В гости к мертвым.

— За беседкой, видишь?

— Точно, вижу, — Григорий чуть повел стволом, снова замер... Бах!

— Вот теперь точно попал, в шею вроде... Ага, вон его как повело.

— А целил в голову! Но оно чует, что ли... Р-раз! И башку отвернуло.

— Давай, давай, давай! — начал 'болеть' я за охранника, что приближался и палил из 'сайги' по твари, которая после попадания в шею потеряла резвость и как-то боком пыталась отползти в тень. Похоже, Иваныч перебил ей шейные позвонки. И тут, буквально в два прыжка, из-за бани или летнего домика выскочила вторая тварь, сбила с ног стреляющего по ее товарке ЧОПовца, покувыркалась с ним и снова в несколько прыжков забралась сначала на балкон, а потом на крышу.

Стрельба прекратилась, и пару минут стояла тишина. Я наблюдал как 'крепыш', а его трудно не узнать, аккуратно пробираясь вдоль забора и посматривая наверх, добрался до товарища, а тот уже медленно поднимался и неуверенно, шатающейся походкой пошел на 'крепыша'. И тут снова появилась эта тварь, 'крепыш' ее засек и успел несколько раз выстрелить, до того, как она придавила его своей тушей и замерла.

— Григорий Иваныч, вали поднявшихся, — разволновался я не на шутку.

— Спокойно, Влад, — ответил он, посмотрев на меня, и приник к прицелу, заметно нервничая.

Бах! — обратившегося в мертвяка охранника как будто дернули резко за голову, и он упал. Затем в мертвой зоне двора, то есть в той части, которая была скрыта от нас забором, началась стрельба, потом выстрелили пару раз в доме, были хорошо слышны крики.

— И что? — Посмотрел на меня Григорий.

— Если тварей было две, то они мертвы, а там теперь воюют с обратившимися.

— Так что, идем? Не справятся ведь.

— Пошли, — решительно ответил я.

Выйдя из ванной, заглянул к Никите — он сидел на кровати и хлопал глазенками.

— Никит, ты посиди в комнате и не выходи, пока не приду я или дядя Гриша, понял?

Он в ответ неуверенно кивнул, а я закрыл дверь и быстро пошел в свою комнату, где одел пояс с подсумками и открытой кобурой 'макарова', в которую сунул револьвер, схватил дробовик и побежал вниз, где Иваныч уже обулся и ждал меня с ИЖом в руках и патронташем на поясе. Я тоже быстро обулся, одел ЧОПовский жилет, и мы побежали на помощь Илье, если он еще жив.

Сложно передать охвативший меня ужас, когда мы пробежали пару десятков метров по дороге... По ней, вероятно, на звук, шло не менее двух десятков мертвяков, и это только те, которых мы видели, благодаря освещению дома Ильи. Я включил фонарь и посветил нам за спину.

— Твою мать! Назад! Назад, Иваныч, во двор!

Снеся головы троим, что успели дойти до забора нашего дома, мы перемахнули через ворота, чтобы не тратить время на открывание и закрывание калитки. Я чуть наклонился, оперся зажатым в руках дробовиком о колени и тяжело дышал.

— Мля, хорошо, что курить лет десять назад бросил, — сказал Иваныч, тоже тяжело дыша, — мы их не спасем.

— Нет, — отрицательно помотал я головой, — не спасем, слишком много мертвяков. Пошли, проредим хоть их, за карабином сходи.

Мы с Иванычем пристроились на куче стройматериалов и методично, не торопясь, начали отстреливать мертвяков на дороге. Иваныч тех, что у дома Ильи, благо там светло и оптика позволяет, а я тех, кто перся мимо нас по дороге.

Марево над стволом 'моссберга' уже не давало нормально целиться, когда я расстрелял не менее полусотни патронов, и, как говориться, помощь пришла в последний момент — из-за поворота сначала донесся шум дизеля, а потом показался омоновский бронированный КамАЗ. Он остановился напротив нас, а из бойниц отстрелялись по оставшимся зомби, произведя зачистку территории у нашего дома. В кунге открылась дверь, и из нее в талое месиво спрыгнул человек — черная форма, бронежилет, каска и короткий автомат с коллиматорным прицелом.

