— Уважаемые господа! — торжественный голос Хоннуока, усиливаемый мощными динамиками, взмывает под самый потолок. — Заключительное слово предоставляется избранному председателю Континентальной Ассамблеи! Президенту Горданы!! Лёриду Кирстену!!!
Хоннуок напоследок слегка кланяется залу и возвращается на свое место на сцене, которое законно принадлежит ему как секретарю президиума Ассамблеи. А навстречу ему с легкой улыбкой на открытом честном лице спускается Лерид Кирстен. Встав перед трибуной, он поднимает вверх скрещенные руки в приветственном жесте. Зал встречает его новой овацией.
Взгляд президента легко скользит по наполненному людьми залу и вдруг натыкается, словно на острый шип в букете роз, на специальную ложу за пуленепробиваемым стеклом, где неподвижно сидят двое пришельцев. Во всем зале только их, пожалуй, не коснулась атмосфера тщательно срежиссированного праздника.
Ладно. Хочется верить, он когда-нибудь припомнит им подпорченный триумф. А пока...
— Уважаемые господа! Соотечественники!...
Легкий шум проносится по залу, как дуновение летнего бриза.
— Да! Вы не ошиблись! Я обращаюсь ко всем вам как к соотечественникам, потому что сегодня, в этот день, все мы, представители разных народов Западного Континента, впервые в истории сплотились в единую семью! Я нахожу глубоко символичным, что именно здесь, в Сапполене на острове Ксаннет, в первой столице первой баргандской колонии, мы навсегда порываем с нашим колониальным прошлым. Созданная нами Континентальная Ассамблея — это наш единый путь в общее будущее под сенью великой и могучей Звездной Империи, чьи представители сегодня присутствуют в этом зале!...
Снова аплодисменты, сначала жиденькие, но затем размещенные среди делегатов хлопальщики понемногу разогревают толпу до нужного состояния. Подняв руку, Кирстен снова погружает зал в тишину: в демонстрации лояльности к пришельцам тоже нужна мера.
— Путь, которым мы пришли к сегодняшнему успеху, не был ни простым, ни гладким. Всем нам пришлось пересмотреть свои взгляды и отказаться от некоторых вещей, ранее считавшихся незыблемыми. Еще никогда в истории Филлины государства не отказывались от части своего суверенитета в пользу международной организации, замышляемой и создаваемой как союз равноправных народов! Нам всем еще предстоит преодолеть немало препятствий, но я убежден, что все затраты и издержки многократно окупятся при достижении нашей конечной цели — величия и процветания всей западной цивилизации! Как мы показали и наглядно доказали, стремление народов к единству непреодолимо. Именно оно позволило всем нам преодолеть свои мелкие разногласия и послужило надежным фундаментом для разумных компромиссов!...
(Снова продолжительные аплодисменты)
— Моя работа на посту председателя Континентальной Ассамблеи только начинается, и я рассматриваю свое единогласное избрание, в первую очередь, как аванс и знак высокого доверия со стороны всех народов Западного Континента. Впереди всех нас ожидают перемены, в ходе которых исчезнет старый мир и родится новый — наш мир! И я провозглашаю с этой трибуны: много народов — один континент — одно будущее!
(Аплодисменты, приветственные крики. Все встают)
А теперь пора давать сигнал Хоннуоку: пусть поскорее сворачивает эту говорильню.
— Великолепно, Ленни! — Лерид Кирстен приподнял бокал, салютуя своему соратнику. — Блистательная работа. У вас явный талант к постановке массовых сцен. Вы раньше никогда не задумывались о карьере театрального режиссера?
— Это было бы слишком скучно, — довольно улыбнулся министр иностранных дел Горданы Ленни Чоллон. — Не тот размах. И к тому же, в театре слишком редко бывают премьеры.
— Вошли во вкус, да? — засмеялся Кирстен. — Однако, увы, впереди у вас — скучная, рутинная и совершенно необходимая работа по сбору того урожая, который вы с таким успехом взрастили.
— Работа в этом направлении уже ведется, — со всей серьезностью доложил Ленни Чоллон. — Уже проведены все назначения в постоянные комитеты Континентальной Ассамблеи. Мы направили туда самых тупых и упорных бюрократов, каких только смогли сыскать. Они будут заниматься созданием общего законодательства до бесконечности, а пока они будут расставлять запятые, все решения будут приниматься указами президиума...
— Благодарю вас, Ленни, — взмахом руки Кирстен прервал министра иностранных дел. — Этот механизм уже создан, теперь пусть его отладкой занимаются ваши подчиненные. Ваша идея собрать всю эту говорильню на Ксаннете, где за ними легче присматривать, была удачной, так что вы смело можете сосредоточить внимание на других вещах. Не забывайте, что в президиуме Ассамблеи Гордана имеет всего один голос — не больше и не меньше, чем все остальные. Наши... м-м-м... партнеры должны постоянно находиться на коротком поводке. Как у вас идут дела с подготовкой дублеров?
— Работа идет, господин президент. Правда, запасное правительство в настоящее время подготовлено пока что только для Лиива, но мы стараемся. Этот процесс просто требует известного времени.
