Симфония любви, меча и магии.

Анри вылез из остывающей воды. Так много хотелось сделать, он ухватил двумя руками темные патлы мужчины и погрузил его голову под воду. Вот это дрессировка, тот даже не дернулся, так и сидел, пока по его худому телу не начали пробегать волны дрожи.

— Смотри не утопи, — смех мешался с рычанием, Кими проворно метнулся к столу, увы, солдатиков он забыл в особняке, так что приходилось использовать то, что есть. Аппетитная сарделька, щедро смазанная острым соусом, заняла почетное место в попке взвывшего графа.

Анри даже выпустил волосы Приапа, тот хватал воздух широко открытым ртом. Кими пошевелил сардельку, вызвав тем самым мелодичные стоны, вроде выпасть не должна.

— Сейчас будет рыбалка! Чур я рыбак!

Мальчишка заскочил в воду и расселся перед Приапушкой, выставив из воды внушительную блестящую головку. Граф намотал на руку мокрые слипшиеся волосы несчастного, и, как только нежная плоть скрылась под водой, с силой макнул голову мужчины следом.

Кими и милые люди.

— Ах, Анри... затейник... — восхищенно шептал Кими.

Сам он ни за что бы не догадался, что люди начинают так быстро задыхаться под водой. А уж как приятно оказалось использовать эту милую особенность: судорожно сжимающеюся горло любимого слуги обхватывало его естество с такой неземной страстью!

"А какой вулкан кипит в его сладкой попке", — думал он, мечтательно глядя на дрожащую задницу, так приглашающе выглядывающую из воды. — "Засадит-не засадит?"

Граф не засадил, выдернул вместо этого Приапушку, позволяя отдышаться, и Кими заботливо спросил:

— Ты в порядке, милый?

Вроде ведь тот и не имел ничего против их игр, но он же такой послушный — вдруг не посмеет пожаловаться, а они увлекутся да и прибьют ненароком бедняжку?

— Да, господин, — просипел слуга, и Кими ласково убрал спутанные прядки с его лба.

Граф отчего-то развеселился и снова насадил голову Приапушки на член мальчика.

Граф Анри и катарсис.

Анри отставил попу и сжал посильнее мышцы. Сарделька жалящим оводом скользнула в глубины чувственного тела, и графа прошила сладкая судорога близкой разрядки. Как нельзя кстати над водой показалась тощая задница, столь притягательная в своей беззащитности, что мужчина немедля всадил туда свой прекрасный член. Плоть, обступившая его, была такой живой и нежной, но все же недостаточно тугой. Граф сильно вбивался в покорное отверстие, удовольствие становилось невыносимым, но кончить он никак не мог. Пожар в заднице придавал ощущениям дополнительную остро-порочную ноту и отвлекал.

— Дыши, дыши, — Кими вытащил голову своего слуги из воды и участливо гладил того по лицу.

— Ах!... Ах... я сейчас кончу! — Анри смотрел Кими прямо в глаза, и мальчик понял, что от него требуется. Не отводя взгляда, он неотвратимо и нежно потянул голову истерзанного мужчины вниз, в мучительный водный плен, и держал там все время, пока де Немур стонал и извивался, наполняя спермой безотказную, дрожащую плоть. Все его тело трепетало в высочайшем экстазе, и граф не помнил, как он дошел до кровати и упал на нее, изможденный и счастливый, совершенно позабыв про коварно затаившийся огрский деликатес.

Кими: жизнь — она, как медовая тянучка.

Они с Анри кончили одновременно, словно разряд молнии прошил их через слабо трепыхающегося Приапуса, и Кими подумал, что даже когда душа его отлетит от тела и непременно попадет в рай, то и тамошнее блаженство будет лишь смутным отблеском теперешнего.

Граф оторвался от сладкой задницы, пошатнулся, и немедленно отрубился, раскинув руки — едва его голова коснулась подушки. Кими же прижимал к груди обмякшего Приапушку и счастливо гладил его по спине. Мужчина тяжело дышал и бессильно цеплялся за его плечи. Никогда и ни с кем Кими не чувствовал такого восхитительного единения, как с Анри. И никем не хотелось обладать так полно, как Приапушкой.

