Началось, как обычно, с совместной трапезы, причем завтракал Император только с самыми приближенными людьми. На этот раз, кроме Николая, гостей не было вообще.

Первым делом, Николай рассказал о новом авиационном маршруте, и расписал красоты Гавайских островов, после чего рассказал о строящейся резиденции для Императора на острове Гавайи. Потом он вскользь упомянул про Нину и про свои планы, на что Дмитрий предложил устроить свадьбу в императорской резиденции, а также предложил свою кандидатуру в свидетели. Это было с радостью принято Николаем — теперь мама точно не воспротивится.

Потом, когда принесли сбитень, Николай рассказал про Войну Севера и Юга и про ситуацию на границе, а также про планы, о которых его информировал отец. Дмитрий уже ознакомился с ними во время сеанса связи с отцом Николая, но связь, как обычно, была неважная.

Когда Николай ответил на последний вопрос Дмитрия, тот долго сидел и думал. Потом сказал:

— Коля, тут дело такое. Я совершенно согласен с теми решениями, которые приняли твой папа и Генерал-Губернатор. Но тут нужно, скажем так, поделикатнее. Российская Империя официально не знает ничего; я проинформирую Министра Иностранных Дел, но лишь в общих чертах. Нам негоже официально портить отношения ни с САСШ, ни с Францией и Германией, которые им покровительствуют, даже несмотря на взаимную вражду. Так что сделаем вид, что мы ничего не знаем. Но дело достойное. У меня к тебе тогда просьба: а не хочешь ли ты лично поучаствовать в организации этой акции? Ведь именно ты знаешь политический момент, и именно ты имеешь достаточный вес, чтобы направить его в то или иное русло. Опять же, ни о каких ограничениях я не говорю, вопрос, как это все правильно преподнести.

— Дима, я согласен, ты ж меня знаешь.

— Ну и хорошо. Я тебе выпишу бумагу, по которой ты будешь моим спецпредставителем в Луизианской, Миссурийской и Северно-Миссиссиппской губерниях. Плохо, что оттуда не будет нормальной связи.

— Нормальной пока нет, а вот примерно такая же, как из Форт-Росса, будет. Иван Ильич распорядился.

— Тогда хорошо. На словах передашь то, что я тебе сказал. Кстати, не хочешь ли пригласить старого друга на обед? Познакомишь с будущей супругой. Заодно и бумагу тебе завезу. Или Нина уже уезжает в Дмитров?

— Нет, ей там нужно быть только завтра днем.

— Вот и хорошо. Я распоряжусь, чтобы ее туда отвезли.

— Да не надо. Мне же завтра с утра обратно в дорогу, вот меня мой шофер и отвезет на вокзал, а ее дальше в Дмитров.

Глава 22. Нет фурии в аду страшнее...

На развалинах сгоревшей фермы сохранилось ровно одно небольшое бревенчатое здание, стоявшее чуть в стороне.

— Винсент, глянь, какая большая труба! Это явно кузница!

— Нейтан, а ты откуда знаешь?

— Так мой отец был кузнецом! И меня учил.

— Мой тоже, да и я уже кое-чему от него научился. Кстати, и нам неплохо бы кое-чего починить. Может, взглянем?

И высокий негр с мальчиком пошли к домику. Внутри все было на месте, даже инструменты — похоже, те, кто уничтожил ферму, просто поленились сжигать еще и это строение — а тот факт, что кузница была построена подальше от главных зданий, чтобы в случае пожара не сгорела вся ферма, спас и ее, когда подожгли главный дом.

Винсент и Нейтан часто ходили в разведку. Винсенту на рукав пришили сержантские полоски, и он выдавал себя за своего брата — фигуру известную не только среди негритянских войск. А Нейтан весьма неплохо ориентировался на местности, а также быстро познакомился с детворой в Падуке — если почти все фермы вокруг города были уничтожены, то сам город в общем и целом уцелел, и население там хоть и плохо, но жило. И мало кто сотрудничал с оккупационными войсками. А продовольствие у кого оставалось (хотя "излишки" постоянно изымались "освободителями"), а кто и наладил получение его с южных ферм, которые еще в большинстве своем сохранились. Тех же, у кого не было ни того, ни другого канала, кормили соседи; эта война заставила большинство южан забыть о распрях и наполнении своего кармана. Не всех, конечно, но у тех, кто сотрудничал с оккупантами, время от времени горели то амбары, то и сами дома.

