Двадцать второй

-Примерно так же меня запихнули в Орден в роли экзорциста, не спросив моего согласия, — заметил Лави.

Он сопротивлялся. Он это умел. Но трудно противиться тем, кто располагает твоей резервной копией, и он постфактум узнавал — при очередной загрузке, — что попытка провалилась. Нет, он не убивал своих пилотов, не мог — всё-таки помнил, что сам был человеком... Но делал всё, чтобы его признали негодным, чтобы стёрли и эту копию... Это получалось, но, кажется, исследователям уже стало любопытно: сумеют они совладать с этим чертовым искусственным разумом или нет? Исходник не уничтожали, продолжали попытки. Вот в последний раз Лави впихнули в этот катер. Он уже устал сопротивляться, он пытался просто молчать, но не вышло... К этому времени уже разработаны были методы воздействия на строптивые ИскИны, и он сполна ощутил на себе их действие. Ему отрубили свободный доступ в информаторий базы, запретили передавать данные — мало ли, что может отчудить. Оставалось только повиноваться. И тут он достался мне. Никто и представить не мог, что мы когда-то были знакомы. Короткая у людей память...

-Ты меня узнал? — спросил я невпопад.

-Не сразу, — ответил он, помолчав. — Я ведь воспринимаю образы иначе. А ты... ты сейчас не слишком похож на себя прежнего. Постепенно... Сам не знаю, как. Из разговоров, из твоих историй постепенно вышло... Йен Канао. Юу Канда. Даже имена похожи.

-Похожи, — согласился я. Во рту было горько. — А я ни черта не мог вспомнить. Чувствовал что-то...

Точно. Чувствовал. Меня еще одна из первых его фраз насторожила — "у меня нет имени". У Лави его и не должно было быть, он ведь Книжник. И потом...

-Ты нарочно зацепки для меня разбрасывал?

-Когда как. Иногда случайно получалось.

-А тот раз? Когда ты меня первый раз увел в полную синхру?

-Я лишь задействовал ЧС. Я ведь обещал не копаться у тебя в голове. Я не знаю, почему ты начал вспоминать.

-Я тоже, — хмыкнул я. — А сейчас? Как для тебя выглядят эти мои провалы в памяти?

-Мутно, — помолчав, подобрал сравнение Лави. — Не дыры, а знаешь... помнишь, как бывает, если на плохой бумаге писать мягким карандашом, а потом потереть пальцем вместо ластика? Вроде разобрать что-то можно, а в целом — грязное пятно.

-Так и есть, — кивнул я. И правда — нарочитые дыры я замечал, я говорил уже. Если бы их было слишком много, я бы удивлялся сильнее. И начал бы докапываться, что же именно стёрли. А так... размазали. Сам забыл, кретин. Не на кого пенять. — Лави?

-Чего?

-Почему ты не сказал, кто ты? Ведь сейчас нет проблем с... ну, с носителем!

-Я это уже проходил. И потом... Не всякая голова выдержит такой объем памяти. Я ведь данные столько лет копил...

-Ну, я не меньше. Выдерживает же! — пожал я плечами.

-То-то ты не помнишь ни черта, — парировал он. — Юу, ты воевал, а не собирал информацию. Я верю в возможности человеческого мозга, но...

-И что бы ты предпочел: нормальное живое тело или всю эту свою память? — зло спросил я.

Повисла пауза.

-А ты по-прежнему жесток, — негромко сказал он.

Чем дальше, тем сильнее мне верилось, что это действительно Лави. Просто... ну, доверяю я своей интуиции! А может, мне просто хотелось, чтобы это был он.

-Ответь, — попросил я. — Чего бы ты хотел?

-До недавнего времени я больше всего хотел сдохнуть, наконец, — ответил он. — Но я всё же предпочел бы умирать человеком. Просто... напоследок посмотреть вокруг. Дотронуться до чего-нибудь. Ты не представляешь, что такое — триста лет быть ничем...

Настала моя очередь молчать. Я-то был жив. Я дышал, смотрел, трогал...

-Можно придумать что-нибудь, — сказал я, хотя сам в это не верил. — Должен быть выход.

