| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Грат, кристалл активируй, — зашипел Плющ прямо в ухо товарища. К их удаче, господин уставился на ребенка и не замечал их.
— Ну что ты, маленький, — ласково обратился он к молчаливому юному спутнику, — ну, как тебя зовут? Подойди поближе...
Фантом медленно, будто испуганно приблизился, потом подошел вплотную. Руки мужчины легли на плечи ребенка, медленно двинулись к шее и... сжали пустоту. Тут же господин был сбит с ног, погас ненужный фантом, и в какие-то считанные мгновения предполагаемого убийцу связали по всем правилам. Крепко держа пойманного с двух сторон, товарищи двинулись в сторону ближайшей улицы, чтобы вызвать экипаж и везти добычу ни много, ни мало — в тайную канцелярию его величества.
Кристалл дальней связи шипел, кашлял, но, наконец, позволил — таки достучаться до "Попугая" и вызвать экипаж. А пока приходилось ждать. В тишине безлюдной окраинной улицы раздался голос пленника:
— А я тебя знаю, ты поешь в "Попугае" о свободе любви. Что ты знаешь о любви, юнец? Вот у меня был маленький дружок. Отец — пьянь, зачуханная мать. Его я любил, и не так, как вы все думаете. Я с ним разговаривал, дарил ему подарки, мне за счастье представлялось его волос золотых коснуться. А потом один из ваших, богатенький, сманил его, и теперь он или у него в доме, известное дело зачем, или в живых его нет...
— Ну и мстил бы этому, обидчику своему... Что ж ты, гад, детишек -то...
— Детишек... Я ведь не всяких мальчиков... Я особенных выбирал. Они и смотрят иначе и... Они все равно бы достались таким, как вы. А так — чистые души в обитель света ушли. Я может быть, васильки из ржаного поля выпалывал...
Услышав про васильки, Плющ так врезал пленнику по губам, что брызнула кровь, тот рухнул в снег, увлекая за собой Грата, вскочил, и если бы не быстрая реакция бывшего воина, который снова вдавил беглеца в снег, охотники могли бы упустить добычу.
— Ты что, Плющ, рехнулся? Лицо попортил задержанному, как какой-нибудь городской стражник. Чуть не упустили его. Следовало ему сразу рот заткнуть, не давать болтать.
-Ну бывает, взбесили меня его философские речи, теперь уж не поговорит разбитыми губами, — ответил воин, которому совсем не хотелось признаваться, что сорвался он оттого, что некстати вспомнил, как давно, еще прошлой зимой, называл Лейта, глядя в доверчивые синие глаза: Василек мой...
— Да, — протянул Грат, — он совсем безумен.
— Его бы зарезать прямо здесь, из милосердия.
— Или отдать матерям тех детишек...
Наконец, подъехал вызванный экипаж. В приемной тайной канцелярии Грат проявил себя просто незаменимым. Он четко потребовал, чтобы сотрудник просмотрел кристалл памяти, зафиксировал показания его и Плюща в протоколе, и даже попросил документ, удостоверяющий право на награду за поимку опасного преступника.
— Вот видишь, я не зря именно тебя взял, восходящая звезда крючкотворства, — почти радостно говорил Плющ, когда экипаж повез их обратно к "Зеленому попугаю", а в голове все крутилось: васильки... васильки....
И пел на следующий вечер новую песню:
Вырос василек
средь высокой ржи
Не сплести венок
так рука дрожит
Мне тебя сорвать
Несколько минут
Стебель жесткий твой
Руки нервно мнут
Не сплету венок
брошу просто так
Прямо в пыль дорог
Ты ведь лишь сорняк.
