-Не скажите.— Йёю медленно, смакуя, выпил водку, секунду постоял, вероятно, прислушиваясь к своим ощущениям и совершенно не обращая внимания на Виктора, удивленно поднявшего бровь в ответ на весьма двусмысленное замечание Лауреата.

-Что вы имеете в виду, Йёю?— спросил за друга не менее удивленный Макс.

-Я имею в виду водку,— рассеянно ответил герцог и, отправив в рот сало, начал его вдумчиво разжевывать.

-Спасибо, князь,— сказал он наконец.— Совсем недурно. Я бы сказал, необычно и тонко. Немного напоминает североаханский шаом, но, с другой стороны... это всетаки не шаом. Губа морского дракона? Пожалуй, но нежнее. Очень хорошо.

Йёю наконец улыбнулся и повел рукой со все еще зажатой в ней стопкой вдоль рта — слева направо,— выражая чувство благодарности за изысканную трапезу.

-А по поводу водки,— он чуть прищурился, показывая, что шутит,— я пил чачу и текилу. Тоже неплохо, но, кажется, это не совсем русские напитки?

-Не спорю,— пожал плечами Виктор, переходя на русский.— Но дело ведь не в этом, не так ли?

-Так,— согласился Йёю.— Меня тревожит неопределенность.

Слова Йёю заставили Макса насторожиться. Судя по тону и избранной им лексической группе, герцог предполагал обсудить с ними серьезные — во всяком случае, представляющиеся ему, Йёю, серьезными — вопросы. И не такой человек он был, чтобы не отнестись к этому со всем вниманием. Понял это и Виктор.

Макс заметил, как плавно и практически мгновенно перешел его друг из одного образа в другой. Вообще, у Виктора имелась всегда поражавшая Макса чудная способность легко, без какоголибо внешнего напряжения или очевидного усилия, входить в нежно любимый им, Виктором, образ грубоватого и простоватого весельчакабалагура и с такой же удивительной легкостью из него выходить. Можно было только гадать, отчего Виктору — настоящему русскому дворянину — полюбился именно этот странный персонаж, не лишенный, впрочем, своеобразного обаяния и очарования, но так не вяжущийся с его происхождением — ведь аристократ, и какой!— и воспитанием, психологическим типом, наконец. Однако Федор Кузьмич был именно таким и, судя по тому, что Макс знал вполне достоверно, быть Федей Виктору просто нравилось. Он получал от этого какоето особое удовольствие и, вероятно, как ни странно это звучит, отдыхал в этом образе и разряжал в нем накопившееся напряжение. Но все это до времени, до того момента, когда добродушное можно менялось на категорическое нельзя. Когда наступал момент истины, Виктор сбрасывал комфортные "домашние шлепанцы" и становился совсем другим. Самое интересное, что и этот, другой Виктор — Виктор Викентьевич Дмитриев или аназдар Абель Вараба — был так же аутентичен и естественен, как и Федор Кузьмич. И не успели слететь с губ Йёю слова его последней короткой реплики, а рядом с Максом уже стоял человек, который мог быть кем угодно — главкомом Яагшем или генералом Суздальцевым, неважно,— но никак не вечно ёрничающим балагуром Федором Кузьмичом. Очень серьезный человек, умный, хладнокровный и идеально соответствующий ситуации.

-Меня тревожит неопределенность,— сказал Йёю, не без умысла, вероятно, переходя на АханГалши.

-Вот как.— Макс перевел взгляд на Йёю и немного поднял правую бровь.

-Именно так,— невозмутимо продолжал Йёю.— Видите ли, господа, вчера у меня состоялся весьма интересный разговор с королевой. Мы говорили долго и о многом. Я открыл ее величеству свое сердце, и она была столь любезна, что ответила мне с вызывающей восхищение откровенностью. Вероятно, вас не удивит, если я повторюсь и скажу, что испытываю к королеве Нор чувство уважения и доверия.

-Не удивит,— подтвердил Макс.

-Продолжайте, герцог,— сказал Виктор, ради Йёю сделав над собой усилие и поднявшись на третий уровень выражения. Уважение, признательность, дружеское внимание. — Продолжайте, прошу вас.

