Канцелярия

— Более чем, что произошло?

Шеф, сидел на краю стола и пристально смотрел на меня, от чего мне показалось, что меня раздели, положили на стол и медленно препарируют без наркоза.

— Что конкретно тебя интересует?

Я обернулся и снова упал, не удержав равновесия, хвост вновь зацепился за ногу и потянул своей массой вниз.

— Да е... вашу маму, зае.... сраный хвост.

Выругавшись, я снова поднялся, используя для этих целей щупальца, упершись ими в пол.

— Друг мой, к чему такая самокритичность к собственному телу? Если ты не умеешь им пользоваться, то это твои проблемы, а не его.

Я недобро посмотрел на своего шефа, подозревая его в тайных связях с мужчинами в качестве пассивного элемента, а так же мысленно пожелал ему доброго здравия и долгих лет незабываемой жизни где-нибудь на Мальдивах...

— И как по твоему мне быть, если эта хрень, болтающаяся между ног все время мешает?

Вальтазар поперхнулся жидкостью из бокала и закашлял. Его черный пиджак оказался забрызган чаем, как в прочем и штаны.

— Друг мой, я не виноват в том, что ты родился мужчиной. Тебе повезло, сейчас делают операции по усекновению лишних, по мнению определенного рода людей, конечностей. Но мой тебе совет, если тебе мешается что-то между ног, то пришло время посетить женский пол.

Я покраснел, покрывшись пунцовыми пятнами. Выглядело это нелепо и абсурдно, мало того, что Демонам вообще это чувство не свойственно, так ещё и черное тело, покрывающееся красными пятнами... Зрелище на любителя.

— Я не...

Вальтазар пресек словопоток жестом и сказал:

— Никогда не оправдывайся — это глупо, я же не оправдываюсь за то, что я — это я, как не оправдывается лев за то, что он слопал антилопу. Используй хвост в качестве балансира и все получится.

Я попытался последовать совету шефа, аккуратно делая шаг и балансируя хвостом, сначала дело шло из ряда вон плохо, меня шатало, словно закоренелого пьяницу, но спустя пару минут, перестал обращать внимания на хвост и начал передвигался вполне сносно. Лишь изредка я терял равновесие и спотыкался. В этом случае положение спасали щупальца. Паркет превратился в рваные лохмотья, на что никто уже не обращал внимания, потому как замечать подобные мелочи — это тоже самое, как гнушаться по поводу того, что приходиться каждый день в туалет ходить. Нарезав ещё пару кругов по кабинету, я успокоился и присел на диван, хвост пришлось расположить с боку, иначе он не умещался на мебели.

— Что за гадство, — возопил я.

Вальтазар заинтересованно посмотрел на меня, сделав вид ученого мужа, в уме высчитывающего второй закон термодинамики. Его серое лицо напряглось, а между бровями появилась сердитая складка, от чего я инстинктивно поежился.

— По какому поводу недовольство, — спросил после паузы шеф.

— Какой Демон пришил мне это недоразумение вместо копчика, — раздраженно проворчал я.

Вальтазар развел руками, словно говоря, что он здесь никаким боком не затесался и к нему никаких претензий.

— Да, кстати, в свете последних событий мы забыли вернуть должок всем тем, кто умудрился довести тебя до больничной койки, — радостно сказал Вальтазар.

Я злорадно ухмыльнулся и потер ладонями.

— Давно пора...

* * *

Вальтазар и я шли по проспекту культурной столицы, наслаждаясь вечерней прогулкой. Смеркалось, уставшее за день багровое око солнца медленно закатывалось за горизонт. Алая заря, словно разлитая по небу кровь, предвещала бурную ночь и не менее бурный день.

Отливая багровым, солнце игралось с витражами темных стекол, в которых пока не горели огни. Горячий воздух бесплотным маревом стелился над начавшим плавиться асфальтом.