Глава 7. Бабочки
После нашумевшей истории с поимкой убийцы детей Плющ стал еще более популярен. Куда только его не приглашали, в каких аристократических и купеческих домах он ни пел, поговаривали даже о поездке за границу. Он стал раскован, хамоват, что придавало ему в глазах важных персон, пресыщенных всем, чем только можно, особый шарм. Выходки на грани приличий, песни, где нежность и двусмысленные намеки давали пикантную смесь, — все делало его готовым кумиром молодежи, находившей в нем почти иностранное очарование. И это как-то согласовывалось с новыми веяниями, с новой модой на все: вещи, одежду, технику — оттуда. А сколько рассказов о нем ходило!
Рассказывали, что однажды он получил приглашение на званный обед от известного своей скупостью вельможи. Пришел, сел, ел и пил, как все другие гости, пока из своего кресла не поднялся хозяин.
— Cреди нас, друзья, известный певец, он порадует нас своим искусством..
— Благодарю за честь, но я не захватил гитару.
— Как? — охнул вельможа.
В ответ бард вальяжно достал из кармана приглашение и прочел: "Певец Плющ приглашается на торжественный обед по случаю именин..." А про гитару здесь не сказано. А на будущее прошу учесть — моя гитара хорошо звучит только тогда, когда пальцы прикасаются к струнам после звонкой монеты. А теперь позвольте выпить за здоровье вашей светлости и откланяться. Дела... дела.
Передавали еще, что некий молодой потомок древнего, но обедневшего рода, спустивший остатки родительского состояния на азартные игры, вздумал обратиться с поучением:
— Как Вам не стыдно, сударь, Вы дворянин, пусть и незнатного рода, а выступаете за деньги, и немало берете при этом.
— Это Вам должно быть стыдно, — холодно парировал певец, — Вы последнее спустили. Шли бы лучше в королевскую компанию Драгцветмет, глядишь, заработали бы что-нибудь, чем делать долги и ошиваться по гостиным.
— Да как Вы смеете! — взвился горячий аристократ, и замахнулся в намерении дать пощечину обидчику, но застыл от боли в вывернутой руке, и только и смог прошипеть:
— Я Вас вызываю!
— Да пожалуйста, только выбор оружия по праву за мной.
Кто разгласил подробности дуэли? Это осталось неизвестным, но о них хихикая шептались дамы, прикрывая веерами язвительные улыбки, их пересказывали молодые офицеры за чаркой вина, и даже слуги, которым обычно нет дела до господских глупостей. Говорили, что когда на следующий день соперники встретились в условленном месте за городом, Плющ приказал своему секунданту принести из экипажа два совершенно одинаковых деревянных ящичка:
— Вот, взгляните, мое оружие.
— Кинжалы?
— Ничего подобного. В ящичках — обычные флейты, совершенно ординарные, на которых учатся начинающие, изволите взглянуть. Секрет в том, что одна из них смазана великолепным ядом. Мы сейчас закроем ящички, Ваш секундант несколько раз поменяет их местами, и я думаю, Вы не откажетесь выбирать первым, дабы меня не обвиняли потом, что я выбирал по какому-нибудь известному мне тайному знаку. Затем мы одновременно сыграем на флейтах небольшую мелодию. Если не умеете — можно просто подудеть. Ах, какой замечательный яд я достал, через минуту в глазах потемнеет, затем живот сведет дикой болью, а к вечеру проигравший умрет. Итак?
Соперник побледнел, но гордость не позволила ему отказаться. Над полем полилась приятная мелодия, сопровождаемая неумелыми рваными нотами, и... несчастный защитник дворянских традиций рухнул на землю, схватившись за живот.
— Погодите-погодите, отдайте флейту, — насмешливо проговорил Плющ, — а ну, посмотрите на меня. Он поднес инструмент соперника к губам и проиграл еще одну мелодию. — А Вы однако, легковерны, насчет яда-то я пошутил.
И удалился со своим секундантом, оставив пристыженного обидчика в растрепанных чувствах.
Рассказывали еще об одной дуэли. Плющ сам вызвал солидного человека, который нелестно отозвался о его семье, дескать, как это почтенные родители воспитали такого.