По рассказам, приносимым Нейтаном, янки уже захватили практически весь Кентукки, за исключением района города Боулинг Грин на северных подступах к теннессийскому Нэшвиллю. Но падение Нэшвилля вопрос времени — уже идут бои за теннессийский же Кларксвилль, последний город к северо-западу от Нэшвилля. А часть Теннесси вдоль Миссисипи пала в первые же дни войны, кроме южных предместий Мемфиса — да те вряд ли еще долго продержатся. Янки любили рассказать о том, что захвачен и Натчез, но в это никто не верил, более того, просочился слух об их решительном поражении на севере Миссисипи, в Хернандо, и о несгибаемом сопротивлении к югу от Мемфиса.

Не верилось, что еще пару месяцев назад Кентукки был частью САСШ, по крайней мере, официально. Впрочем, с городами на северном берегу реки Огайо отношения были почти нормальными и тогда. Белые, даже те из них, кто ранее симпатизировал аболиционистам (были и такие), почти все теперь ненавидели оккупантов. Негры, которых здесь было очень мало, сначала приветствовали янки как освободителей, тем более, что всех рабов официально объявили свободными. Некоторые даже записались в черные полки, или в вспомогательную полицию. Но большинство тех, кто и раньше были свободными, да и многие бывшие рабы, очень быстро разочаровались в янки. У Винсента появились свои информаторы, а человек десять он на свой страх и риск привел в отряд, и не пожалел — они сражались плечом к плечу с белыми.

Нейтан же сумел пробраться в бывшие конюшни Эвертса, которыми ныне пользовались янки, и угнать с десяток лошадей. Не все из них оказались подкованными, и Винсент с Нейтаном занялись в первую очередь этим. Еще они чинили оружие, сбрую, а в свободное время Винсент учил Нейтана тонкостям кузнечного дела.

— Винсент, вот кончится война, поселишься на нашей ферме и откроем мы с тобой кузнечное дело, так, как раньше это делал отец. Привози свою невесту, все как-нибудь обустроимся. Или тебе Розвита более по нраву?

Винсент поблагодарил про себя Господа, что не видно, когда темнокожие краснеют. Дочь папиного знакомого из Цинциннати была хороша, конечно, но недавно он познакомился с Розвитой. Она жила в домике на сожженной ферме ее бывших хозяев. Отец ее погиб при обороне фермы, мать умерла еще два года назад, а старший брат ушел в Черные полки. Она оказалась истинным кладезем информации — она знала расположение войск янки, ведь условием ее жизни на ферме была сдача определенного количества мяса и пшеницы. А так как она "унаследовала" то, что осталось от стада, а также два целых амбара, то она без труда могла платить назначенную янки арендную плату.

Иногда группы северян посылались для поиска и уничтожения повстанцев. Разговор об этом Розвита подслушала, когда пригнала очерендую корову в негритянскую роту у реки Теннесси, и рассказала Винсенту, куда они направлялись. Группы по отдельности были окружены и уничтожены, причем в отряде был ранен ровно один человек.

В тот вечер, Винсент ушел один к Розвите, несмотря на протесты Нейтана, которому категорически не понравилась идея Винсента.

Во время совместного ужина, щедро сдобренного самогоном, она его спросила:

— Винс, а как ты жил там, у янки?

— Да так, нормально жил, работал у отца в кузнице.

— А у тебя была девушка?

— Ну как бы еще есть, я помолвлен с дочерью друга отца. Но я...

Увидев, как Розвита помрачнела, он продолжил:

— ... хочу сказать, что ты мне больше нравишься.

