Уходя, гасите светлых!!! Части1-10

Пока я думал, гончая, очевидно, что-то для себя решила. Она вдруг рявкнула, широко распахнув пасть, словно ловила что-то в воздухе, подпрыгнула на месте и... бросилась на меня!

Едва успел отвести клинки. Сильное, но какое-то костлявое тело впечаталось в живот, сбивая с ног. От резкого рывка собственные волосы больно хлестнули по глазам. Выдав неподобающую порядочному темному фразу, я повалился на землю. В бок сразу впился какой-то сучок...

Вряд ли кто-либо, услышав захлебывающийся взвой, переходящий в короткие визги, мог принять его за выражение радости. Тем не менее, так и было. Гончая каким-то образом узнала меня и с чего-то воспылала неземной любовью. Конечно, я кормил гончих, не раз ездил на охоту, и не только за зверьем, но и наказывал ведь. Да и не был я большим любителем таких шумных забав. Гончие меня знали, обходили, слушались, но не более. А теперь, когда пришлось выпустить оружие в борьбе с радостной слюнявой пастью, норовившей меня умыть, я несколько опешил. Хвост псины колотил по бокам, осыпая меня мелким мусором, грязные лапы топтались по груди и ногам. Гончие так себя не ведут!

Кое-как извернувшись, я отшвырнул псину ногой и поспешно вскочил.

— Zarht!

Собака встряхнула головой, мотая ушами, и выпучила на меня блестящие глаза. В них читалось обиженное недоумение.

— Zarht!

Никакой реакции. Похоже, она забыла даже простейшие команды. Называется, сам заварил эту кашу, Горасса, сам и расхлебывай. Гончую нужно обезвредить, а поскольку просто убивать мне не выгодно, выход один — взять с собой.

— Э-э-э , крошка, подойди-ка сюда! — присел на корточки, протягивая руку, заманчиво перебирая пальцами, словно что-то держал. Чувствую, если попытаюсь приблизиться, просто сбежит. Алые глаза приобрели совсем глупое выражение. Хвост, поникший было, неуверенно мотнулся из стороны в сторону.

— Давай, милая, я не сделаю тебе ничего плохого...

... Только посажу на поводок. Даже пожертвую ради такого случая собственный ремень.

Псина неуверенно двинулась вперед, вытягивая шею и принюхиваясь. Очевидно, я успел сильно обидеть ее своим нежеланием целоваться... Извини, ты слегка не в моем вкусе. Да и зубы нужно чистить... хоть изредка.

Левый глаз ее начал подозрительно косить куда-то в сторону, когда над лесом пронесся визг. Тут же смолкший, резко оборвавшись.

Мы одновременно вскинули головы.

И от внезапного озарения я онемел. Орки! И гончие там же! Гончие. Моей. Семьи. В руках орков.

Которые, демоны их возьми, хорошие ребята, но ведь едят все, что движется!

Гончие выводились исключительно как следопыты. Они не имеют ни особых зубов, ни жесткой шкуры и потому не способны за себя постоять, если не убежали вовремя. А я сам, своими руками отдал целую свору одурманенных собак голодным оркам.

Подхватив оружие, я ломанулся в сторону источника звука. Следом, совершая бессмысленные прыжки и изредка приветствуя лбом деревья, бросилась гончая. То ли сработал инстинкт преследовать все, что убегает, то ли обиды решено было оставить на потом.

Дорога слилась в сплошное мельтешение веток, лицо горело от их хлестких ударов. Даже с моим зрением в темноте и на бегу от каждой не увернешься.

Успел вовремя. Одну и собак уже держали растянутой на бревне и какой-то здоровяк из серокожих занес походный топорик, примеряясь к шее. Совершив сумасшедший прыжок, подставил под его орудие сразу два клинка:

— Стоять!

Орки с выпученными глазами — картина, достойная придворного художника, а он у нас — гений. Честное слово, я бы повесил такую у себя в замке... где-нибудь напротив отхожего места...