— Не сметь трогать мою семью. Я, кажется совершеннолетний, и могу отвечать сам за себя. Я вызываю Вас
-Отлично. Теперь Вы не отвертитесь пошлой шуткой. Мы будем драться на шпагах
-Хорошо, только давайте внесем одно дополнительное условие.
-Какое же?
-Знаете, я читал в одной книге, что у западных племен победитель в поединке получал побежденного прямо после боя.
-Это как это?
-Как женщину, разумеется. По крайней мере, даже если проиграю, мне останется в утешение удовольствие, которое я получу.
-Да как Вы смеете. Я Вас убью...
-Если Вы меня убьете, дополнительное условие потеряет силу, но сдается мне, что непросто убить носителя змеиного кольца, — и бывший разведчик выразительно поднял вверх палец, — поэтому-то и возмущаетесь. Так как...
Красный как рак, злой, как пчелиный рой, дворянин предпочел извиниться за свои слова, потому что вокруг стали собираться любители сплетен.
Слыша о себе такие истории, Плющ обычно говорил, что насчет дуэлей — правда, а вот насчет скупердяя — так этот анекдот он слыхал еще от своего дедушки. Но о прекрасной Эдайне не рассказывали...
Морозным вечером, после выступления в одном из аристократических домов, когда бард собирался уезжать, к нему приблизилась женщина, одетая в великолепное платье по самой последней заграничной моде. Небольшого роста, худощавая, со слишком большими черными глазами, как будто и не красавица. Но что-то необычное сквозило в ее облике. Еще более удивило то, что она обошлась без всяких церемоний:
— Послушайте, Плющ, давайте познакомимся, я — Эдайна.
Об этой женщине барду приходилось слышать. Жена одного из самых богатых вельмож, много времени проводившего за границей, отличалась эксцентричностью, не выходящей, однако, за рамки приличий, ее острый язычок мог зацепить любого, но сама она оставалась недоступна ни для какого злословия.
— Поедем ко мне в гости, неужели тебе еще не надоела плоская рожа твоего помощника?
Такое простонародное выражение в устах этой изысканной особы не блистало редкостью, однако Плющ заинтересовался.
— Прекрасная госпожа, надеюсь, Вы понимаете... — намекнул он, указывая на зеленую ленту, которой как обычно, был перетянут его лоб...
— Ах, какие глупости, мы мило побеседуем, я покажу вам свою оранжерею. Так едем?
И они поехали. Действительно, оранжерея — выше всяких похвал, а купальня просто великолепна. В теплом уюте спальни беседа порхала как бабочка над цветами:
— Ты, похоже, недавно растворил дверь в нашу так называемую элиту? О, наша элита — это что-то. Лучше всех его величество. Он, конечно, помешан на всех этих иностранных штучках, мечтает догнать и перегнать своих друзей с юга и востока. Хорошо еще, что на западе всего лишь дикие кочевники, а с севера холодный океан. Но когда надо, готов не только пустить пыль в глаза, но и проявить твердость. А как он надувается, давая аудиенции: Вы, столпы патриотизма! Вы должны думать о величии страны, а не о ваших обветшалых догмах! — это традиционалистам. -Помилуйте, главный жрец бога Перемен, светоч прогресса, — и берет взятки за право занятия должностей в ордене? — это либералам. А сам пытается вертеть и теми, и другими. По мере возможности, конечно.
— Однако, как это Вы о его величестве?
— Да ладно, у меня с ним есть несколько совместных милых воспоминаний юности... его юности. И давай на "ты", нечего разводить светские церемонии. Хорошо румийцам, у них в грамматике нет ни "ты", ни "вы" в таком смысле, как у нас. Да что я говорю, ты лучше меня знаешь румийский... Нет, ты бы видел, как эти двое, Сирве, главный жрец-переменщик и глава традиционалистов, сверкают очами, когда им случается встретиться в официальной обстановке. А этот Сирве... Одет с иголочки, лучший заграничный парфюм, взгляд — стальное лезвие, а сам... Скажу тебе по секрету, он интересуется молодыми людьми хорошего телосложения, случается, дает им неплохие места в ордене, если ему угодят. Что ты, какие зеленые ленты? Благопристойность превыше всего, указ-указом, а кто знает, что завтра взбредет на ум молодому королю?