— Ну, вы ё..., даете, мужики, устроили тут тир ё... чо, пустите, ё...

— Через ворота сигай, — махнул я ему рукой.

Омоновец лихо перемахнул через ворота и взбежал на нашу импровизированную 'крепостную стену'.

— Чо у вас тут?

— Командир, хрен с ним, что у нас, вон там... — показал я рукой, — там, возможно, еще есть, кого спасть. А мертвяков больше, чем дофига.

— Понял, ё..., — ответил он, и, вынув из подсумка рацию, сказал, — Мохнатый, дом на двенадцать часов, освещенный, зачистка и эвакуация.

— Принял, — сухо ответили ему и КамАЗ, рыкнув дизелем, поехал вперед.

Бой, точнее, отстрел мертвяков, продолжался минут двадцать, а когда все стихло, у омоновца вновь зашуршала рация, и последовал доклад:

— Зачистили, один... Точнее, одна, живая, чистая, второй укушен, но пока человек... перевязали.

Омоновец вопросительно на нас посмотрел.

— Ну, сюда пускай везут обоих... А укушенный как умрет... застрелим.

— Сюда обоих, — передал наши пожелания омоновец.

— Принято, — проговорили ему в ответ...

Николай — так представился командир ОМОНа, вернее, собственно самих бойцов ОМОНа было всего трое, он и еще двое его подчиненных, а остальные представляли собой сборную солянку из оперативников и пэпээсников города.

— Мы здесь недалеко забазировались, — говорил он, присев в беседке во дворе, — у ракетчиков, прямо за Ростошами.

— На КП ракетной армии, что ли? — уточнил Григорий.

— Да у них ё... личный состав, семьи всех тех, кто не разбежался, не бродит мертвым и не хочет быть один в том дерьме, что происходит вокруг. Территория большая, ангары, убежища, склады. В соседях фээсбэшники из погрануправления областного, но они особняком, мутные какие-то, ё...

К воротам подъехал КамАЗ, посигналили.

— Я открою, пусть заезжают, — сказал я, спрыгнув с кучи пиломатериала, — Иваныч, отгони дальше машину.

Смяв декоративную пластиковую оградку газона перед домом, КамАЗ остановился, двигатель стих, и из кунга посыпались бойцы.

— Щерба, ё...! Периметр под охрану, остальные перекур!

— Есть, — ответил кто-то со стороны бойцов, — а этих куда?

Я махнул рукой, и двое бойцов повели к нам 'крепыша' с перебинтованной головой и 'снегурочку' то ли в пижаме, то ли в спортивном костюме какой-то немыслимой расцветки и рисунком, ну, и та самая шубка сверху.

— Иваныч, отведи ее в дом, — сказал я, потом посмотрел на 'крепыша', и, кивнув на беседку, сказал, — идем.

Я, Миша-'крепыш' и Николай сели в беседке вокруг железного мангала с какими-то коваными выкрутасами.

— Вот и улетели, мля, — грустно сказал Миша, потом достал из подсумка наручники и приковал себя к мангалу, — на всякий случай...

— Правильно, — одобряюще кивнул Николай, а потом, погрустнев, сказал мне, — ты это уж сам.

— Хорошо, — кивнул я.

— Ладно, — хлопнул по коленям Николай и натянул 'сферу', — поедем мы... А вам не стоит тут сидеть, либо уезжайте куда, не знаю, 'на деревню к дедушке' там, или к нам за периметр, у нас гражданские есть, а вы вроде еще и пострелять горазды, ё.... Так что дело вам найдется. Если решитесь, приезжайте... Там только еще все организуется, но безопасно и пожрать есть.

— А на выезде из города, на КПП ГАИ кто?

— Наши там... Если остановят, не дергайтесь, ё..., не бузите, просто досмотрят на предмет укушенных, и все.

— Понятно.

Николай скомандовал всем грузиться, и, пожав нам с Мишой руки, пошел к машине. Я дождался, когда тяжелая машина вырулит задним ходом со двора и закрыл ворота. По дороге к беседке посмотрел в окно гостиной, где Иваныч работал жилеткой — дочь покойного Ильи, сидя на диване с кружкой в руках, что-то ему рассказывала, а он участливо кивал и что-то отвечал.

