выигрывали, но моя команда владеет всем доступным оружием профессионально. Уж с пятидесяти сажен попадут в человека, точно.

— Хорошо. Задачу я тебе изложил, сразу рассредоточивайтесь и держите на прицеле лучников. А там по обстоятельствам.

Они помолчали, сани втянулись в деревню...она как вымерла — не было видно ни людей, даже животные как будто куда-то подевались — собаки не гавкали, куры не кудахтали. Может постреляли? — подумал Влад и выкинул из головы всё это. Наконец показалась церковь, с простыми, покрытыми голубой краской куполами и облупленными стенами. Она была закрыта на амбарный замок — насколько знал Владимир, из-за крайней бедности деревни и удалённости её от крупных населённых центров, служить в ней не хотел ни один из священников — кому нужен бедный приход. Сюда ссылали только провинившихся попов — поддающих горькую, или бестолковых, кои в конце концов как то выслуживались и переходили в более богатые приходы, или просто сбегали неизвестно куда. Последний сбежавший ещё и прихватил несколько, как им то чудом оставшихся, серебряных окладов от икон. По слухам он подался в разбойники — где всякого добра хватало — от струсивших охранников до попов расстриг. Площадка перед церковью была утоптана множеством ног — то ли захватчиков, то ли крестьян, собиравшихся тут, как на митинг. Сани остановились и охранники накинули поводья на коновязь у церкви. По командам Семёна охранники разбрелись кто куда, прикрываясь углами домов и сугробами. Влад прошёл дальше, заглянул за церковь — там стояла группа вооружённых людей, в центре её он заметил выброшенного утром из клиники урода и рядом связанную, и видимо сильно побитую, Марьяну. Её глаз заплыл, а из ноздри к подбородку тянулась замёрзшая струйка крови. Влад спокойным шагом подошёл к Марьяне на расстояние тихого голоса и спросил:

— Ты как, жива? Она посмотрела на него и медленно кивнула:

-Извини, Влад...подставила тебя.

— Да ничего не подставила. Щас узнаем чего хотят. Эй, народ, вы чего от нас хотите-то?

Из группы людей спокойно вышел закованный в броню крепкий мужчина, в кольчуге, с наплечниками, увешанный всевозможным оружием:

— Да вот, хозяина ты нашего обидел. Теперь он хочет твоей жизни. Лекарь — ничего личного, нам плевать на тебя. Но мы на службе и он требует тебя порешить.

— Ну а какие то может есть условия? Ну например, мы заплатим за обиду, вылечим вашего хозяина и разойдёмся? Я не хочу проблем, вам они тоже не нужны, думаю...

— Да какие проблемы? — искренне удивился наёмник — граф, что ли, будет за вас мстить? Так ему нахрен не надо связываться с нами из за каких-то лекаришек. Закон? Да закон весь у него в кармане — куплен давно? Какие проблемы-то?

Владимиру стало противно — дежавю какое-то...туда суй, и сюда суй...всё равно получишь...хммм одно и то же. Что в одном мире, что в другом. Там всё куплено — и закон, и порядок, и тут куплено. Там закон охраняет интересы только имущих, и тут. Да блядство! — есть где то вообще справедливость, или нет?

— Слушай, ведь Марьяна ему ничего не сделала, и вам тоже, отпустите её и я останусь с вами. Зачем её-то?

-Да ни зачем...ещё начнёт болтать, а то ещё и мстить надумает, пакостить, всё-таки магики, хоть и дохленькие...валить — так всех. И хозяин вон уже заждался....-он показал на бубнящего чего-то злобно Микулу...ещё какие вопросы есть? А то нам ещё ужинать надо...а мы ещё не обедали...и он демонстративно посмотрел на низкое зимнее солнце — да — забыл спросить — ты где такой наряд-то взял, может окажешь любезность и снимешь его? Попортится ведь иначе...а так я тебя добром вспомню. Бандиты рядом с ним заржали — правда ведь смешно вожак хохмит, вот весёлый атаман, классно с ним — и бабло есть, и бабы всегда, и выпивка....чего не жить то?

— Слушай, командир. У меня встречное предложение, последнее. Я тебе предлагал выкуп, ты не согласился. Я хотел миром всё порешать — тебе не надо. Тогда сейчас предлагаю самый что ни на есть последний раз — сейчас вы отпускаете Марьяну и уходите. Больше вы не приходите сюда никогда. Если вы не соглашаетесь — вы умрёте. Я доступно объяснил?

Вожак насторожился, он был опытным человеком и неплохо разбирался в психологии. Он видел, что лекарь не шутит, может что то недооценено в ситуации? Может в лесу скрываются бойцы — не зря же этот человек так уверенно диктует свои условия...потом подумал — да не должно быть. Наблюдатель на колокольне сразу подал бы знак...блефует. Да, блефует.

— я вынужден отклонить твои условия. Пора умирать. А потом мы ещё разок позабавимся с бабулькой...

Ещё? У уродов хватило совести изнасиловать Марьяну? Извращенцы грёбаные...Владимира охватила ярость и он шагнул в сторону бандитов, сжимая нож...мечи и сабли выскочили из ножен и разбойники напали на лекаря. Время опять замедлило свой ход...он видел как смешно-медленно опускает свою саблю на него главарь, Влад пропустил её рядом с плечом и сделав шаг нанёс секущий удар молекулярным ножом по лицу мужчины...нож проскочил сквозь голову, как сквозь воздушный шар, залив его и площадку вокруг кровью...удар вбок другому...развернулся, уклонился от катаны — отрубил ему ножом руку с мечом, обратным движением снёс голову, покатившуюся по утоптанному снегу, как волейбольный мяч...шаг-удар-труп....шаг-удар-труп...это напоминало уничтожение манекенов из пенопласта. Они разрушались так легко, как будто были из хрупкого и нежного материала...сзади что то ударило под лопатку, он не обернулся, убивая двух противников перед собой...уворот — распоротая кольчуга, кровь фонтаном, заливает глаза, протёр — иначе не видно — падает Микула с стрелой в башке — крик Марьяне — отбегаай! Она сходу сообразив петляет к церкви, вдруг у неё сзади вырастает из спины хвостик — сссука! — стрелой жахнули!!! Некогда — потом разберёмся — этих сейчас добить — удар-уклон-труп, площадка просто залита кровью, как на бойне...упали ещё двое со стрелами — наши стреляют отметилось на периферии сознания — уклон — труп — рука отпала вместе с плечом и ещё дергается, сжимая клинок. Удар — споткнулся чрез трупы — упал назад — удар саблей — защитился рукой — пробить 'кевларовую' рубаху — шалишь! — вскочил — распорол брюхо — вывалились кишки и завоняло дерьмом — распластал башку и жёлто-красные мозги упали на волочащиеся кишки. Ещё удар, ещё, ещё...замер — тихо — осмотрелся как волк — вокруг никого...все лежат в груде тел...некоторые, со стрелами в спине и плече вяло шевелятся. Подошёл — рубанул ножом по шее: