— А... нет, пустяки. Просто я... встревожился, — магистр коротко выдохнул. — И, кажется, моя тревога связана с тобой.
Пальцы Джеми невольно дрогнули.
У магистра Торнори был особый дар: он предчувствовал как радости, так и беды тех, кто близок к нему. Но если в молодости придворный маг короля Подгорного безошибочно угадывал, с чем связано то или иное предчувствие, то к старости восприимчивость его несколько угасла.
К примеру, год назад магистр ощутил смутное беспокойство за Алексаса — однако не отсоветовал ему рейд в Адамантскую тюрьму.
— Странное чувство, — старик теребил полупрозрачную бороду. — За тебя тревожно... но не только. Как подумаю о Найдже, Бэрри, Герланде...
— Что, за них тоже? — Джеми непроизвольно сжал зеркальце крепче. — Значит, опасность грозит всем нам?
Морщины на щеках магистра, казалось, прорезались глубже.
— Возможно. Впрочем, на меня полагаться... сам понимаешь, — старик прикрыл глаза. — И почему я не могу, как раньше? Где, что и когда...
— Ничего, учитель, — из зазеркалья послышался жизнерадостный голос Найджа, — всё будет хорошо! Сдюжим, что бы там ни грозило!
Магистр только сощурился, неотрывно глядя на Джеми.
— Будьте осторожнее, хорошо?
Тот вздохнул:
— Как всегда.
— Я серьёзно, Джеми. Думаю, в ближайшие дни вам не стоит выходить из дома.
— Посмотрим, — промурлыкал Алексас.
— Можно, учитель?..
Зеркальная картинка дёрнулась, и лицо магистра сменилось ликом его ассистента.
— Напоминаю, — сурово проговорил Найдж, — что опасность не отменяет нашего урока. — И тут же весело подмигнул. — Правда, сегодня я тебя пораньше отпущу.
— С чего бы это?
— Мы с Бэрри идём на оперу. Труппа 'Ларвы'... это Арпагенский театр, крупнейший... с гастролями приехала.
— Здорово, — неуверенно отозвался Джеми: он никогда особо не разделял любви брата к музыке. — А что за опера?
— 'Лина'. Трагическая история любви Ликбера Великого. — Найдж стоически хмыкнул. — Бэрри понравится, думаю. Как раз по её части... любовь, страдания, слёзы и прочая розовая...
— Что-о?
В зазеркальном голосе дочери Герланда слышались холодные нотки её отца; и в профиле Найджа, резко обернувшегося на нечто за своей спиной, отразился почти ужас.
— Значит, вот как. — Джеми не видел лица Бэрри, однако нехороший прищур отчётливо читался в её интонациях. — За глаза меня критикуешь.
— Нет! Конечно, нет, Бэрри! Я просто... — колдун торопливо махнул рукой. — Джеми, до вечера!
Щелчок, с которым кто-то по ту сторону стекла хлопнул крышкой зеркальца — и лицо Найджа исчезло, утонув в непроглядной темноте.
Закрыв своё зеркало, Джеми вернул его в карман: прежде чем в задумчивости шагнуть наверх.
— Загадочная история...
— Ты чай забыл, — с состраданием заметил Алексас.
Джеми, послушно развернувшись, нагнулся за кружкой.
— Как думаешь, эта опасность связана с 'крысой'?
— Наверняка, — старший брат помолчал. — Знаешь... я тут подумал...
— М?
— Защита штаб-квартиры безупречна. Заклятие замкнуто на жизнях Основателей. Его собственноручно творили Герланд и магистр Торнори. Альвийские чары... ты правда думаешь, что кто-то так легко мог их изменить?
— На что ты намекаешь?
— 'Крыса' наверняка посвящена в секреты охранной системы.
Джеми застыл, занеся ногу для шага на следующую ступеньку.
— Ты серьёзно? — глухо прошептал он. — Думаешь, кто-то из Основателей?..
И откуда-то знал, что Алексас кусает нематериальные губы.
— Всё может быть, — наконец проговорил брат. — Мне самому паршиво от этих подозрений, но...
— Да нет, это не могут быть они! Наверняка кто-то из колдунов просто разобрался в системе!