— У вас будет еще немного времени, Лении, — пообещал Кирстен. — Генерал, поведайте, в каком состоянии находятся наши миротворческие силы?
— Первый корпус в составе одной воздушно-десантной и двух авиапосадочных дивизий уже доведен до штатной численности по личному составу и полностью обеспечен вооружением и техникой. Остальные пять корпусов находятся на стадии формирования, — доложил министр обороны генерал Могли. — Однако уровень подготовки войск, если не считать десантников и, в определенной степени, авиации, оставляет желать много лучшего. Не мешало бы провести несколько учений в обстановке, приближенной к боевой.
— Вы слышали, Ленни? Генерал нуждается в парочке операций для отработки управления войсками. Отправьте через неофициальные каналы сообщение, что в горданском министерстве обороны ищут повод... Полагаю, это обеспечит нам парочку спокойных месяцев для приведения в порядок наших внутренних дел. Дуган, вы еще не испытываете проблем из-за нехватки свободных мест в ваших лагерях?
— Никак нет, господин президент! — молодцевато отрапортовал Дуган Буремен, бывший начальник охраны президента, а теперь руководитель тайной государственной полиции ТЭГРА.
— Нет? А должны бы испытывать. Не снижайте интенсивности арестов, Дуган. Сняли первый слой — не останавливайтесь, снимайте второй, третий, четвертый... Все равно, большую часть тех, кого вы сейчас задерживаете, мы потом выпустим. Пока в стране не установилась четкая вертикаль власти, мы обязаны внушать страх! Вы должны неистовствовать, Дуган! И постоянно тормошить Сеймора, чтобы он поскорее освобождал свои объекты для вас, а то он что-то не слишком с этим торопится. Правда, Сеймор?
Сеймор Скэб, ближайший помощник президента Кирстена, невозмутимо поправил очки.
— Основное торможение происходит на местах, господин президент. Многие главы администраций дистриктов буквально саботируют распоряжения о строительстве жилья и создании рабочих мест для вынужденных переселенцев.
— Ну что же, я долго терпел, — Кирстен глубоко и печально вздохнул и развел руками. — Если эти господа не понимают хорошего обращения и не желают использовать на нужды государства малую толику нажитого неправедным путем богатства, они потеряют все! Настала пора вычистить и этот гнойник! Прокурор Тревис, вы готовы? Организуйте с десяток громких процессов, а затем, под напором возмущенной общественности, у меня не останется иного выхода, кроме как подписать декрет об упразднении выборных глав администраций и замене их на назначаемых президентом губернаторов.
— Есть некоторые трудности, господин президент, — виновато сообщил руководитель Чрезвычайной комиссии по расследованию прокурор Тревис. — Мои люди сейчас полностью заняты подготовкой и проведением процессов по делам депутатов парламента, лидеров партий, крупных мафиози и прочих объектов первой очереди. В ближайшие один-два месяца у нас просто не хватит сил на новое направление.
— Ох, Тревис, Тревис. Разве вам не известно, как в подобных ситуациях поступают все бюрократические структуры? Они раздувают штаты, — с отеческой укоризной покачал головой Кирстен. — Что вам мешает набрать еще людей? Деньги, по крайней мере, на это найдутся, так ведь, Вайкел?
Седой и худой как трость Тейно Вайкел, финансовый советник президента, пошевелил своими длинными ногами.
— Командные высоты в экономике под нашим контролем, так что в средствах мы не ограничены. Кроме того, только за счет конфискаций в прошлом месяце получено свыше двухсот миллионов брасов.
— Всего лишь? — со слегка разочарованной интонацией переспросил Кирстен. — Да исходя из числа и финансовых возможностей ваших фигурантов, мы могли бы рассчитывать и на миллиард!
— Эта работа оказалась более трудной, чем представлялась вначале, — нехотя признал Вайкел. — У многих фигурантов значительная часть средств размещена в банках "тридцатки", куда мы не имеем доступа. Наконец, сохраняющаяся негибкость хозяйственного и гражданского законодательства Горданы вынуждает нас отказываться от некоторых... э-э-э... чересчур прямых действий.
— И непрямые действия могут быть очень действенными, — наставительно заметил Кирстен. — Соберите всех ваших фигурантов в одном месте, затем выберите штук пять не слишком состоятельных, но упорных и прилюдно повесьте их на глазах у всех остальных. С табличкой на груди: "Он не хотел делиться". Я уверен, это даст нужный эффект.
— Может возникнуть нежелательная огласка, — заметил Вайкел. — Это нанесет ущерб нашей репутации.
— Так не допускайте огласки, — пожал плечами Кирстен. — В конце концов, вам всегда окажет в этом помощь Ронайс. Кстати, Ронайс, вы, по-моему, уже дважды рапортовали мне о закрытии "Утренней Звезды", а эта гадость по-прежнему выходит. Как вы это можете объяснить?
Так как особого гнева в голосе президента не ощущалось, бывший начальник пресс-службы, а ныне глава Комиссии по нравственности в средствах массовой информации Мексли Ронайс и в самом деле пустился в объяснения.
