Марта

— Нет, не путаю, — он опять склонился к моим коленям, я уже поняла, что таким способом он пытается справиться с неловкостью. — У меня там тоже была кровь.

— Там — это где? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

— Там, это... ну, как бы... демон... на детородном органе, — наконец-то выговорил он.

— Ты хочешь мне сказать, что пока я спала, ты меня изнасиловал? — дернула я его за волосы. Сколько можно прятаться, я хочу видеть, что он на самом деле об этом думает.

— Я тебя не насиловал, и ты не спала, все было по обоюдному согласию, — с негодованием произнес он, причем не похоже, чтобы врал.

— Тогда почему я ничего не помню после поцелуев? — с не меньшим негодованием спросила я.

— Так бывает, когда выпьешь лишнего, — покаянно произнес Рамиэль. — Ты ведь вряд ли раньше пила вино в таком количестве?

— Где бы я пила, в пансионе, что ли? — до меня стало доходить, что вся эта сумасшедшая ситуация может быть правдой. — Я за свою жизнь выпила, не считая вчерашнего вечера, всего два бокала эльфийского вина и то не сразу.

— А где ты успела попробовать эльфийское вино? — явно для того чтобы отвлечь меня от грустных мыслей, спросил парень.

— На Большом Осеннем Балу, — у меня в голове билась только одна мысль: "теперь меня отец точно убьет".

Это надо же — отказаться от свадьбы с красивым, богатым, родовитым молодым человеком только для того, чтобы оказаться в постели с первым встречным. Если это не позор, тогда не знаю, что еще может быть хуже? Ребенок, рожденный вне брака, как в свое время родилась я?

— Ты была на балу? Я там тоже был, а в каком ты была платье, может, я тебя видел? — продолжал болтать Рамиэль.

— В голубом с серебром, — не задумываясь, сказала я.

У нас может быть ребенок. Я, конечно, собиралась растить ребенка одна, без мужа, но только после того как стану магичкой. Сейчас же, не имея ничего, я просто не смогу сама воспитать его. Выход один: если я беременна, выйду замуж за Рамиэля. Приняв решение, я обратила на возможного отца моего ребенка внимание. Он с восхищением смотрел на меня снизу вверх.

— Я тебя видел, ты была самая красивая на балу. Я очень хотел пригласить тебя на танец, но ты рано ушла, почему?

— А сейчас, когда ты меня обесчестил, я, значит, уже некрасивая? — вся сложившаяся ситуация меня раздражала, я понимала, что тут только моя вина. От этого становилось только хуже, захотелось сорваться на том же Рамиэле, который, по-видимому, рад, что так получилось.

— Нет, то есть да... тьфу ты, запутался, — опять покраснел он. — Я хотел сказать, что сейчас ты еще красивее.

— Да что ты пристал, красивее, не красивее, — все-таки не выдержала я. — А вдруг у нас из-за того, что между нами было, появится ребенок?

— Мы пойдем в храм и сегодня же поженимся, — твердо сказал он.

Мне так сразу выходить замуж не хотелось. Вдруг мы все же ошиблись, и ничего на самом деле не было? А если и было, то я не чувствую, что во мне что-то изменилось с потерей невинности, только низ живота болит, но это может быть и от недомоганий. Девственность нужна мужу, как доказательство непорочности и верности ему, так нам объясняла служительница Алесия. Я же замуж не собиралась, так что она мне не сильно-то и нужна. Надо просто подождать несколько дней, я же маг, хоть и необученный, если во мне зародится жизнь, я это почувствую. Но и сидеть ждать я не могу, отец вот-вот узнает, что я сбежала. Хоть я подстраховалась, отправив вчера письмо директрисе, что осталась в городе на праздники с Беффом.

— Нет, сегодня мы жениться не будет, — видя, что он сейчас начнет возражать, я прикрыла его рот ладошкой. — Подожди, я сейчас все объясню. Мы заключим помолвку, а в Ларене поженимся. Служительница Богини обязательно будет спрашивать, уверены ли мы в своих чувствах, проверили мы их временем или нет. А на священном камне лгать нельзя, да и не получится.