— Я люблю тебя, — прошептал Кими, целуя его в ухо и понимая вдруг, почему его соотечественники сходили с ума по чистокровным людям, таким хрупким и изысканно красивым. — Ты самый лучший. Принеси мне полотенце.

Его слуга попробовал выбраться из ванны, но руки его скользили, а ноги не держали, и он упал бы обратно, если б хозяин не подхватил его.

— Ох, — тревожно сказал Кими, — заглядывая в его белое лицо с обведенным черным глазами, — мы перестарались, да? Прости, милый...

Он почувствовал себя виноватым — неужто опять не рассчитал сил? Но как же так, он ведь специально во всем слушался графа, думая, что тот-то уж точно знает, когда надо вовремя остановиться с человеком. "Граф и остановился вовремя, идиота кусок! Не сломал игрушку, ведь так?" Кими вздрогнул: "Здравствуй, дедушка. Как погода в раю?" Дед молчал, и мальчик, пристыженно вздыхая, вытащил Приапушку и завернул его в полотенце. Засунул в рот сосиску и аккуратно вытер мужчине голову. Тот тихонько жевал, косясь на него сквозь пряди волос, и с трудом сглатывал.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, господин...

— Точно?

— Бывало, со мной обходились и хуже, господин, не беспокойтесь...

Кими, устраивающий его на кровати, на секунду замер: "хуже". Он поступил так ужасно с зависящим от него человеком, ничуть не лучше, чем с ним самим обошелся покойный жених. И это было УЖАСНО.

— Прости... Почему же ты не сказал, что тебе не нравится?

— И вы бы остановились? — слабая грустная улыбка. — Господин?

— Конечно! — с жаром воскликнул Кими. — Конечно, я же тебя люблю и хочу заботиться! Потому что ты мой, и тебе должно быть хорошо. Всегда, всегда мне говори, если я делаю тебе плохо. Понимаешь?

— Да... — глаза Приапуса закрылись на несколько секунд, а потом он, вздрогнув, распахнул их снова. — Да, господин. Не то, что у меня была возможность что-то сказать... Я имею ввиду — рот был все время занят...

— О, — он снова ощутил ужасный стыд. Захотелось как-то перевести тему разговора. Взгляд его упал на вольно раскинувшегося графа, и он вытащил сардельку из его задницы, а потом, хихикнув, спросил: — Хочешь подзакусить, Приапушка?

Мужчина зажмурился и покорно раскрыл рот.

— Вот! — Кими сердито помахал сарделькой перед лицом слуги, а потом запихнул ее обратно в графа (тот довольно вздохнул во сне), — Вот! А теперь что тебе мешает выразить недовольство, глупый плебей?!

Приапус затравленно съежился, и Кими погладил его по голове:

— Ну, не бойся же меня...

Худое тело вздрагивало все тише под его ладонью, и скоро мужчина заснул.

Кими накрыл обоих своих любимых одеялами, немножко побродил по комнате, размышляя, как граф бы отнесся к тому, что ему слегонца во сне присунут, проследил за слугами, убирающими ванную и остатки трапезы, запер все засовы, а потом нырнул в постель и устроился между двумя людьми. Анри тут же положил ему руку на лицо, а ногу — на яйца, а Приапушка свернулся клубком и уткнулся носом в подмышку. Эх, хорошо...

Граф Анри: пока все спят. Изъятие сардельки.

Пробуждение ознаменовала искристая боль в заднем проходе. "О боги... У меня там все порвано...Что вчера было..." — граф не открывал глаза, под веками плыли сизые круги. Анри провел рукой по анусу. Кровь! Густая и липкая, и что-то торчит, о нет... Дотрахался, а ведь родители его предупреждали. Граф осторожно ощупал высунувшийся предмет и легонько подцепил его пальцами. "Благодарю тебя, о Всевышний, это всего лишь игрушка." Стараясь никого не разбудить, он тихонько запихал между стеной и матрасом таинственное нечто, извлеченное из укромного местечка.