— На, патрон в стволе, — Миша достал из кобуры ПМ и протянул мне, — а есть водка?

— Сейчас принесу, — ответил я, взял пистолет и сунул его в карман.

Сходил в дом, и, вернувшись с бутылкой недопитой перцовки, сел с другой стороны мангала, напротив уже тяжело дышащего Михаила.

— Ты, главное, вали меня сразу, как очнусь мертвяком, — сказал Миша, после того, как в несколько больших глотков допил бутылку и занюхал рукавом.

— Хорошо, — ответил я, а у самого просто сердце разрывалось, глядя на него, — Ничего не хо...

— Нет, — резко ответил он, — просто посиди тут, чувствую, скоро... Голова кружится, и ног не чувствую...

Я кивнул... Текли минуты, открылась дверь дома, Иваныч с 'вепрем' в руках подошел и сел рядом.

— Уснула, — скала он, — залил в неё грамм сто коньяка.

— Вы это, — Миша чуть пододвинулся к мангалу и опустил на руки голову, бубня в землю, но расслышать было можно, — по хозяйскому дому пройдитесь, там и стволы, и запасы кое какие... Ребята из ОМОНа ничего не брали вроде... И 'форд' наш опять же, он легкобронированный, вместительный, ключи у меня... Сваливайте отсюда...

Ещё несколько коротких вдохов, и Миша замер. Его тело чуть наклонилось в сторону, но прикованная рука удержала его от падения. Мы с Иванычем непроизвольно встали с лавки.

— Мля... — Иваныч практически выпрыгнул из беседки, когда, спустя пару минут, на нас уставились глаза народившейся нежити, и опустил предохранитель на 'вепре'.

— Подожди, — я тоже поторопился выйти из беседки и достал пистолет.

То, что было еще несколько минут назад Михаилом, попыталось встать, медленно, неуклюже и издавая невнятное мычание... Страшно, страшно вот так смотреть, даже когда совместил мушку и целик у него на лбу...

Пах! И тяжелое тело, дернув головой, рухнуло вниз.

— Прости, — сказал я и подошел ближе, чтобы убедиться, что все закончено.

— Надо уезжать, — сказал Григорий, повесив оружие на плечо.

— Согласен. Пойдем, подумаем, в дом к Илье сходим, когда рассветет.

Когда, стараясь не шуметь, вошли в гостиную, обнаружили следующую картину: Никита сидел в кресле напротив дивана со спящей 'снегурочкой' и внимательно ее рассматривал.

— Завтракать будешь? — тихо наклонился я к нему.

Он в ответ кивнул.

— Тогда в ванную, одеваться и за стол.

Никита послушно встал и пошлепал босыми ногами наверх, еще пару раз обернувшись на диван, а я поставил на плиту чайник и принялся нарезать остатки сыра и колбасы на бутерброды.

— Иваныч, как думаешь, в город сможем прорваться?

— Не знаю теперь уже... Если они тут в поселке такими табунами шатаются, то что в городе твориться? А что там тебе?

— В охотничий же...

— А, так у этого Ильи, — Иваныч покосился на диван и чуть понизил голос, — в коттедже пошукаем... Сколько охраны было, человек восемь?

— Да, около десятка.

— Ну вот, думаю, разживемся стволами, а в город нет... Если только на танке, — хмыкнул Иваныч, — у тебя есть танк?

— Нет.

— Вот и забудь.

— А что думаешь про вояк на КП армии?

— Нет, — помотал головой Иваныч, — слишком близко от города, не жизнь, а сплошная полундра будет... Деревнями уходить будем, может, и найдем место, где пристроиться.

— А куда?

— В смысле?

— Ну, направление? Запад, восток?

— Это я тебя послать могу, по направлению, а тут думать надо...

— Тогда предлагаю найти ПВД* (пункт временной дислокации — прим.авт.), переждать, а там уже ясно будет, куда двигаться.

— Не возражаю, надо только связь нормальную найти... У водителей фур обычно неплохие станции стоят в машинах.

— На 'форде' С.В.А.Т.-овском антенна внушительная стоит.

— А, ну вот, обязательно его сюда перегнать надо, — сказал Иваныч, выключив плиту и поставив чайник на керамическую подставку на столе, и добавил, — Миша сказал, что ключи у него вроде.