— Ты права, я не подумал об этом, но зачем ехать в Ларену? Мы может и здесь пожить декаду вместе, познакомиться поближе, узнать друг о друге больше, — каждое слово — поцелуй. Кажется, у меня коленки скоро лосниться начнут, от щекотки и мыслей о "лоснящихся коленках" я захихикала.

— Мы едем к моей бабушке, она нас прикроет от моего отца. Тут же он меня быстро найдет и выдаст замуж за того бабника, тот и не заметит, что я уже не невинна. Вроде его отец обещал моему отцу долю в каком-то прибыльном деле, — прости меня, Пресветлая, совсем завралась. Зато проверю: согласится ехать со мной в Ларену — значит, действительно хочет жениться, будет настаивать, чтобы мы остались тут — хочет от меня избавиться.

— Хорошо, поедем к твоей бабке, — не отрываясь от поцелуев, пробормотал Рамиэль, а одна его рука начала путешествие мне под рубашку.

— Милая, раз мы этим уже занимались, так, может, повторим? — поднял он полный надежды взгляд, зрачки расширены, дыхание учащено, рука активно поглаживает мое бедро. Чуть было не кивнула, но вовремя вспомнила, что у меня неприятные дни, да и живот сильно болит, и ехать уже пора, а мы еще не завтракали.

— Нет, не сегодня, давай подождем несколько дней, а то у меня все болит.

— Прости, я не подумал, тебе же в ванну надо, — на лице было написано разочарование, но он быстро справился с собой. — Ванна там, я пойду, завтрак закажу.

* * *

Выехали из города мы к обеду. Приведение себя в порядок (как и следовало ожидать, штаны нашлись на кровати), завтрак, наем лошади для меня, заход по дороге в храм для засвидетельствования помолвки, все это отняло у нас время. Рамиэль был предупредителен, заботлив и весел, если честно, рот у него не закрывался. Я не могла понять: он всегда такой эмоциональный или это из-за того, что случилось. Возможно, у него паника проявляется повышенной болтливостью, вчера же он был намного молчаливее. Спрашивать его об этом я не стала, еще обидится, тем более его общительность пока мне не мешала, а дальше посмотрим.

Ездила я верхом хорошо, и мы взяли неплохой темп, чтобы к темноте успеть доехать до села Овражное.

Первый день в дороге прошел относительно спокойно, если бы Рамиэль не реагировал на каждый мой стон или сжатые губы. Он порывался пересадить меня к себе на лошадь, переживая, что самой мне ехать неудобно и больно. Сошлись на том, что на мое седло положили походное одеяло, которое я не хотела с собой брать. Ехать, действительно, стало удобнее. На привал не останавливались, выехали поздно, да и после вчерашнего есть не хотелось, а попить можно и верхом. А еще меня тошнило, когда я сказала об этом Рамиэлю, он нахмурился и ответил, что либо это от спиртного, либо я жду ребенка. У него младшая сестра в прошлом году вышла замуж, так её всю беременность тошнило, она сама рассказывала, когда приезжала в гости к родителям. В общем, я зря ему сказала об этом, он всю оставшуюся дорогу ворчал, что мне нельзя было сегодня ехать на лошади, что надо поберечься, чтобы родился здоровый ребенок и все в том же духе.

Подъезжая к селу, я была готова убить его. Мне и так плохо, а еще он на нервы капает. Правда, я ему все простила, когда мы наконец-то приехали. С лошади слезть помог, комнату снял, отнес меня туда на руках, ужин горячий заказал. После шести часов в седле у меня болело все, хотелось лечь и умереть. Пока я лежала и страдала, он сбегал проконтролировать, как разместили лошадей и поторопить наш ужин, а еще притащил горячей воды, чтобы я могла ополоснуться с дороги. Он даже порывался помочь, но я сказала, что это лишнее и справлюсь сама, хоть мы и жених с невестой, но есть вещи сугубо личные.

И вот я, практически чистая, полулежала на кровати и пыталась поесть, но кусок в горло не лез. Рамиэль меня уговаривал, подсовывал что повкуснее, обещал, что мне сразу полегчает.

— Ты должна поесть, — уже который раз говорил он.

— Я не хочу, меня тошнит и все болит, — ныла я.