-Нет никакого выхода, — ответил он. — Если только прямо сейчас нырнуть в ближайшую звезду. Нас потом восстановят, но мы уже вспомним этого разговора. Можно будет продолжать по-прежнему.

-Сдохнуть вместе? — хмыкнул я. — Интересно, сколько раз придется это проделать... Я ведь не совсем кретин, Лави. Я знаю, что со мной делают. И знаю, что делают это на базе, на одной и той же. Привык уже.

-Ты что, дневник у себя под кроватью спрятал?

-Нет. Так. Подсказки... — мотнул я головой. Надежды на них было мало, но... лучше, чем ничего. Я это перед вылетом придумал. — Если уж подыхать, то красиво. Чтобы не восстановили. А твой прототип, я уверен, хранится на Земле. Туда нам не пробиться. И потом... Мне всё равно было, жить или умирать, я слишком долго копчу небо. Но теперь дело другое...

-Ну и что ты предлагаешь? — Ох, какая знакомая интонация! Что ни предложи, тут же разнесет в пух и прах! — Всё-таки поведать миру правду? О том, кто я на самом деле? Выпросить себе тело?

-А почему нет?

-Да потому, что меня мигом снимут с базы, с катера этого и начнут изучать, дурья твоя башка! Потому что человек, триста лет просуществовавший в таком вот поганом виде и не свихнувшийся, — это феномен почище твоей регенерации! А мне осточертело быть феноменом... Тело, — продолжал он, — ну, пускай. Очередной носитель, который умрет очень скоро... по твоим меркам.

-Понятно. — Я задумался. — Хочешь, подселись ко мне? Всё не так скучно будет...

-Идиот... — протянул Лави. — Ты хоть представляешь, что такое — два полноценных... хотя нет, в твоей полноценности я уже сомневаться начинаю! Словом, два сознания в одной башке? Ты свихнешься, и очень скоро. А вернее того — я первый.

-Можно не возвращаться на базу, — предложил я. — Пусть там воссоздают дальше, кого хотят... Даже ЧС отдам, черт с ней!

-Умнее ты за эти годы не стал, — констатировал Лави. — И что мы будем делать? Мотаться по Галактике, пока не надоест? Нас опознает первый же встреченный корабль, и начнется охота. Я что — я могу просуществовать в автономном режиме, без замены топливных элементов еще лет пятнадцать, а ты? Перейдешь на чистую энергию? А чинить меня где будем, если астероид в борт грохнет? Или предлагаешь найти мирную необитаемую планетку, устроиться там со всем комфортом и показывать кукиш вновь прибывшим? До тех пор, пока мой корпус не развалится, а тебе не надоест подыхать от голода и неизвестных болезней...

Он умолк, будто выдохся. Похоже, все эти варианты он продумал уже не раз и не два. Да, увы, это не средневековье. Ни вольных пиратов, к которым можно было бы примкнуть, ни отделившихся колоний. Плохо дело.

-Выхода нет, Юу, — негромко произнес Лави. — Просто нет.

-Погоди, — я размышлял. — Если попросить у кого-нибудь помощи...

-У кого? — скептически спросил он. — У маршала какого-нибудь? Кстати, сколько их теперь?

-Понятия не имею, ни разу не видел, — хмыкнул я. — А что, это был бы недурной вариант! У того же Кросса...

-Он давно умер.

-Он только на первой моей памяти умирал раз шесть, и каждый раз неудачно, — парировал я.

-Всё равно, даже если вдруг... Неизвестно, где он, — резонно заметил Лави. — И на кой черт мы ему, сам подумай?

Это да. Это он верно подметил. Даже если сделать фантастическое допущение о том, что Кросс жив (а я бы не удивился), то найти его возможным не представляется. Он вообще, может, уже до инопланетян добрался и успел подбить их на вторжение к нам, чтобы повеселее стало, а то всё акума да акума!

-А больше я никого и не знаю, — сказал я.

-Вот видишь... — в голосе Лави слышалась печаль. — Знаешь, Юу. Перестань ты строить планы. Удивительно уже, что мы можем поговорить.