Все собаки были здесь же, к счастью, лишь оглушенные. Пока я осматривал их, серокожие наемники пришли в себя. Ко мне подошел командир — крупный тип с выступающими над верхней губой клыками. По этим клыкам у орков легче всего определять старшинство. В любом возрасте урэк*хон почти одинаково серые с прозеленью, кареглазые и низкорослые. Один раз мне довелось увидеть замшелого старикашку-шамана ростом мне по пояс, с коричневыми уже клыками длиной почти до бровей. Ох, и гордился он ими... до той минуты, когда попытался наслать на меня проклятие.

Я даже сохранил череп. Стоит на каминной полке.

— Orroeh lasui, mozho?

— Lasui velle ghart, — ответил я. Приходится обламывать ребятам все удовольствие. А они так надеялись, что это была лишь неудачная шутка работодателя. — Que pierrth*naz? — нужно узнать, где сами Ведущие. Гончие ведь не сами по себе гуляют по лесу.

— Nerle, — ответил степняк.

— Как это "не было"? — невольно вырвалось у меня на всеобщем. Наемник каким-то образом понял и пожал плечами. Для него все проблемы укладывались в рамки заказа. По принципу "увидел — убрал". Очень правильная позиция. Здорово бережет нервы. Жаль, мне не подходит...

И где тогда эти Ведущие? Орки не гончие, но обоняние используют не в последнюю очередь, будь поблизости чужак — уже знали бы. Вывод: либо поблизости действительно никого нет и в команду загонщиков каким-то образом попали разом все непутевые Ведущие, отпустившие гончих на такое расстояние без контроля, либо дурак здесь я... Во что больше верится, не буду говорить. С появлением в моей жизни светлых, Удача, похоже, отправилась на отдых. Хотя... скорее, с появлением некоей зеленоглазой девы, бессмысленно гулявшей по коридорам замка с видом кудрявой овечки, у которой из-под меха волчий хвост высовывается... Теперь балом правит шутник и шулер по имени Случай.

Я устало зевнул, вспомнил, что это уже неизвестно какая почти бессонная ночь по счету, и протянул:

— Есть хочется...

Так уж у меня по жизни завелось и вошло в привычку, ем я либо утром, в обед, либо в середине ночи. Последнее скорее всего из-за ночных балов и несколько... неспокойной жизни. Потому и ужин пропустил, не хотелось.

Стоящий в двух шагах командир тяжелым полным сожаления взглядом окинул гончих, большинство из которых, придя в себя, крутились у моих ног, изображая слюнявых щенков, и молча полез в свою дорожную сумку. Через минуту у меня перед носом возникла широкая, пошире человеческой раза в два, ладонь цвета древесной коры с... едой. Нет, я верю, что это съедобно, мне, как работодателю, плохого не предложат, но... Больше всего, если не приглядываться, это напоминало сушеные до коричневого цвета, сморщенные половинки яблок. Приглядываться я не стал. Просто взял одно, помня об обидчивости орков, неглядя укусил. Выдавил:

— Пересолено, — и отвернулся, пряча перекошенную физиономию. В тот же миг меня настигла Клятва...

Пришел в себя, уже несясь стремглав по лесу, перепрыгивая через кочки и минимально огибая попадающиеся на пути стволы деревьев. Плащ за спиной, едва прижатый ножнами и сумкой, цеплялся за кору и, чувствую, превращался в изорванную тряпку... потому что остановиться я не мог. В стороне и чуть позади, словно пущенные из пращи камни, неслись орки. Я не успел им ничего сказать, потому, похоже, было решено меня сопровождать. За спиной, издавая короткие взвизги и едва не наступая мне на пятки, бежали ошалелые гончие. И вся эта гурьба не имела понятия, куда мы двигаемся и зачем.

Очередной раз, влетев на всей скорости плечом в какое-то дерево, я впервые подумал об этом. Хаос, куда они могли влезть?! В тихом, спокойном до их появления лесу темной Империи, где кроме приблудных орков да обнюхавшихся до щенячьего визга гончих никого не водится, а опасность вся в возможности упасть в овраг или переесть горелой каши!