— Хватит вести себя, как ребенок, если не поешь, тошнить будет сильнее, — продолжал нудеть он.

— Я бы молочка попила, — сдалась я.

Он тут же сбегал за молоком (оно было еще теплым) и принес большую булку с маком, что называется с пылу с жару. Я разделила булку напополам и одну половину отдала ему. Молочко с булкой пошло хорошо, я даже смогла съесть пару кусочков мяса.

— А где ты будешь спать, — задала я насущный вопрос.

Комната была небольшая. Стол, табурет, небольшой сундук для вещей и кровать, на которой разместилась я, кстати, тоже небольшая. Еще в комнате была отгородка с отхожим местом и умывальником.

— Здесь, — замялся он. — Понимаешь, у меня нет лишних денег, а нам еще обратно ехать.

А ведь верно, и вчера, и сегодня платил он, хоть я и привыкла к достатку, но еще помню каково это без денег.

— У меня есть немного, если понадобится, ты скажи, — улыбнулась я ему. — И ты прав, незачем тратить деньги на еще одну комнату, раз их и так мало.

— Нет, твои деньги мне не нужны. Это обязанность мужа — обеспечивать семью, — твердо ответил он, и по сжатым губам я поняла, что переубедить мне его не удастся.

— Ладно, раз ты так решил, тогда давай спать ложиться, — сказала я, сдвигаясь к стене, с трудом подавив стон. — Как я завтра встану, не знаю.

— Ложись на живот, я разомну тебе мышцы, а то ты точно не встанешь завтра, — со вздохом сказал он. — Лучше одежду снять.

— Делай так, через рубашку, а то раз уже доснимались одежду, — проворчала я, переворачиваясь на живот.

Его руки легли мне на плечи и начали разминать. Это была пытка. Я попыталась отбиваться, но он сел мне на ноги и мне пришлось смириться. Я стискивала зубы и всхлипывала. Он просил потерпеть еще чуть-чуть, говорил, что я умница и красавица, и еще какие-то глупости. Спустя некоторое время, для меня же прошла вечность, стало не больно, скорее наоборот, я начала получать удовольствие от его манипуляций.

— Ну вот, со спиной и руками закончили, остались ноги, — жизнерадостно заявил он.

— Что, еще ноги? Я не выдержу, — застонала я.

— Что ты делаешь?! — запротестовала я, когда почувствовала, что он стягивает с меня брюки.

— Ткань слишком плотная, через неё не получится. Не дергайся, ты же под ними не голая, — по-деловому спокойно сказал Рамиэль.

Я успокоилась. Да, у меня под брюками штанишки до колен из тонкой ткани, заменяющие мне нижнее белье и чулки, а если вспомнить, что утром он обслюнявливал мне коленки, то ничего нового под брюками он не увидит. Сейчас я уже знала чего ожидать, поэтому не брыкалась и старалась не скрипеть зубами.

"Как хорошо, когда ничего не болит" — была первая мысль, когда Рам закончил массировать мои бедные ножки. Поначалу мне было очень неловко, особенно когда он дошел до места, что ниже поясницы. Я пыталась донести до Рамиэля мысль, что там я и сама могу себе сделать массаж, что, по-моему, он слишком много внимания уделяет этому месту, пора переключиться на другое, скажем левую пятку. Он меня не слышал, вернее, делал вид, что не слышит, говорил "там еще есть напряженные мышцы". Еще бы их там не было, от его горячих рук у меня по телу расходились волнами мурашки, а когда я глянула на парня через плечо, у него был такой вид, будто он сейчас вопьется в мое многострадальное место зубами. Так что мне больших трудов стоило расслабиться, но наконец-то эта пытка кончилась, мышцы не болели, и я какое-то время просто наслаждалась поглаживающими движениями рук Рамиэля.

— М-м-м, потрясающе! — сказала я, переворачиваясь на спину. Пора было спать, Рамиэль тоже устал не меньше меня, а тут еще я со своими затекшими мышцами, надо дать ему отдохнуть.

— Может, тебе еще чем-то помочь? — спросил он. Голос у него был хрипловатый, дыхание тяжелое, руки ощутимо подрагивали, точно устал, как бы еще не простудился, все-таки весь день развлекал меня рассказами, а весна обманчива.