Алексас явно покачал головой.
— Ладно. Завтра всё узнаем... надеюсь, — брат вздохнул. — А теперь пей чай и читай свои 'Правила паладина', так и быть. Час до урока у тебя вроде бы есть.
Наконец вернувшись в комнату, Джеми опустился в кресло. Послушно прихлебнул из кружки.
И подозрительно осведомился:
— Ты не хочешь вернуть себе контроль?
— Предпочту оставить время на вечер.
— Он же поход под чужой балкон.
— Именно.
— Опять за своё! А как же опасность?
— Опасностей бояться — заговорщиком не становиться.
— Понятно. Сластолюбец паршивый.
— Я тоже тебя люблю.
* * *
Дэй простился с Ташей у ворот трактира в Приграничном, рассыпавшись в благодарностях и отсыпавшись горстью медяков.
— Не стоит благодарности, святой отец, — держа Принца под уздцы, Таша склонила голову. Небо над ними уже густело летними сумерками. — Удачи вам с вашим делом.
— Как и вам... с вашим. — Дэй поднял ладонь в благословляющем жесте. — Да хранит вас Богиня, Фаргори-лэн.
Таша, сглотнув, кивнула.
Отогнав смутное ощущение, что ему точно известно, какое дело ей предстоит.
И, ступив за деревянные ворота, оставляя дэя за спиной, направилась к конюшне.
Поначалу угрюмый мужик-конюх, расседлывавший Принца, был не особо рад её присутствию в своей вотчине. Но по мере того, как Таша, придерживая коня, с льстивой беззаботностью болтала о лошадях, трудностях работы конюха и мастерстве, с которым её собеседник с этой работой справляется — в бороде его постепенно проявлялась улыбка.
— Знаете, — Таша наконец рискнула заговорить о том, что её действительно интересовало, — а вы не видели случайно...
...это было похоже на поцелуй холодного ветра, на рывок нитки, привязанной к руке. Просто что-то вдруг заставило Ташу обернуться.
И столкнуться взглядом с другим взглядом. Взглядом серых, светлых, внимательных глаз.
Под которыми на смуглой коже белели три полоски рваного шрама.
Она замерла, чувствуя себя птицей, застывшей в вершке от силка — но убийца её матери просто скользнул равнодушным взглядом по ней, Принцу и конюху. Продолжил путь мимо открытых дверей конюшни: в компании двух знакомых наёмников.
И Таша поняла, что на самом деле он вовсе не приглядывался к ней. Он даже не остановился.
Просто для неё то мгновение, на которое они встретились взглядами, растянулось в вечность.
— Не видел чего?
Удивлённый голос конюха вывел Ташу из оцепенения.
Очень вовремя.
— Нет... нет, ничего, — быстро всучив ему мелкую монетку, она торопливо выскочила из денника. — Дальше сами справитесь, думаю. Спасибо!
И, рванув на улицу, выбежала из конюшни: как раз вовремя, чтобы увидеть, как все трое скрываются за дверью таверны.
Неужели догнала? Неужели — шанс?
Вот так сразу, вот так просто...
Таша вприпрыжку побежала в трактир. Швырнув на стол монеты, полученные от дэя, вырвала ключ из рук хозяйки; рванула по длинному коридору в поисках предназначенной ей комнаты.
Откровенно говоря, эту часть плана Таша выработать так и не успела. Того, что будет делать, когда её погоня подойдёт к концу.
Но на ум приходила одна импровизация — и оставалось надеяться, что она сработает.
Прикрыв за собой дверь, девушка швырнула сумку на кровать. Распахнула окно, скинула плащ и платье. Затем опустилась на колени.
Сосредоточилась.
...раз...
...два...
...три.
Готово.
Мир человека и мир зверя были разными реальностями. Для зверя то, что ты видишь, становилось далеко не самым главным: куда важнее оказывалось то, что ты слышишь и ощущаешь. След служанки, прибиравшейся в комнате, висел в воздухе блеклой розоватой дымкой; характерные пурпурные нотки указывали, что это молодая брюнетка, а салатовые разводы свидетельствовали, что девушка была в благостном расположении духа. Запахи коридора, оставшегося за дверью, пёстрыми линиями вползали в щели косяка. Шорох мышиных лапок под кроватью слышался в другой тональности, нежели ржание лошадей, быстрые шаги прислуги были парой октав выше басовитого шлёпанья конюха...