-Нор предложила мне любую официальную должность на мой выбор.— Йёю виртуозно балансировал на границе между третьим и четвертым уровнем. Благодарность, признательность, дружеская откровенность. — Я отказался, разумеется. Зачем? Разве в должности дело? Что изменится от того, что я стану, скажем, премьерминистром, а вы, князь,— главнокомандующим, или вы, Ё,— принцемконсортом? Второстепенные элементы декора, не так ли?

-Так,— кивнул Виктор.

-Вы предельно точно выразили существо вопроса,— подтвердил Макс.

-Благодарю вас, господа,— улыбнулся герцог, обозначив принадлежность Виктора и Макса к своим друзьям первого уровня близости.— И благодарю АйнаШиЧа. Мне доставляет истинное наслаждение говорить с людьми, способными меня понять. Вероятно, боги гораздо более милостивы ко мне, чем я об этом иногда думал.

Раскаяние, гордость, ожидание счастливых перемен.

"Любопытно,— отметил про себя Макс, заметивший какоето особое, необычное состояние Лауреата.— Чтото случилось. Но что?"

-Я отказался от должностей, но счел долгом заверить королеву, что, как и прежде, готов принять на себя любую ответственность и выполнить в рамках нашего общего проекта любое дело, которое окажется мне по силам.

Макс знал, что Йёю оказалось совсем не просто принять — без принуждения и игр с Черными Камнями — новую концепцию мира и империи. Тем не менее он это сделал, что говорило не только о его адаптивной способности, но и о гибкости его мышления и способности пересматривать даже самые интимные для настоящего аханского аристократа истины, незыблемые, устоявшиеся за тысячелетия и впитываемые аханками, что называется, с молоком матери. Следовательно, сейчас речь шла о чемто другом. О чем? Герцог чувствует себя обиженным, обойденным? Как будто нет, а если всетаки да, то это последнее, о чем Йёю стал бы с ними теперь говорить.

-Я так и сказал королеве,— продолжил Йёю после короткой деликатной паузы.— Вы можете рассчитывать на меня, ваше величество, всегда (коннотация Вечности, ограниченной лишь продолжительностью жизни говорящего ) и во всем (все, что не касается чести дворянина ). Вы следите за моей мыслью, господа?

-Да,— коротко ответил Макс. Уважение, внимание.

-Продолжайте, прошу вас,— повторил Виктор. Понимание, уважение, сопереживание.

До четвертого уровня Виктору подняться было тяжело (его подготовка ограничивалась третьим), но он старался, и было видно, что Йёю это заметил и оценил.

-Благодарю вас.— Йёю легко тронул пальцами щеку.— Итак, от должности я отказался, но не от титула.

Йёю сделал короткую паузу, подчеркивая последнюю фразу, и продолжил:

-Герцогиня беременна,— сказал Йёю официальным тоном.

-Счастливы отмеченные взглядом Взыскующего, Взыскующий — АйнаШиЧа.

— автоматически произнес приличествующую случаю ритуальную фразу Макс, начинавший понимать, какое воздействие данное событие должно было оказать на нынешнего Йёю.

-Зверь не оставит младенца своей заботой,— вежливо поздравил Йёю Виктор.— Можем ли мы узнать пол вашего ребенка?

-Госпожа Цо Зианш не желает этого знать до времени.— Герцог сообщил об этом, как о не подлежащем обсуждению факте. Его любовь к Цо могла удивить Макса, если бы он сам не был влюблен еще сильнее. Впрочем, последнее утверждение, естественно, больше относилось к чувствам, чем к истине, и Макс это хорошо понимал. Каждый любит так, как любит, и для каждого его любовь — это Любовь, и Макс в этом случае ничем существенно не отличался ни от Йёю, ни от Виктора.

-Титул,— напомнил Виктор.— Мы говорили о титуле.