— И что ты делаешь здесь, у меня, если у тебя невеста в другом месте?

— Ну там она, далеко, а ты здесь. Давай не будем об этом, ладно?

Розвита, похоже, немного повеселела и стала наливать ему все больше самогона. Что было дальше, он не помнил.

Проснулся он от тычка чем-то твердым. Винсент открыл глаза и увидел десяток негров в синей форме и с ружьями,

— Вставай, сволочь! — сказал сержант, тыча в него ружейным стволом.

Винсент схватил ружье и попытался его вырвать, но кто-то дал ему прикладом по голове, и он потерял сознание. Очнулся он уже со связанными за спиной руками и с веревкой на шее.

— Пошли!

Тут вошла Розвита и плюнула ему в лицо.

— Спасибо, сестра! — сказал сержант. — Дальше уж мы как-нибудь сами. Пошли, скотина!

Глава 23. Синие поля.

До Блуфилдз было примерно пять миль по дороге, которая в миле от Элисии ныряла в лес. Это были любимые охотничьи угодья окрестных жителей, и Юра с Андреем успели многократно там побывать. Но тогда он был зеленым, земля была усыпана буковыми орешками "бакай", а если и были слышны выстрелы, то бояться было нечего — это были охотники, ведь лес кишел оленями, зайцами и другой живностью. Теперешний лес, голый и заснеженный, был мало похож на лес из их воспоминаний.

Юра и Андрей ехали по самой дороге, а остальные по тропинке, параллельной дороге и отстоявшей от нее в полусотне метров. Вскоре они увидели окровавленный голый труп негритянки на обочине дороги. Альфред помрачнел еще больше — это была еще одна девушка из их поместья. После забав, ей попросту перерезали горло и бросили здесь умирать.

Больше никого они не нашли, и поскакали дальше. С юга доносились выстрелы — слишком многочисленные, чтобы их можно было спутать с охотой. Вдруг на дороге послышался конский топот. Скакавший негр, увидев группу вооруженных всадников, попытался повернуть коня, но Леня Бегай, племянник Юрия Кии, бросил аркан и стащил его на землю.

— Кто такой?

— Джон Симс, сэр.

— Куда едешь?

— Капитан Уайт запросил подкрепления и артиллерию, сэр.

— Какова ситуация?

— У них там каменный дом и очень много защитников. Наши затаились за конюшней.

По знаку Юры Симса удавили и поскакали дальше. Через полчаса уже были там, где лесок кончался и начинались "синие поля", Блуфилдс. Когда-то Юра спросил, почему они так назывались — оказалось, что когда Алан Стюарт, отец нынешнего хозяина поместья, основал ферму, то поля были покрыты дикорастущим синим цикорием. Большая часть полей была пущена под хлопок, но поле к югу от главного здания так и оставили в диком виде, и весной оно было синим-синим.

Лес кончался в двухстах метрах от длинных конюшен, а главное здание было в пятидесяти метрах далее на юг. Стюарты были одной из самых богатых семей Юго-Запада Теннесси, и главный дом, равно как и конюшни, были построены из камня.

День уже клонился к закату; в это время года, солнце садилось здесь около пяти часов вечера, а сейчас было около четырех. На снегу неподвижно лежало шесть синих пятен, а около тридцати негров, и три белых офицера, прятались за зданием конюшен. По команде одного из офицеров, два негра высунулись из-за здания, и сразу последовали выстрелы; один из них остался лежать на снегу, а другой проворно юркнул обратно за конюшни. Юра вполголоса отдал команду, и через минуту последовали очереди из трех ручных пулеметов, перемежавшихся выстрелами из снайперских винтовок Юры и Андрея.

Раздались крики, стоны, потом люди в синих мундирах стали бросать ружья и поднимать руки. Юра взял мегафон:

— Всем бросить оружие и встать лицом к стене. Если у вас есть какое-либо другое оружие, бросить — сейчас. Руки держать над головой. Не двигаться.

Двое остались у пулеметов, а остальные выехали к конюшням.