— Это всего лишь агония, господин президент. В прошлом месяце вышло всего три номера "Утренней Звезды", в этом — только один. Чем дальше, тем больше она превращается в обычный подпольный листок, у которого нет и не может быть никакого влияния. Движение разгромлено, господин президент, и "Утренняя Звезда" выдыхается. Еще месяц-другой, и она погаснет навсегда.
— Как бы вам не выдать желаемое за действительное, — пробормотал президент. — Движение не разгромлено, нет, отнюдь не разгромлено... Хотя, впрочем, на фоне всех наших побед это не более чем досадная мелочь...
Беглеца взяли на рассвете. Он делал все правильно, пытаясь пересечь горную гряду, окружающую плато Пурона, но переоценил свои силы. Во время ночного подъема он сорвался со скалы и сломал ногу, после чего ему оставалось только молить, чтобы его поскорее нашли. С опухшей, вывернутой наружу ногой его, не особенно церемонясь, потащили в санчасть, а в лагерном карцере заняли места два охранника, которые, как показало поспешно проведенное расследование, по не известной еще до конца причине вчера вечером выпустили несостоявшегося беглеца за ворота.
— Все-таки не любит наш начальник эффектов, — с сожалением произнес начальник канцелярии лагеря шар-лейтенант Крост Гарвонс. — Я бы этих двоих подвесил бы голыми за руки и за ноги посреди плаца. Представляешь, как бы смотрелось?
— Представляю, — хмыкнул Майдер Билон, иронично поглядывая на кровожадного Кроста. — Особенно бы заключенные обрадовались.
— А что, пусть бы тоже развлеклись, — пожал плечами Крост. — Будто они не люди... Вечно ты, Майдер, со своей серьезностью, не понимаешь ты буйного полета фантазии. Ладно, тащи сюда дело этого... бегуна!
Покопавшись в стеллаже, Билон выудил наружу тоненькую папочку. Вот он, Мексли Добулайс, тридцать три года, помощник какого-то депутата парламента. Характеризуется как редкий пройдоха и это, очевидно, так, раз сумел перетащить на свою сторону двух охранников...
— Так, — Крост надул щеки и принял вдохновенную позу. — Пиши. Двадцать первого десятого семьдесят третьего года совершил попытку побега, завербовав двух долдонов из охраны. Особо опасен при задержании. В целях профилактики рекомендуется урезание языка или стерилизация. В скобках: по выбору.
— По-моему, ты уже слишком, — приподнял брови Билон. — А что, если кто-то воспримет все это всерьез? Это ведь официальный документ, может быть, от него зависит жизнь этого человека.
— Ну вот, опять, сбил меня с мысли, — недовольно протянул Крост. — Не видишь, я развлекаюсь? Ладно, если ты так хочешь, пиши сам.
Презрительно фыркнув, начальник канцелярии лагеря покинул помещение, оставив Билона наедине с пишущей машинкой и несколькими шкафами документов. Со вздохом вынув из машинки начатый лист и выбросив его в корзину, Билон вставил новый и начал размышлять над тем, как составить отчет о побеге таким образом, чтобы как можно меньше повредить заключенному Мексли Добулайсу, уже и так заработавшему себе крупные неприятности.
В том, что его вариант будет принят без возражений, Билон не сомневался. Крост был, в общем-то, парень незлой, просто он никогда не думал, как отразятся его шуточки на других людях. Частенько Билону казалось, что он все еще воспринимает окружающее как более или менее забавную игру, в которой ничего не стоит воспринимать всерьез. К счастью, начальник канцелярии был еще и приличным разгильдяем, и Билону ничего не мешало впоследствии корректировать и заменять словесные экзерцисы Кроста в личных делах.
Однако на этот раз завершить отчет Билону не удалось. Его внимание привлекла внезапно появившаяся в поле зрения кавалькада запыленных джипов, медленно катящая через плац. Неужели это побег вызвал такое нашествие? Тогда дела Мексли Добулайса совсем плохи, какой отчет не напиши...
— Эй, Майдер, — довольный Крост снова появился на пороге. — Не надоело еще бумагу марать? Пошли на совещание сходим.
— Какое еще совещание? — не понял Билон. — Здесь?
— А то же! Оказывается, у нас тут организуется что-то типа междусобойчика по обмену опытом. Ну чё, сходим послушаем, хоть какое-то разнообразие...
— ...И вот я говорю вам, без воды — плохо. У меня половина людей страдает поносом, разве это дело?...
— Не спи, замерзнешь! — Билон легонько толкнул в бок мерно посапывающего Кроста, но и сам не удержался от зевка.
Билону тоже было скучно. Пока что единственная полученная им ценная информация заключалась в том, что на плато Пурона и в самом деле находится не меньше десятка изоляционных лагерей, в которых содержится уйма народу. В остальном весь интерес исчерпался уже через десять минут. Все выступающие однообразно жаловались на плохое качество питьевой воды, проблемы с размещением новых партий заключенных, потерявшую ретивость охрану, снова недостаток воды... Обсуждение этих животрепещущих тем шло, по меньшей мере, уже по четвертому кругу, погрузив всех присутствующих в состояние сонного ступора.