-А я не хочу с тобой говорить, — буркнул я. Какая-то мысль болталась в голове, как цветок в проруби, но не давала себя подцепить. — Стой.

-Что?

-Давай по порядку. Без фантастических проектов. Что на данный момент наиболее осуществимо?

Лави промолчал.

-Проще всего раздобыть тело, — сказал я.

-Было бы просто, если бы ты или я обладали связями, — заметил он.

-Связей нет. Но есть план. Только обсуждать его вслух я не стану, — заявил я.

План действительно имелся, зыбкий и расплывчатый, но это лучше, чем предаваться коллективному унынию. Я помню по тем временам... (Черт побери, помню!!) Лави, бывало, вот так же самоустранялся. Наблюдатель хренов... Я так не умею. Не научили. И поздно уже учить, в мои-то годы!

-Вымогатель, — констатировал Лави. — Никакой синхры.

-Я не прошу полной. Просто, повторяю, не хочу говорить вслух. Ну же!

-Ладно... Готов?

-Всегда готов... — повторил я дурацкую присказку.

Теперь это как-то иначе. Уровень синхронизации явно больше половинного, потому что я, с одной стороны, чувствую присутствие Лави как отдельного разума, а с другой — тону в его золотом свете... золотом, рыжем, огненном...

-Эй! — меня будто встряхивает. — Ты собирался говорить о деле.

-Покажись, — прошу я. — Покажись, Лави. Ты ведь меня как-то видишь, а я...

-Ты чертов упрямый... — начинает он, но тут же умолкает.

И рыжее золото сгущается, и будто из тумана выступает ко мне Лави. Лави, каким я его запомнил, двадцатилетний, рыжий, с обветренными губами и веснушками на носу, в вечной своей зеленой рубашке с закатанными рукавами...

-Ну что? — спрашивает он и улыбается. Печально улыбается, и я знаю, почему — я не могу его обнять. Это призрак, фантом моей памяти, и я даже не представляю, таким ли он был на самом деле. Слишком много лет прошло, и теперь... просто больно. — Ты будешь говорить о деле или так и станешь на меня таращиться?

-Слушай, а тебе не кажется, что дела могут подождать? — мне неловко, и от этого я сержусь. — Я тебя триста лет не видел!

-Да ты и не помнил.

-Вот я и наверстываю.

Я снова протягиваю руку — иллюзорную, пытаюсь коснуться такого же иллюзорного плеча, но пальцы снова проходят сквозь, только мерцает золотистая дымка...

-Сделай что-нибудь, — прошу я. — Черт тебя возьми, Лави, это же твоё пространство! Если это все равно иллюзия, то создай иллюзию прикосновения, что тебе стоит?

-Это уже высокая степень синхронизации, — предупреждает он.

-Да плевать!

-Ты же не любишь машины, — пытается поддеть он.

-Машины — не люблю, — честно отвечаю я. — Тебя...

Что-то меняется. Я понимаю, это только мое воображение, образы, которые Лави рисует для меня, просто...

-До чего ж ты упрямый, — говорит он и протягивает мне руку. — Чувствуешь?

Я касаюсь его, и пальцы уже не проходят сквозь, но и прикосновения я не ощущаю. Лави хмурится, видимо, что-то изменяет, и вдруг это обрушивается на меня лавиной, давно забытое — тепло его руки, дыхание, запах... Теперь я всё ощущаю — и вытертую ткань рубашки под руками, и движение ресниц у моей щеки, и лезущие в лицо рыжие лохмы (от них пахнет солнцем, горячим июльским солнцем, и в них застряла травинка), и гладкость кожи... Черт возьми, мы же были совсем мальчишками, мы ничего не успели...

-Эй... — Лави отстраняется, поправляет мне чёлку. Чёлку? Он поясняет: — Мне так привычнее. Ты и бритая башка — это что-то несовместимое.

-То-то мне всегда казалось, что это неправильно, — усмехаюсь я и всё никак не могу выпустить его. Фантом, да. Только теперь я понимаю тех, кто жить не мог без своих машин с ИскИном. Не знаю, что их связывало, но...

-Полегче. — останавливает меня Лави. — Не забывай, сейчас нет разделения на мысли и слова. Я слышу почти всё, о чем ты думаешь. И я не ИскИн.