Таша, возьми себя в руки!
Маленькая белая кошка когтистой лапой поддела дверь, которую Таша предусмотрительно не заперла. Выскользнула в пустой коридор. Вихрь запахов, обрушившихся на нос, поначалу заставил ощутить себя так, словно её кинули в глубину бушующих вод; но, принюхавшись, она всё же разделила массив ароматов на отдельные потоки.
Их было много, очень много. Иные Ташу порядком удивили: например, две туманные дорожки, песочная и голубая — сладкие и гнилостные, как тлеющие цветы. Запахи, которые вряд ли могли принадлежать людям.
Однако куда больше её заинтересовал сиренево-золотистый облачный след.
До боли знакомый.
Таша бежала по коридору, пока след не привёл к запертой двери. Тогда она скользнула обратно, считая комнаты; вернувшись в свою, кое-как лапкой прикрыла дверь — и, вспрыгнув на подоконник, выскочила на задний двор. Пробежавшись по утоптанной земле, отсчитала пять окон.
Вскарабкавшись на карниз шестого, влезла в открытую форточку.
Лив правда была тут: цветочное облако золотистой сирени, сиявшее на постели. Вокруг клубились другие запахи — грязно-синяя полоса, жирная болотно-зелёная линия. К запахам наёмников примешивались полутона старой кожи, потные разводы, хмельные спирали... и острый, перебивающий все остальные — отзвук страха: такого, что шерсть на загривке дыбилась.
Таша удивилась, когда поняла, что запаха их главаря в комнате нет. Даже отзвука. И поскольку предположение, что он ничем не пах, Таша сочла глупым — оставалось предположить, что он по каким-то причинам не заходил в комнату.
Но главным было то, что от всех её врагов в комнате остались одни лишь запахи.
Белая кошка спрыгнула на пол и подбежала к двери.
...раз, два...
Комнату заперли на ключ. Ожидаемо. Лив лежала на одной из кроватей, свернувшись калачиком, сонно посапывая — бледная, с синяками на осунувшемся личике.
— Лив!
Руки подрагивали, голова кружилась в нервной лихорадке. Таша потрясла сестру за плечо — безрезультатно.
— Лииив!
Как там Шерон сказал? 'Бледная, глаза неживые, как за ниточки кто-то дёргает'...
Без магии дело явно не обошлось.
Что они с тобой сделали, стрекоза?..
В коридоре послышались шаги; Таша не знала, чьи — но узнавать не хотела. Распахнула окно, подхватив сестру на руки, кое-как вскарабкалась на подоконник. Лив при этом немилосердно трясло, однако сестрёнка продолжала безмятежно сопеть.
Теперь спрыгнуть во двор, подцепить створку окна одним пальцем...
На заднем дворе, к счастью, по-прежнему не было ни души. Так что прогулку Таши в несколько необычно одетом — точнее, обычно неодетом — виде никто не лицезрел.
Вернувшись в комнату, она стремительно натянула одежду. Оставив ключ на тумбочке, перекинула сумку через плечо. Вновь покинула здание трактира через окно — и, пробираясь к конюшне со спящей сестрёнкой на руках, лихорадочно гадала, когда враги вернутся из таверны. Если только удастся вывести Принца и уехать незаметно... конь устал, конечно, однако далеко ехать не придётся: только бы обратно до Потанми дотянуть, а тамошние жители наверняка дадут им приют.
Но вот дальше...
— Ой!
Завернув за угол, Таша на всём ходу врезалась в кого-то. Едва не уронив Лив, отступила на шаг. Подняла испуганный взгляд.
Но то были не наёмники.
— Простите, — пробормотала Таша, встретив внимательный взгляд молодых людей в тёмных плащах, перехватывая сестру поудобнее. — Простите, я...
— Ничего страшного, — тот, в кого она врезалась, склонил голову набок. — От кого же ты бежишь, милая девочка?