И, будто специально, у меня сейчас почти нет силы. Тратить ее, пока резерв не заполнен хотя бы на половину, величайшая глупость.

Я подумал об этом и в следующий миг выставил простейший магический щит, вбухав в него почти все, что имелось в наличии.

Притормозить уже просто не успевал. И Клятва гнала, и простейшая инерция. На всем бегу влетел в маленькую светловолосую девчушку с перемазанным заплаканным личиком. Хуже всего то, что щит на мертвую магию был поставлен именно против нее...

За миг до столкновения, круглое наивное личико внезапно преобразилось в искаженное криком белое лицо. По ушам резанул визг. Я снес нежить с ног, сам полетел на землю, чувствуя, что немертвая тварь успела вцепиться в одежду, оглушенный, судорожно нашаривая клинки. Попытался вскочить, но что-то опутало ноги, и свалился обратно, словно куль с... чем-то тяжелым. Навья, а это была именно она, вцепилась мне в плечи острыми когтями и оскалилась.

Длинное худое тело, напоминающее человеческое, вытянутое бескровное лицо с бесцветными губами и залитыми тьмой зеркалами глаз. И волосы. Неизвестной длинны белесые нити, будто влажные, липнущие к телу. Они оплетали меня, как живые, прочные, словно бечева, расползающиеся по одежде слизью, когда я все-таки рвал их.

— Тьма! — выдохнул я, чувствуя, что не успеваю. Щит начал выдыхаться. Поставлен он был именно против нежити, которая питается магической энергией. Энергии-то у меня сейчас нет, но с навьи станется выпить меня до дна, до самой моей сущности, очень уж экземпляр попался сильный. Обычно такая нежить живет тем, что пугает по ночам крестьян, издавая пронзительный визг, от которого леденеют тело и душа. Даже простолюдины обладают какой-то толикой силы и, не умея контролировать ее, выбрасывают вместе с эманациями страха или другой сильной эмоции. Навье же остается лишь подобрать. В такие моменты их чаще всего и уничтожают охотники за нежитью и ведьмаки. У чьего-нибудь окна, сонную от переедания...

Некоторые особи, посильнее, способны насылать на спящих кошмары, и лишь единицы — завораживают жертву взглядом и выпивают до дна...

Я просто счастливчик, раз встретил такую редкость.

Только, глядя на мелкие острые зубы нежити и ощущая ее твердые, как металл, пальцы, медленно, но верно переползающие на шею, вера в собственное везение несколько меркнет...

Да и в глазах что-то мутно. Лунный свет превращался в молоко, заливающее глаза. И на фоне белесой ночи незыблемы только огромные, неожиданно прекрасные зеркальные глаза. Подобные переливающимся зеленью и синевой крыльям стрекозы. В каждом отражалось мое напряженное лицо. Я замедлил движения, завороженный зрелищем. Да и к чему сопротивление? Несмотря на наличие острых зубов, мое тело ей без надобности, нужна лишь Сила, которая скрывается в самой сущности. Она выпьет меня взглядом, но это совсем не больно. Я просто исчезну, перестану существовать в этом мире, превратившись в пурпурный отблеск радужных зеркал... Достаточно лишь расслабиться и не отрывать взгляда от этих прекрасных глаз.

Я лежал спиной на холодной земле, успокоенный, раскинув руки, остатки щита таяли перед носом выжидающей навьи. Отраженное лицо в ее глазах имело странное, туповато-восторженное выражение. Меня ничего не беспокоило сейчас, но это выражение... что-то оно мне напоминало. Или кого-то. Я видел его невообразимо давно, тоже в зеркале... или в чем-то гладком, блестящем, словно... вода! Я изображал самого себя "проще" в конюшне у гостиницы Варгота, смотрясь в лошадиную поилку. До чего тупо вышло...

Радужные зеркала вдруг приблизились, я ощутил запах сырой лесной земли и неожиданно увидел сквозь собственные отражения алые искры зрачков. Зрачков нежити!

Наваждение слетело, словно его и не было. На меня хлынуло зловоние мертвой силы, Звезда смерти в очередной раз полыхнула жаром, но на этот раз я прочувствовал это всем своим протрезвевшим существом. И заорал от боли!