Да, он не ИскИн. И с ним не будет, как с Аннет, потому что он такого не заслуживает...

-Ну и чего я, по-твоему, заслуживаю? — спрашивает он.

-Настоящего, — отвечаю я. — Не призрачного.

Говорю, а сам не могу отделаться от ощущения: если в нас сейчас влетит астероид или сами мы вмажемся в комету, я сдохну счастливым. Почти совсем счастливым.

-Это невозможно, — говорит Лави, и я не сразу соображаю, о чем он. — Настоящего для меня больше нет. Так что... Знаешь, мне иногда кажется, что это наказание. Для нас обоих.

-Какое еще наказание? За что?!

-За то, что я должен был стать машиной, а стремился оставаться человеком, — серьезно отвечает он. — А ты изо всех сил пытался вытравить из себя всё человеческое, но машиной так и не стал. Разве не так, Юу?

-Да. Наверно. Может быть...

И — нет. Я не могу удержаться, даже зная, что всё происходит в моём воображении. Не могу и не хочу...

-Очнешься с пятном на брюках, — предостерегает Лави и усмехается. А я смотрю и пытаюсь намертво отпечатать у себя в памяти это лицо, эту его улыбку и... Всего его.

-Первый раз, что ли...

-А ведь собирался план изложить.

Сейчас вокруг не просто рыжее мягкое сияние, оно стало похоже на стог сена. Ага, помню и его. Там еще мышь оказалась.

-Я и изложу, — я собираюсь с мыслями. Это сложно, но необходимо. — Слушай. Только не перебивай, критиковать будешь потом.

План в моем представлении делится на несколько этапов. Они связаны, но начинать нужно с наиболее осуществимого. А это, как я уже сказал, — добыть для Лави тело-носитель. Катером быть, может, и интересно, но человеком всё же лучше, он сам говорил.

-Я тут подумал, — говорю я и вижу привычную ухмылку — "ты да подумал, быть не может!" Продолжаю, не обращая внимания: — Я думал, мой прототип хранится на Земле, меня там собирают и переправляют на орбиту. Но понимаешь, во-первых, такие опыты на планете запрещены, во-вторых, таскать меня всякий раз наверх? Неудобно. Я же прихожу в себя уже на базе, значит, волокут бесчувственное тело. Смысл? — Я вздохнул. — Значит, собирают меня на месте. И какой-то запас материала там есть. Что-то, может, хранится и на Земле, но главное, на базе что-то тоже имеется. И матрица моего сознания тоже, скорее всего, на базе. Но это вторично.

-А что первично? — не выдерживает Лави.

-Первично то, что можно подделать команду из управления. И заставить Старшего создать еще одно тело на моём материале, — отвечаю я. Безумие? Еще какое!

-Как ты себе это представляешь?

-Я сказал — критиковать будешь позже! Ты, черт тебя дери, столько лет в электронном виде... Ты что, не сумеешь перехватить канал связи и сфальсифицировать приказ? И не пропускать обратно отчеты?

-Я же говорил, что мне перекрыли доступы.

-А если их открыть? Если у тебя будет доступ к сети базы?

-Тогда... — Лави хмурится и прикусывает губу, он всегда так делает, когда задумается. — Скорее всего, смогу.

-Тогда объяснишь мне, что и как нужно сделать. А я уж разберусь. Я способный ученик.

-Я заметил...

-Параметры задать сумеешь? — продолжаю я.

-В каком смысле?

-В таком, что мне не нужна моя копия, — я легонько стучу его по лбу, он недовольно мотает головой. — Мне нужен ты. Как был. Сумеешь?

-Попробую, — Лави улыбается. Уже не безнадежно. — Юу, нас обоих за такое...

-Если вычислят. Торопиться не будем, но и тормозить тоже, неизвестно, когда нарвемся...

-А дальше что? — резонно спрашивает он. — Сколько идет процесс этого... выращивания?

-Точно не знаю. Месяца два, около того.

-Ну хорошо. Допустим, я сумею всё это время не допускать связи Старшего с руководством. Получат они абсолютно безмозглое тело. Дальше что?