Их было двое. Картинно вьющиеся волосы, приветливые улыбки, бледнокожие, красивые до одурения лица...
И запахи.
Те самые сладкие, нечеловеческие запахи тлеющих цветов.
— Я...
— Это, должно быть, твоя сестрёнка? — голос незнакомца источал солнечный мёд очарования, от которого щемило сердце и сладко ныло под ложечкой. — Что с ней? Выглядит не больно-то хорошо.
— Расскажи, — пропел его товарищ, обволакивая слух бархатной мягкостью слов. — Мы поможем.
— Мне не нужна...
— О, нет. Тебе нужна помощь, — первый склонился ближе: так, что лица их оказались совсем рядом, обдав её яблонным дыханием. — Ты напугана, девочка. Очень напугана. И совсем одна... я же вижу. Но от кого бы вы ни бежали, мы сможем вас защитить.
Таша беспомощно прижала к себе Лив.
— Просто... дайте пройти, — голос её прозвучал отвратительно жалобно. — Пожалуйста.
Но они лишь смотрели, улыбаясь. Надёжно перекрыв узкий проход между стенкой конюшни и зданием трактира. И какая-то часть её хотела бежать, бежать от них со всех ног, но под их улыбками, под их взглядами — такими сочувственными, такими участливыми — ноги отказывались двигаться, и губы сами размыкались, и желали рассказать, и желали попросить...
— Таша!
Услышав своё имя, она вздрогнула.
Посмотрела за спины незнакомцев: одновременно с тем, как те обернулись.
— Я уже вас заждался, — сказал дэй. — Иди сюда.
Он стоял у дверей конюшни. Держа Принца под уздцы — так спокойно и уверенно, будто и правда давно ждал её.
Если бы не тошнотворный, ужасающий аромат тлеющих цветов, Таша вряд ли сделала бы то, что она сделала; но сейчас она просто прошла мимо незнакомцев, в один миг безмолвно расступившихся.
И подошла к дэю.
— Святой отец?.. — шёпотом произнесла она.
— А разве не похож?
— Что вы...
— Хотите спасти сестру? Тогда времени на объяснения нет. Наёмники обнаружат пропажу весьма скоро.
Таша потрясённо смотрела на него.
Он знает?! Откуда? И как вывел Принца, и почему?
Почему ждал меня, почему...
— Таша, вы должны... я прошу вас — довериться мне.
Она смотрела в тёплый серый свет, сиявший в его глазах.
...с другой стороны, так ли это важно: откуда он знает то, что знает? Важно то, что, похоже, он и правда хочет помочь.
А помощь им сейчас ой как пригодится...
Помедлив, Таша кивнула, заставив дэя чуть улыбнуться.
— Хорошо. — Он вспрыгнул в седло. — Едем.
Принц покорно стоял на месте, пока клирик усаживал перед собой спящую Лив. Потом, когда Таша устроилась сзади, сомкнув пальцы на чёрном шёлке, а дэй легонько хлопнул коня по шее — устало порысил к плетню.
— Втроём мы далеко не уедем, — пробормотала Таша, пока они двигались мимо рыночных ларьков. — Принц...
— Далеко и не надо. С наступлением темноты сделаем привал.
— Ну, если так... э, святой отец, нам к другим воротам! — наконец осознав, куда они едут, Таша встрепенулась. — Мы приехали оттуда!
— Фаргори-лэн, вы всерьёз полагаете, что сейчас можете так просто вернуться домой?
В голосе дэя скрывалась насмешка, и Таша, промолчав, опустила глаза.
Эту часть плана она тоже выработать не успела.
— Не будем радовать ваших врагов предсказуемостью, Фаргори-лэн. Когда похитители не найдут вашу сестру там, где они её оставили, они кинутся в погоню. И просто так мы от них не уйдём.
— Я думала...
— Спрятаться в Потанми тоже не выйдет. Ни в нём, ни в других придорожных селениях. Это не те люди, которых остановит кучка крестьян... Откройте ворота, будьте любезны.
Мальчишка-привратник послушно выскочил из будки у ворот, и вскоре Принц уже иноходью припустил по тракту.