Приапус и цена красоты.

Приапус видел чудесный сон: Риль лежал абсолютно голенький на зеленой траве с пламенеющими маками, подставив круглую попку солнечным лучам. Опасаясь, как бы солнце не опалило нежную кожу, Приапус втирал ему в спинку любимое розовое масло. Бедному слуге очень хотелось опустить руки ниже, но он не смел. Как вдруг его господин приподнялся и сам подставил ягодички под его руки. Оба члена Приапуса стали тверже камня и засочились смазкой. Мужчина благоговейно раздвинул мягкие половинки и уперся жадным взглядом в аккуратную розочку. "Роза должна пахнуть розой", — подумал он и пролил масло из флакона прямо туда. Мальчик едва слышно застонал и перевернулся на спинку, бирюзовая волна волос рассыпалась по изумрудной траве, а сиреневые глазки покрылись томной поволокой. Длинненький изящный член возбужденно прижался к животу, а стройные ножки были призывно раздвинуты. Завороженный зрелищем, мужчина замер в восхищении.

Когда-то Эрастусу привезли картину, на которой был изображен спящий обнаженный эльф — удивительной красоты создание. Эльфы были очень замкнутым и высокомерным народом. На людей они смотрели свысока, брак с самым высокородным дворянином-человеком считался у них отвратительным мезальянсом. Они всегда носили одежды, полностью скрывающие их тела. Приапус часто пробирался в хранилище хозяина и подолгу любовался на эту картину — он провел много счастливых минут, представляя, как оживает под его прикосновениями стройное тело, как на пухлых губках расцветает нежная призывная улыбка. Эти воспоминания помогали ему кончать даже с особо отвратительными клиентами. А мысль о том, что на заработанные с его помощью деньги Эрастус приобретет еще какую нибудь уникальную вещь, даже вдохновляла. Поначалу. Приапус разделял страсть господина к предметам искусства, жаль только, что расплата за эту любовь была слишком высока. И за его счет.

Преисполненный восторга от того, что сейчас исполнятся самые смелые мечты, Приапус осмелился провести языком по алой головке, пощекотать гладенькие, ароматно пахнущие яички и счастливо вздохнул, наслаждаясь идеальностью момента. Но солнце стало припекать и мужчина взял мальчика на руки, чтобы отнести его в тень. Воздух стал невыносимо горячим, трава и цветы вокруг начали чернеть. Он с ужасом увидел, что тело в его руках начало таять, и вот он остался совершенно один в полыхающем жаром черном аду.

Приапус вырвался из оков кошмара, тяжело дыша. Каждый вздох с трудом проходил сквозь саднящее горло. Постепенно успокоившись, он попытался встать, осторожно освободившись из объятий господина Кими. Это было очень нелегко, тело затекло и двигаться категорически отказывалось. Шатаясь, он побрел к стоявшему на столе кувшину. Холодная вода прояснила отупевшее сознание, и Приапус принялся совершать привычные после каждой бурной оргии действия — оценивать причиненный его драгоценному телу ущерб.

Переломов нет, члены, яйца, анус целы и не болели. Это очень хорошо. Он с отвращением уставился на отраженное в зеркале: землисто-бледное лицо, которое не мешало бы побрить. А вот дальше дело обстояло хуже. На теле было множество синяков от полученных еще в борделе ударов, к ним добавились новые от прямо таки стальных пальцев господина Кими. Раны на ногах воспалились, и пол казался усыпанным битым стеклом. К тому же его начал трясти озноб. Только бы не заболеть. Тогда ему точно конец, ведь больная игрушка никому не нужна. Он взмолился своей покровительнице Богине Эрекции и пообещал принести ей богатую жертву, как только будет возможность.

Ночью юный демон говорил, что любит его, обещал заботиться. Он горько усмехнулся. Его никто никогда не любил. А вот трахаться с ним любили, да.

Приапус нашел свой плащ и, держась за стены, отправился искать кухню. Никто не позаботиться о нем лучше его самого. Ему нужно нормально поесть до того, как его опять завалят в постель и начнут иметь.