— Все бросили оружие? Если у кого-нибудь остался хоть пистолет, хоть нож, последний шанс!

Несколько человек бросили ножи, а трое белых офицеров — пистолеты.

— Теперь подходите по одному, руки над головой!

Каждому из пленных надевались за спиной пластиковые наручники, после чего их ставили на колени в поле. Кто-то попытался вскочить, но очередь, пущенная поверх голов, задавила порыв в зародыше.

— Вот и хорошо. Ребята, выходите! — это было сказано уже по русски.

Оба пулеметчика вышли из леса и направили стволы прямо на группу пленных.

Юра и Альфред тем временем подошли к главному зданию. Распахнулась дверь, и на крыльцо вышла Элизабет, старшая сестра Розалинн и Альфреда.

— Добро пожаловать в Блуфилдс! — сказала она, как будто приветствовала их тогда, тысячу лет назад, в то памятное лето.

— Куда бы мне их запереть? Ненадолго.

— В подвал. Его можно и запереть, и окон там нет. Все равно больше некуда — сейчас уже стемнеет, придется здесь заночевать, а в подсобных помещениях и они, и охранники умрут от холода.

— Хорошо. Наручники снимать не будем, думаю, сойдет пока.

Пленных загнали в подвал. Три офицера отказывались было туда идти вместе со своими солдатами, но тут двое негров, приандлежавших Элизабет, подняли ружья и сказали:

— А ну заходите! — и встали у запертых дверей.

Тем временем, Альфред обнимал сестру. В доме были еще восемь невольников с ружьями — именно они, вместе с Джимом Дедриком и хозяйкой, защищали поместье, и четверо так и остались у окон, по двое с каждой стороны здания. Кроме них, Рейчел Харрис с дочерьми и двадцать одна невольница — восемь из них из Элисии. Оказалось, что, услышав выстрелы на ферме Джексона, Мейбел Иннис приказала женщинам и Джиму следовать в Блуфилдс, а те, кто остался, отказались покидать хозяек, за что и поплатились. Альфред рассказал про смерть матери, а также Джона и других невольников, и про то, что Сара и Розалинн живы. Тут по рации сообщили, что в Элисию прибыли мотосани, и что женщин эвакуируют на Черепаший остров. Поэтому Юра согласился на предложение переночевать в Блуфилдс — ночью все равно никто не нападет.

Глава 24. Принцесса.

На крыльце дома сидела молодая негритянка и плакала.

— Розвита!

Она подняла голову. Перед ней стоял белый мальчик лет двенадцати.

— Вы кто, масса?

— Друг Винсента.

— Но вы же белый, масса!

— Тем не менее. И хочу у тебя спросить, что с ним случилось.

— Я только хотела его проучить... Я выпила и плохо соображала... А он сказал, что у него невеста в другом месте.

— И что?

— Рассказала одному из солдат Черного полка про него. Его и арестовали.

— Так.

— Сегодня узнала, что он и некоторые другие под замком в форте Андерсон, и что сегодня их повезут в Эвансвилль. Там им предстоит трибунал. Ох, какая же я дура!!

Нейтан задумался.

— Туда чуть более ста миль. Если повезут, то, думаю, максимум миль по пятнадцать-восемнадцать в день. То есть на месте он будет минимум через шесть дней, скорее намного больше. Ладно, попробую.

— Сейчас я тебе еды в дорогу приготовлю. А на чем ты поедешь?

— На лошади, на чем же еще.

— И где твоя лошадь?

— Пока нет, скоро будет.

Через двадцать минут, Нейтан шел вдоль реки Теннесси по направлению к ее слиянию к Огайо. У кабака он вдруг увидел знакомую каурую лошадь. Он подошел к ней поближе.

— Принцесса!

Лошадь вздрогнула и посмотрела на Нейтана.

Он подошел, тихо отвязал ее, вскочил на нее и ударил пятками по бокам, как он это делал столько раз в то далекое довоенное время. Он думал, что она погибла вместе с фермой, а она вот, жива.