-Да,— невозмутимо подтвердил Йёю.— Титул. Как вы понимаете, теперь я должен думать не только о себе. Если никого из нефритовых Ю не осталось в живых,— сказал он после короткой приличествующей случаю паузы,— как ближайший родственник, я мог бы претендовать на их имя. Но мне это не нравится. Это неблагородно. Вы меня понимаете, господа, не правда ли?

-Пожалуй, вы правы,— согласился Макс.— Вы не Ю. Вы Йёю.

-Да,— лаконично поддержал его Виктор.— Это так.

-Именно это я и сказал королеве Нор,— впервые за весь разговор улыбнулся Йёю.

-Вероятно, она с вами согласилась,— предположил Макс.

-Да, она сказала мне, что я такой же компаньон, как и она.

-Вы этого не знали?— усмехнулся Макс, из уважения к собеседнику поднимаясь на третий уровень выражения.

-Знал,— подтвердил Йёю.— Это ведь ваши слова, господин Ё. Вы их сказали мне десять лет назад.

-Значит, у вас есть идея,— резюмировал Виктор.

-О, да. У меня есть идея,— снова улыбнулся Йёю, всетаки поднявшийся на четвертый уровень выражения. Торжество. Удовлетворение. Ирония, не отменяющая смысла сказанного.

-Что вы предлагаете?— Макс не сомневался в том, что Йёю способен предложить чтонибудь в высшей степени оригинальное, ведь он был не только беллетристом, герцог был плоть от плоти Аханской империи, ее порождением, носителем ее духа и сути.

-Семь Звезд,— почти торжественно произнес Йёю.— Вы помните?

-Семь Звезд,— задумчиво повторил за Лауреатом Виктор.

"Семь Звезд".— Макс не был удивлен. Он был восхищен, Йёю не обманул его ожиданий.

"Семь Звезд Высокого Неба, семь колодцев в Жестокой степи..."

С тех пор как 2800 лет назад Йя Шинасса Шинасса — буквально: Дышащий серебром и золотом.

написал свои "Семь дорог", образ Семи Звезд как символа высшего совершенства глубоко вошел в народное сознание аханков, став едва ли не их родовым архетипом. Да, Семь Звезд могли оказаться замечательным решением проблемы, не только потому, что это еще и образ равенства, но и потому, что он содержит исторически верную, а главное — понятную аханкам концепцию величия и избранности.

"Семь дорог сливаются в одну, семь рек впадают в Холодное море..."

-Недурно,— сказал Виктор после паузы.— Я бы сказал, очень хорошо. Семь вместо двенадцати. Имеются в виду так называемые Жирные Коты — двенадцать семей, составлявших вершину аханской аристократии, которые стояли настолько выше любых герцогов и князей империи, что не носили никаких титулов вовсе.

-Мне тоже нравится,— кивнул Макс.

-Спасибо, господа,— Йёю был явно доволен произведенным эффектом.— Меня только смущает, что Нор, Ё, Э, Яагш, Йёю и Нош.— Что характерно, герцог произнес имя Меша без видимых затруднений.— Это только шесть имен. Шесть звезд, так сказать, но не семь.

-Не берите в голову, герцог,— лучезарно улыбнулся Виктор.— Всегда лучше, когда резервы есть, чем когда их нет. Вы уж поверьте старому солдату, запас карман не тянет, а там, глядишь, и претендент на седьмую звезду сыщется. Главное, идея хорошая.

"Удивительно, как легко совпадают иногда интересы и вкусы,— мысленно покачал головой Макс.— А еще говорят, что всем угодить нельзя. Allen Leuten recht getan ist eine Kunst, die niemand kann. Дословно: Всем людям угодить — искусство, которое никому не под силу (нем. ).

Выходит, неправильно говорят".

Идея Йёю и в самом деле была хороша. Она удовлетворяла всех, и разрешала чреватые тяжелыми последствиями противоречия, которые, если еще не возникли теперь, с неизбежностью должны были возникнуть в будущем. Поэтому и разговора этого следовало ожидать, и хорошо, что первым на эту тему заговорил Йёю, потому что, если бы он этого не сделал, пришлось бы искать решение им самим и самим инициировать его обсуждение. Что тут скажешь и надо ли чтонибудь говорить? Тот, кто забывает про человеческий фактор, рискует обнаружить, что дело, которому он посвятил всю свою жизнь, рушится ему на голову обломками взорванного здания. Так случалось не раз и не два и в истории Земли, и в истории Ахана, и не имело никакого смысла повторять чужие ошибки.