Он совсем забыл, что находится в стране нелюдей, и с ужасом глядел на огромное человекоподобное создание с торчащими изо рта клыками, маленькими глазками и в поварском колпаке. Но повар встретил его ласково, навалил огромную тарелку снеди и заставил есть прямо там. Два поваренка поменьше ошивались тут же и причитали, что он такой худенький, бледненький. Что хозяева совсем его не берегут. Приободренный, Приапус с наслаждением поглощал какие то странные штучки: кругленькие мясные шарики в тесте, которые нужно было макать в блюдце со сливками. И не обращал внимания на следивших с жадным интересом за каждым его движением нелюдей. Один шарик выскользнул из его пальцев и упал прямо в вырез плаща, заляпав его сливками. Приапус смущенно запустил руку за пазуху, плащ раскрылся и стала видна его бледная грудь.

И тут чудовища напали. Повар усадил его на стол, вытряхнув из плаща, и принялся жадно вылизывать сливки с его кожи. А поварята ласково поглаживали везде-везде. Он попытался кричать, но из воспаленного горла кроме хрипов ничего вырывалось.

Как вдруг дверь распахнулась, и на кухню ворвался очень злой Кими.

Кими и бремя аристократа.

Кими проснулся от того, что его слуга закопошился под боком. Вставать ужасно не хотелось, и он упорно проваливался назад, в царство снов и мечтаний. Приапушка тихо бродил по комнате, Анри, постанывая потерся об его ногу пахом, и член мальчика радостно восстал. Они завозились под одеялом, налитая попа графа легла в его ладони, как родная, зашевелилась на нем, так задорно-блудливо, что Кими почти не обратил внимания на хлопнувшую дверь. Приподнял только голову, увидел, что Приапус вышел — и тут же забыл об этом, ведь граф с утробным ворчанием ввинтился в него, даже не проснувшись как следует, и принялся безыскусно овладевать.

Мальчик стонал и раздвигал ножки как можно шире, ему казалось, что в него запускают радужные пушистые шары, да-да, прямо туда, и они лопаются, порождая восхитительный трепет во всем теле. Граф кончил, укусив его за сосок, и немедленно снова заснул, даже вытащить не успел, бедняжечка. Кими перевернул его и полюбовался опухшей дырочкой, испачканной красным соусом. Какой же он там, наверно, чувствительный... Подумав, мальчонка смачно плюнул на розовеющий вход в сады наслаждений и принялся аккуратно вставлять. Граф мотал головой, стонал, говорил "о, Господи" и богохульствовал, из зажмуренных его глаз выкатилось несколько слезинок, он всхлипывал, а при особенно сильных толчках — страстно тянул: "еще... еще..."

Кими, конечно же мог еще и еще, но Анри, поганец, сжал свой член и мгновенно кончил. Кими тоже застонал, отпуская себя, а потом грохнулся на кровать и поцеловал снова безмятежно сопящего любовника в висок. В голове было совершенно пусто, летали перышки от птицы счастья, звенели колокола, и слабо билась всего одна мысль: "Надо в следующий раз его руки держать..." Он вздохнул, поерзав, внизу все снова стояло. Где там Приапушка.

На этой мысли Кими подскочил, как ошпаренный: ведь его слуга куда-то смылся! Один! И без достойной одежды с гербами дома! Блудодей, как есть блудодей. Он поспешно натянул штаны, подхватил мошну с кинжалами и подтащил вяло упирающегося Анри к двери:

— Запри за мной, Анри, запри, слышишь меня?

— Отстань, противный, — капризно возражал граф и пытался снова заснуть.

Кими махнул на него рукой, и побежал в общий зал.

— Где мой слуга, смерды?!

Смерды заголосили и залебезили.

Приапушка обнаружился на кухне — и в каком виде! На столе, измазанный сметаной, словно горячий блинчик, а два полуорка во главе c практически чистокровным огром сладострастно вылизывали его. Развратный тип извивался и тихо шипел от удовольствия. Сердце застучало у Кими в висках, а кровь застила глаза. Он и не знал, что способен испытывать подобную ярость.