Природа замирала в ожидании потехи, зрители занимали свои места у экранов, дабы насладиться приятными взору моментами. Земля, нагретая за день, постепенно остывала, отдавая накопленное тепло, согревая маленьких паразитов, которые расплодились за долгие века существования. Сонные люди расходились по домам, уступая место разгоряченной молодежи, возжелавшей "тусить". Вальтазар с интересом наблюдал за всеми, кто так или иначе попадал в поле его зрения, видимо, Демону доставляло удовольствие рассматривать людей. Мне вдруг вспомнился шедевр Булгакова "Мастер и Маргарита", чувство дежавю на миг показало свой оскал на границе восприятия, но сгинуло под давление иных, более насущных мыслей. Вальтазар не сказал, кто будет первой жертвой юных потех, намекнув о том, что это, дескать, сюрприз. Всю дорогу из Ада до Земли я пытался разговорить шефа, но все попытки потерпели фиаско, натыкаясь на упрямый отказ начальства делиться секретной, по его разумению, информацией. Пришлось смириться и покорно топать вперед, позволив событиям развиваться без суетливого вмешательства. Машины с шумом проносились по трассе, поднимая тучи пыли, потоки людей суетливо брели кто куда, удовлетворяя свои навязанные кем-то потребности, город жил своей жизнью, выживая сильных и погребая под собой слабых. Шеф свернул куда-то в подворотню. Я сразу узнал клоповник, в котором относительно недавно жил и мечтал когда-нибудь покинуть надоевшую тюрьму-коробку, которую кто-то по ошибке и незнанию назвал домом.

— Я все правильно понял?

Шеф как-то странно на меня покосился, словно сомневаясь в моей способности соображать, после чего махнул на все рукой и побрел к подъезду, возле которого уже собралась группа мерзких старушек, перемывающих кости всем, кто попадет в их поле зрение.

Толика внимания досталась и Вальтазару... Если бы бабушки знали, что иногда лучше держать язык за зубами, то прожили бы ещё не один год, паразитируя на окружающих, но, увы, маразм сделал свое коварное дело, убив остатки мозга. Нет, не подумайте, я ничего не имею против старшего поколения и даже уважаю стариков, но некоторые из них настолько мерзопакостны, что порой статьи уголовного кодекса кажутся мне не настолько уж и страшными. Но оставим лирику на потом и вернемся к повествованию.

Вальтазар медленно подходил к подъезду, никого ничем не задевая и не трогая, но мерзкие бабули умудрились-таки и в действиях шефа найти подоплеки, о которых нужно было известить весь двор. Несмотря на жару бабки были одеты в теплые косынки, непонятного покроя тюбетейки и, всенепременно, пуховые носки. Итак, старые бестии в количестве трех штук, решили задеть начальника канцелярии Тьмы.

— Понаехали сутенеры, наркоманы, уже и проходу от них нет, — сказала первая бабушка "божий одуванчик".

— Вот в наше время, — вторила ей вторая.

Вальтазар не смог пропустить такую потеху, несмотря на его уважение к старшим, откровенного хамства он не терпел ни от кого, кем бы ни был говорящий.

— И что же в ваше время такого необычного было, — заинтересованно спросил шеф.

Глаза Вальтазара подозрительно засветились, а лицо слегка потемнело, что сделало его похожим на хищника, готовившегося к прыжку. Бабушки намеков не поняли.

— Таких, как ты, выродков не было, — выпалила третья бабуля, и вся троица мерзко захихикала.

Вальтазар присел на край скамейки, игнорируя недовольные вопли, слегка потеснил старых сплетниц. Я стал в сторонке и молча наблюдал за картиной "Мастер и Маргарита, спустя пол века".

— Неужели, выродки были всегда и везде, ваш век не исключение, да и вы сами не особо-таки блещете святостью, — ядовито произнес шеф.

— Что вы себе позволяете?

— В отличие от вас, я позволяю себе все, что угодно, а моя жизнь не ограничена нищебродской пенсией и перемыванием костей всех и вся.