— Спасибо, но не надо, ты и так герой! Ложись спать, мы оба сегодня устали, а завтра рано вставать, — улыбнулась я ему, подвигаясь ближе к стене и укрываясь одеялом.

— А как же награда герою? — лукаво улыбаясь, спросил он. Мне было лень подниматься, я просто протянула к нему руки, вспомнился отрывок из одного эльфийского романа, которыми так любила зачитываться Дейра:

— О, мой герой, вкуси же сладкий яд моих ты поцелуев!.. — кажется, эта реплика была главной злодейки.

Рамиэль на мгновение замер, посмотрел на меня не верящим взглядом и кинулся в мои объятия. Именно кинулся, меня буквально вдавило в жесткую кровать. Я попыталась скинуть его с себя, но не тут-то было, он впился в мои губы страстным поцелуем. Надо запомнить на будущее — не шутить с ним на тему поцелуев. Вообще никогда не шутить с мужчинами на эту тему. Так как я сказать ему ничего не могла, пришлось выпучить глаза и постараться передать ими, что я с ним сделаю, если он с меня не слезет. Хотя если бы не эти неудобства и возможность задохнуться, его поцелуй был бы очень ничего. Видимо, мой взгляд был очень выразительным, он скатился с меня и, пока я пыталась отдышаться, успел пару раз сказать "прости", забраться под одеяло и прижать меня к себе, поглаживая по полюбившимся ему выпуклостям.

— Руку убери, все, что нужно, ты уже "размял", — прошипела я.

— Ну ты же сама протянула ко мне руки и разрешила поцеловать, — ответил смущенный Рамиэль, но руку убрал.

— Это была шутка, я думала, мы вместе посмеемся, а потом я тебя чмокну, на большее у меня нет ни сил, ни желания, — объяснила я ему, а то обидится.

— Значит и "герой" тоже шутка, — пробормотал он, отворачиваясь от меня.

— Нет, для меня ты, правда, "герой" и "спаситель", что бы я без тебя сегодня делала, — прошептала я ему на ухо, прижимаясь к его спине и обнимая.

— Поцелуешь, поверю, — сказал он, частично разворачиваясь ко мне. Вот что ему сдались эти поцелуи? Но я кивнула, нам еще несколько дней вместе ехать, а может и жить. — Только сама и по-настоящему, а не в щечку.

— Ладно, повернись ко мне полностью, чтоб удобнее было.

Он развернулся, брови нахмурены, губы надуты, руки сложены на груди, вот и как его целовать? Вспомнила вчерашний вечер, его легкие скользящие поцелуи и решила попробовать так же. Наклонилась, его губы слегка приоткрылись, от воспоминаний о вчерашнем вечере у меня пересохло во рту, провела языком по своим губам, он сглотнул. Я посмотрела ему в глаза, обиды уже не было, только ожидание и нетерпение, решила не оттягивать неизбежное. Прикоснулась легким поцелуем к его губам, они подались мне навстречу, и уже через пару минут я целовала его с не меньшим жаром, чем он меня. Что-то семейная жизнь начинает пугать меня все меньше и меньше. Надо прекращать эти безобразия, а то такими темпами я сама его в храм потащу. Пришлось опять его усыплять. Уснуть-то он уснул, но и во сне прижимал меня к себе, что-то бормотал, уткнувшись мне в шею, совершал странные телодвижения, а потом затих со счастливой улыбкой на губах. Ну хоть кому-то хорошо.

* * *

Примерно таким же образом у нас прошли два дня. Днем мы ехали верхом, разговаривали, обязательно останавливались, чтобы я могла размять ноги, вечером после ужина и, уже ставшего традицией, массажа, Рамиэль учил меня целоваться. Так он это называл, а, по-моему, просто пользовался возможностью безнаказанно потискать меня. Вообще-то я не была сильно против. Да что там, мне стоило неимоверных усилий ограничиться только поцелуями, очень хотелось узнать, что же я пропустила, будучи пьяной. Но боязнь забеременеть и по этой причине не исполнить свою мечту, меня останавливала.