Вряд ли навья ожидала, что я наберусь наглости повторять ее методы охоты, и потому в первый момент слегка растерялась. Даже сморгнула пару раз удивленно, чего точно делать нельзя было. Зрительный контакт прервался, и я, коротко размахнувшись, врезал по бледной физиономии кулаком со всей накопившейся радости!

Нежить с воем улетела в темноту. Я посмотрел ей вслед, поражаясь своей силе, и ощутил тепло на руке. Посмотрел — фамильные серебряные перстни. Один — с багровым камнем, название которого затерялось в веках и склерозе коронованных предков, другой — с гербом. Слегка дымящиеся от соприкосновения с нежитью.

Вот в чем дело. А я-то уж обрадовался... Нужно было сразу бить кулаком, а не за клинками лезть. Они превосходной стали, но все-таки без серебряного напыления. Даже дротики в рукаве не помогли бы, почему я и не стал тратить их яд на навью.

Но парой ожогов нежить такой силы не убьешь. Значит...

Я подскочил, вскидывая клинки.

... Необходимо пронзить сердце и отрубить голову. А потом сжечь. Жаль, нельзя сохранить такой редкий экземпляр. Обожаю коллекционировать редкости. Немалая часть экспонатов в музее Повелителя добыты именно мной. Это те, что не поместились в мои покои на стены.

Орки, очевидно, решили, что я превосходно справляюсь сам. Наверное, со стороны эти, едва не ставшие роковыми, минуты действительно выглядели так, будто я развлекаюсь. Вероятно, серокожие считают, что у темных в порядке вещей поваляться на земле в обнимку с немертвыми. Этакое извращенное удовольствие. И потому охраняли своих подопечных. Я жестом приказал им оступить в лес. Нужно место для маневра. Всей толпой мы тут против одной твари ничего не сделаем. Да и вообще, орки — это, конечно, сила, но сила именно против такой же физической силы, а не против взгляда навьи. Серокожие отступили, понятливо прихватив притихших гончих. Я напомнил себе об ощущениях, когда выпал из-под власти нежити, и оглянулся в поисках подопечных.

Эльф валялся тут же, шагах в двух. Я просто не заметил его, поглощенный зовом Клятвы. А сейчас с удовольствием споткнулся. На первый взгляд — мертв, хотя будь это так, меня бы тут не стояло... Клятва.

Меня бы валялось на земле и выло от боли.

Я вздохнул, поймав себя на совершенно серьезных сомнениях о том, что бы предпочел. Боль приходит и уходит, либо убивает, а вот светлые... Приклеятся — будешь таскаться следом, медленно, но верно превращаясь в натурального свежего зомби. Как по учебнику — голодного, словно упырь, выпачканного в земле и еще неизвестно чем, в изорванной на клочки одежде и бледного до синевы.

Ароник распластался рядом с таким умильным выражением лица, что немедленно захотелось его разбудить. Если бы он спал! Сильнейшее магическое истощение.

Чуть дальше — Арния и Росс. Они должны быть более менее в порядке, так как особых колебаний силы я от них не чувствовал. Навье тут нечего ловить. Скорее всего, все живы лишь потому, что она, как гурман за праздничным столом, попробовала от всего по кусочку. Магия ведь у каждого разная.

Я замер между бесчувственными телами, настороженно оглядывая лес. Нежить еще здесь, она никогда не уходит, если нет смертельной опасности. А серебром от меня особо пахнуть не должно. Искать ее в лесу — занятие бесполезное и опасное, как и попытки, наберись я глупости, стаскивать светлых ближе друг к другу, чтобы легче было защищать. Просто не успею среагировать.

Остается лишь замереть хищником посреди открытого пространства, чуть подогнув ноги в коленях и рассеяв взгляд насколько возможно.

Ждать пришлось недолго. Беспокоиться об орках причин не было — сытая навья никогда не выберет серокожих с минимальным магическим потенциалом, когда рядом есть такой питательный темный, пусть и обессиленный, но пропитанный магией уже от природы.