— Да...

— Я схожу.

Иваныч вышел, прихватив моего 'моссберга', и вернулся спустя несколько минут, когда мы с Никитой уже жевали бутерброды и пили чай. Он сложил на тумбочке в коридоре черный разгрузочный жилет Михаила, разулся и прошел наверх, в ванную.

— Глова болит... — уселась на диване 'снегурочка' в своей нелепой пижаме.

— Иваныч! — крикнул я наверх, подойдя к лестнице.

— А?

— Там в ванной комнате аптечка, принеси.

— Хорошо.

— Я там цитрамон вроде видел, — сказал я, и, кивнув на бутерброды на столе, сказал, — садись, ешь.

— Не хочу.

— Ешь! Через не хочу, садись и не выделывайся.

— Ты! Ты... — у 'снегурочки' намокли глаза, — я же всех! Всех потеряла!

— Он тоже всех потерял, — кивнул я на Никиту, — возьми себя в руки уже.

Никита перестал жевать, отложил бутерброд, подошел к 'снегурочке' и, взяв ее за руку, потянул к столу. Она подчинилась, но остановилась и, шмыгнув носом, сказала:

— Мне в ванную надо сначала.

— Никит, проводишь?

— Он важно кивнул, и, не отпуская руки девушки, повел ее вверх по лестнице.

Завтракали молча, Никита не сводил глаз от хоть и зареванной, но чего уж там, красивой блондинки, к слову, крашеной. Иваныч что-то себе думал, изучая восточный рисунок на заварном чайнике, а я смотрел на всех по очереди и думал, как и куда нам теперь такой компанией срываться.

— Спасибо, — допив чай, сказала 'снегурочка', — мне надо в дом попасть... И у меня самолет через час.

— Самолет был у твоего отца, а там, куда он хотел лететь, поверь, ты не нужна... Ну разве что... — продолжая рассматривать чайник, сказал Иваныч, — Да и как ты поедешь через забитый мертвяками город?

— Вы меня не сопроводите? — искренне удивилась она, пропустив мимо ушей первую фразу Иваныча.

— С чего это? — ответил я.

— Эм... Ну, там же самолет...

— А куда он полетит?

— Я не знаю.

— А откуда он и чей?

— Я не знаю.

— И ты думаешь, что тебе надо на этот рейс?

— Я не знаю, — ответила она, как-то сникла, опустила голову и тихо начала плакать, подвывая и собираясь закатить истерику.

Я молча встал, набрал воды в две кружки, одну с размаху выплеснул ей в лицо, а вторую подставил ей.

— Выпей и успокойся.

Ошарашенная таким беспардонным обращением, она сразу перестала ныть и, вытирая лицо, сначала что-то попыталась сказать, а потом взяла кружку и плеснула из нее на меня... Обстановку разрядил Никита: он, тыкая пальцем то в меня, то в 'снегурочку', начал хохотать, впервые я услышал его смех, забавный такой, мультяшный.

— Ну что за детский сад — штаны на лямке? — покачал головой Иваныч, — Зовут-то тебя как?

— Лера, — слабо улыбнулась она, и, надергав из коробки на столе бумажных салфеток, часть из них протянула мне.

— Я Григорий Иваныч, можно просто Иваныч, это Никитка, а это... — вздохнул и пригладил усы Григорий, — Это Влад.

— И что же мне теперь делать? — спросила Лера, скомкав использованные салфетки.

— Для начала одеться... Мы собираемся посетить твой дом, можешь пойти с нами.

— Нет! — замотала она головой, — я не пойду туда! А! Там же в холле сумки и чемоданы. Мои два чемодана небольших там, белые такие, на колесиках... Там еще рисунок волной.

— Ясно, — ответил я, — только ты уверена, что все, что в чемоданах, тебе будет нужно? Там есть какая-нибудь спортивная или туристическая одежда, обувь?

— Зачем?

— Затем, что убегать от мертвяков проще в кедах, кроссовках или вон, в берцах, чем в туфлях на шпильке.

— А, в этом плане... Ну, в гардеробной в моей комнате осталась кое-какая спортивная одежда, на втором этаже рядом с амурами комната.