Эдайна продолжала болтать, нисколько не беспокоюсь оттого, что ее собеседник помалкивает, а только слушает, невольно улыбаясь.
— Давайте выпьем за встречу, совсем немного, это не вино, а совершенно особый напиток, эликсир любви.
Крошечные серебряные стаканчики тускло блестели, в спальне витал летний запах спелых яблок, сухого урока и изюма, от выпитого слегка кружилась голова, и бард чувствовал себя будто в дебрях старого сада, когда последние плоды еще желтеют среди оголяющихся веток, и бледное солнце скупо играет на их почти прозрачных боках.
Женщина легко, без чьей-либо помощи высвободившаяся из платья, пропела плавным ласкающим голосом, так не похожим на тот, которым она только что передразнивала придворных и самого короля:
-Посмотри же на меня, разве я хуже твоих мальчиков? У меня узкие бедра, маленькая грудь и ни капли жира, не то что у тех дам, что проводят дни, еле-еле переползая из комнаты в комнату, и покидают дом только в карете или мобиле. Нет, я люблю плавать, скакать на лошади, каждый день занимаюсь гимнастикой.
Бард смотрел и видел — не женщину, а просто совершенное тело, к которому хотелось прикоснуться...
— Вы прекрасны, милостивая госпожа...
— И это все, что способен изречь признанный сочинитель страстных песен? Но я не в обиде, к чему слова, лучше разденься, ложись на живот, и ты узнаешь, что такое настоящий восточный массаж.
Он повиновался. Тонкие сухие пальчики пробежали по мышцам, разгладили, прикоснулись к каждому позвонку, собирая жар внизу изнывающего тела. В нарастающей почти нестерпимой истоме почувствовал, как что-то вполне привычное входит в него, пальчики пробираются сбоку и охватывают то, что надо и так как надо, а дальше горячая волна размазала его по перине, как масло по куску хлеба, оставляя силы лишь для того, чтобы не кричать.
Когда он отдышался и перевернулся, в оранжевом свете волшебного огонька она сидела на пятках и победно улыбалась. А на стене под стеклом будто живые вспыхивали синим, , золотым, перламутровыми — бабочки под стеклом.
— Что это было?
-Ничего особенного, заграничная игрушка, пристегивается, с подогревом...
— Да.... До чего дошла техника.
— И как? Хорошо?
-Лучшего невозможно желать. Надеюсь, очаровательная госпожа позволит мне воздать ей должное?
-Ну конечно, как можно отказать тому, с кем попробовал напиток любви.
-Какие же из ворот наслаждения будут мне предоставлены ? — с насмешливой церемонностью спросил он
— Любые из трех.
— А если все три сразу? — прошептал новоявленный поклонник прекрасной Эдайи, и нависая над хрупким телом, проник пальцем в глубину узенького входа, раздвинул нетерпеливым языком губы, и вошел в третьи врата способом, от которого не отказался бы и самый закоснелый традиционалист.
Утром она сама проводила его и спросила: — Ну как? Многое ли могут твои любовники такого, чего не могу я?
— Не так много, — согласился он, — ты — потрясающая. Ты — как изысканное блюдо в "Синем льве", где никогда нельзя догадаться, из чего сделано то или иное чудо кулинарного искусства, да и не стоит это узнавать...
-Однако, оригинальный комплимент, — улыбнулась женщина, — А ты, выходит, любишь картошку с салом? У меня есть два парня из простых. Хочешь, я приглашу и тебя?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