Бабушки не выдержали, их морщинистые лица стали краснее раскаленного железа, давление подскочило до непомерных высот, а округа оглохла от истеричного вопля, перемежающегося с матершиной. Шеф напоминал довольную жизнью змею, сжимающую добычу в своих стальных объятиях, спокойно выслушал поток пустой информации о себе, о своих воображаемых родственниках и о жизни в целом. Его лицо лучилось блаженством, словно он был человеком, нашедшим свое давно утерянное левое яйцо.

— Вы закончили?

— Нет.

— Вот и славно, а теперь представление...

Вальтазар сделал пасс рукой, отрезав внутренний дворик от внешнего мира, после чего слегка трансформировал собственное тело. Тьма на мгновение заполнила пространство, скрывая от всех тело начальника канцелярии, после чего схлынула так же внезапно, как и появилась. Шеф был на пике своей красоты: массивные черные рога красовались на его голове, придавая грозный вид и бравое величие, глаза полыхали багровым пламенем, а за спиной полыхали Тьмой не до конца материализовавшиеся крылья, что очень органично вписывалось в эту картину Репина "Не ждали". Бабули потеряли дар речи, трясущейся рукой пытаясь креститься, но страх сковал их сердца и не позволял сделать даже самых простых телодвижений. Я с наслаждением наблюдал за происходящим, затаив дыхание. Шеф медленно встал и расправил тени крыльев, со свистом распоровшие пространство. Он делал это настолько грациозно, что у меня перехватило дух, красота: пугающая, опасная, пьянящая адреналином разум, манила своей игрой одинокого путника, завлекая в гиблые дебри вожделения.

Вальтазар мрачно навис над побелевшими и трясущимися бабулями, двинул ладонями, извлекая прямо из воздуха потрепанный свиток, исписанный кровавыми закорючками, тускло и мрачно мерцающими в наступивших сумерках. Его громогласный бас начал оглашать приговор, каждое слово вдавливало в земную твердь, подавляло желание бороться за свою жизнь и душу. В этот момент я понял, насколько могущественен его шеф, и некая гордость показала свой скользкий лик на осколках мрачной души.

— Клавдия, Мария, Анастасия, ваша жизнь — это пятно смолы на белом камзоле мироздания, вы обвиняетесь в зависти, гордыне, злословии, в лжесвидетельствовании против своих соседей, а так же в создании и распространении вопиющего вранья и сплетен.

Голос шефа лился дьявольской музыкой, проникая в самую суть, вгрызаясь в такие дебри, которые обычно прячут даже от самих себя. Свиток в руках Вальтазара вспыхнул и осыпался пеплом, горсткой покрыв твердь под ногами Демона. Боковым зрением я заметил движение теней на краю двора, их внимание было ненавязчивым, но от чего-то мужчина напрягся и был готов в любую секунду завершить трансформу. Обошлось. Тени сделали несколько кругов по периметру двора, то приближаясь, то удаляясь от купола, выставленного Вальтазаром. Покружив около пары минут, они исчезли, словно их никогда и не было. Мне ничего не оставалось, как плюнуть и продолжить наслаждаться представлением, которое вышло на новый уровень. Две бабки стояли на коленях у ног шефа и слезно молили пощадить их и не низвергать в геенну огненную, лишь одна из них осталась стоять. Было видно, что дается ей это очень тяжело, но некий стержень не позволял ей пасть ниц. Вальтазар улыбнулся, по его лицу пробежала рябь, миг, и перед бабулями стоит огромный Демон, объятый жарким багровым пламенем, беззвездная ночь опустилась на землю, оскалив свою безмерную пасть.