Если отрешиться от вполне объяснимого духа авантюризма, витавшего над всей их, с позволения сказать, операцией, которая и операциейто на самом деле не была, поскольку с самого первого момента — с объявления, поспешно брошенного Федором Кузьмичом в англоязычные газеты десять лет назад,— являлась импровизацией, экспромтом, со всеми его достоинствами и недостатками; так вот, если отрешиться от этого и посмотреть на их почти десятилетнюю эпопею, на их причудливый и невероятный квест холодным беспристрастным взглядом, то, как ни оценивай уже свершившееся и продолжающее вершиться здесь и сейчас, как раз теперьто и наступил тот самый, многократно к месту и не к месту поминаемый, момент истины, когда умный человек должен, просто обязан остановиться и задуматься о том, что случится потом, потому что на эмоции, фантазии и спонтанные импровизации времени уже не осталось.

Макс обратил внимание, что последняя мысль вышла у него длинной и тяжеловесной, вероятно, потому что думал он сейчас понемецки. Причем не так, как говорят и пишут нынешние немцы, а так, как писали и думали немцы во времена его первой молодости. Впрочем, в XIX веке так думали не одни только немцы.

-Я рад, господа, что мы так хорошо понимаем друг друга.— Йёю неожиданно перешел на русский и, вероятно, неспроста, а появившаяся на его губах улыбка почти откровенно сообщила собеседникам об испытываемом герцогом облегчении. Он тоже опасался этого разговора и, начиная его, не мог знать наперед, каковы будут последствия его откровенности"

-Взаимно, герцог,— улыбнулся Макс, тоже переходя на русский.

-А у меня для вас, Йёю, есть маленький презент,— неожиданно ухмыльнувшись в стиле Федора Кузьмича, сказал Виктор, доставая из заднего кармана брюк и протягивая герцогу документ в обложке цвета бургундского вина.

-Вот как?— Йёю открыл паспорт и бегло просмотрел первую страницу, на которой уже имелась его фотография, естественно, заверенная соответствующей печатью.— Август Йёю? Недурно. Это единый паспорт Европейского союза, я не ошибаюсь?

-Не ошибаетесь,— подтвердил Макс, имевший в кармане пиджака, оставленного в кабине штурмовика, точно такой же паспорт.

-И гражданство, я полагаю?

-Естественно,— еще шире улыбнулся Виктор.— И гражданство, и домик на берегу озера Гарда.

-Благодарю вас, князь. А где это?— поинтересовался Йёю, убирая паспорт в карман.

-В Северной Италии,— объяснил довольный произведенным эффектом Виктор.— Вам должно понравиться. Немного напоминает плато Гроз.

-Недурно,— согласился Йёю.— А фамилия Йёю не вызовет недоумений?

-А мало ли странных фамилий?

-Тоже верно, однако если я буду так представляться, то хотелось бы чувствовать себя более уверенно. Особенно если вопросы всетаки возникнут.

-Не беспокойтесь, герцог,— ответил Виктор, на этот раз взяв инициативу на себя и разливая водку по рюмкам.— Я вам потом передам все остальные документы, для вас и для госпожи Цо, там имеется еще и ваша подробная биография. Дело в том, что ваши предки, представьте, перебрались в Италию из Венгрии.

-А что, у венгров бывают такие имена?— сразу же заинтересовался Йёю, который наверняка слышал о Венгрии в первый раз.

-Вот уж не знаю,— пожал плечами Виктор, протягивая герцогу полную стопку.— Но другие, вы уж поверьте, не знают тоже. Ваше здоровье, Йёю, и здоровье вашей супруги!

-За будущего наследника,— поддержал друга Макс, сказав это поахански и, чтобы сделать Йёю приятное, определив род наследника как общий.