Издав трубный рев, Вальтазар расправил гигантские крылья, мириады искр взлетели к небесам, словно сотни душ, агонизирующих в пламени Бездны и рвущихся вверх, подальше от этого чудовища. Сердца стоящих на коленях бабуль не выдержали и остановились, два изнуренных тела распластались по земле, а их души взметнулись куда-то в солнечную высь, их очередная жизнь на земле подошла к концу. Оставшаясь в живых, кажется, Клавдия, была в шаге от смерти, но по какому-то недоразумению продолжала держаться за эту твердь, до конца сражаясь с приступами нарастающей боли в груди. Вальтазар хлопнул в ладоши, и весь этот балаган прекратился: звезды мерцали в вечернем небе, пространство успокоилось, дворик стал таким, как и прежде, лишь два бездыханныъ тела напоминали о случившемся. Растрепанные волосы бабы Клавы вороньим гнездом торчали из под съехавшей на бок косынки, глаза, полные ужаса озирались вокруг, агонизирующий разум из последних сил цеплялся за зыбкие грани действительности, одежда местами обуглилась, обнажив дряблое мясо. Но в этой женщине было что-то такое, что не стареет с годами, нечто незыблемое, некий стержень не сломленный тяжелой жизнью.

Вальтазар улыбнулся, присел на скамью, жестом пригласив оставшуюся в живых. Бабушка медлила, ей было страшно, но стоять уже не было сил, борьба заняла несколько секунд, показавшимися вечностью. Шеф не спешил, позволяя человеку самому расставить приоритеты и сделать выбор. Клавдия мысленно махнула на все рукой и присела на краешек скамьи, трясущимися от ужаса руками поправила косынку и поникла.

— Что ж, ваша воля достойна похвал, — сказал Вальтазар. — Как же вышло так, что бравая воительница скатилась до обыденного перемывания костей прохожим, что лишний раз косо взглянули на вас?

Голос шефа был тихим и спокойным, но от него хотелось зарыться как можно глубже, потому что он проникал во все шкафы со спрятаными скелетами и заставлял их отплясывать джигу.

Бабушка молчала, по её осунувшимся щекам катились горькие слезы, перед глазами мелькали события её юности, война гибель семьи, партизанский отряд, и до чего на докатилась. Скольких она вынесла из под перекрестного огня, скольких не смогла... Осознание отвратности собственной жизни, в которую она сама же окунулась, погрузившись по самую макушку в зловонную кучу, давило на гордость. Вальтазар не спешил, позволяя человеку самому осознать все то, что он совершил или не сделал, не стоит мешать в такие сокровенные моменты, влезая в нутро своими грязными пальцами. Звезды тихо мерцали в ночном небе, прохлада опустила свои крыла на разгоряченную землю, даруя блаженные мгновения отдыха от суетливого дня.

— Я предлагаю вам выбор: привычная жизнь на скамье или работа в моей канцелярии, — сказал Вальтазар спустя пару десятков минут.

Клавдия не сразу поняла сказанное, впечатления ещё давлели над её сознанием, но шеф, как и обычно, не спешил. Сейчас он был такой душкой, милая улыбка разглаживала его сухое лицо, которое просто-таки лучилось от счастья, видимо, задуманное имело место сбыться.

— Что за работа, — сухо спросила бабуля.

— Дознаватель канцелярии Ада, — как приговор произнес Вальтазар.

Сердце бабушки начало отказывать, Смерть уже расчехлила косу и готовилась прервать эту длинную, изувеченную жизнь, но шеф не был бы шефом, если б заранее не позаботился о том, чтобы женщина не отдала концы раньше времени.

— Ада!? Я же христи...

Договорить шеф ей не дал, жестом прервав пустую болтовню.

— Я не собираюсь кого-то в чем-то убеждать, но подумайте насколько сильна ваша вера и как часто вы вспоминали хотя бы о заповедях. Если вы думаете, что походы в церковь каждое воскресение сделали из вас святую, то сильно заблуждаетесь.

Клавдия побелела и с силой сжала край скамьи, её дряблые руки побелели от перенапряжения, а аура превратилась в место суровой битвы двух идеалов. Бабушка была солдатом до глубины души и она жаждала вновь ощутить сладкий привкус адреналина на своих губах, если бы Ангелы пришли и предложили ей вернуться на боле боя, она не раздумывая согласилась, но сейчас же, её мечту воплощали несколько иные структуры и женщине было страшно сделать неправильный выбор.