На неведомых тропинках 2. Шаг в пустоту

Все время находиться в закрытии не вариант, попробуйте час "шевелить ушами", уверяю, головная боль и усталость вам обеспечены.

Если Таисия закрылась и свернула шею сыну вестника, становится ясно, почему ее не услышал и не почувствовал целитель, в отличие от пришедшего в открытую Видящего. Настораживает не сам факт закрытия, а его несвоевременность. Если она шла убивать, озаботилась бы этим раньше, а не в последний момент. Или все вышло спонтанно? Осталось понять сущую безделицу: почему и зачем ей это вообще понадобилось.

— Где она? — Мила встала напротив подростка. — И не говори, что не знаешь, потому что Видящему я просто не поверю.

Есть магия, которая доступна всем демонам, собственно, она вся им доступна, а есть и такая, которой владеет один род. Видящие буквально могут видеть глазами тех, с кем соприкасались. Чем свежее и крепче контакт, годится как рукопожатие, так и секс, тем ярче и четче картинка.

— Придется, — с нескрываемым удовольствием хмыкнул парень, — вы сами заблокировали мои способности.

Мы вышли на улицу. Веник был по-прежнему молчалив, несколько раз рассеяно потрогал повязку, к которой еще не привык. Пашка ругалась, целитель предложил ей глотнуть из обтянутой кожей фляжки, после этого ей вроде полегчало. Молодой подручный Адаша, спросив разрешения, тут же удалился. Мила осталась с Видящими во избежание, так сказать, парней следовало сдать отцу в целости.

На нас смотрели. Мы вызывали смешанные чувства раздражения и любопытства. Компания учеников чуть младше того же Вадима устроилась в тени напротив крыльца. Несколько родителей, вдруг воспылавших любовью к архитектуре в общем и дому целителей в частности, бродило вокруг с умными лицами. Были такие, кто не притворялся, а спокойно уселся напротив распахнутых окон и внимал допросу демона. Чем не развлечение?

В этот момент в filii de terra постучали. Раздался не стук, а СТУК, от которого дрогнули земля и небо. Я почувствовала себя пуговицей в шкатулке, которую сильно встряхнули, а именно столкнулась со злыднем, больно ударилась и упала на траву. Сбоку слышались возобновившиеся ругательства явиди. На ногах остался один падальщик.

Дети с визгом бросились врассыпную, причем, половина, по-моему, кричала от восторга, а не от страха. Тряхнуло еще раз. Я вопреки всякой логике уцепилась за траву, словно один из толчков мог стряхнуть меня, да и всех остальных с этого острова.

Первым пришел в себя седовласый. От дрожи земли перекосило оконную раму в доме целителей, во все стороны брызнуло стекло. Мужчина поднялся на ноги и резво взбежал по шатающемуся крыльцу. Я успела встать, когда в дверях показался Вадим, ноги держали его еще плохо, парень вцепился в перила, где и застал его очередной стук. Мир снова тряхнуло. В доме с грохотом что-то упало. Доски под пальцами парня разъехались в разные стороны, как гнилые зубы, перекладины встопорщились и завалились на бок. Вадим полетел следом без единого звука.

— Невер, — простонала где-то за спиной Пашка.

— Алиса, — прошептала я, и тут же мысленно одернула себя. В отличие от Видящего, ее силу не блокировали, от обычного землетрясения Легенда зимы уйдет. Надеюсь. Размышления не мешали мне прикидывать наиболее короткий путь к третьему полигону.

С крыльца, вернее, с того, что от него осталось, спрыгнула хранительница. Браслеты горели так ярко, как никогда на моей памяти. Она задрала голову к голубому безмятежному небу и громко в облака крикнула:

— Довольно! Я услышала вас.

Следом за ней с осторожной неторопливостью показался целитель, на его руках изломанной куклой лежал Варлаам Видящий. К нему на помощь тут же кинулся злыдень и успевший принять вертикальное положение Вадим. Что-то у них там не получилось, и раненый боком упал на траву. Дыхание прервалось.

— Пошел прочь, — закричал на Адаша подросток, — от тебя одни беды, — его голос сорвался на фальцет, он толкнул злыдня в корпус. Но парню не повезло, перестарался и сам же упал на брата, который разразился серией хрипов, сменившихся тишиной.

Лишающий удачи пожал плечами и отошел, вызывая невольное уважение. Он не прятался, не боялся и вместе с тем держал свою силу под контролем настолько, насколько это вообще возможно. Окружающие отделывались легким испугом. Не беды — так, их легкий отголосок. Стоит ему в сердцах пожелать тому же Видящему, например, "да провались ты со своим братом", и провалятся ведь.

— Не похоже это на самое безопасное место, — протянула змея, приподнимаясь на хвосте.

— Именно так, — резко обернулась Мила. — Иначе они уже вломились бы сюда, а не стучали, прося прохода.

— Кого черти принесли? — нахмурился целитель. — Кто, во имя высших, так стучит?

— Отец, — выкрикнул Вадим, — быстрее, мой брат умирает. Будь это я, было бы легче, но Варлаама он вам не простит.

— Демоны, — подтвердила хранительница, — они могут стучать, но не могут войти.

Девушка задрала голову. Жест отдавал странной неправильностью, когда ищут демонов, смотрят обычно не туда.

— Прошу, — браслеты полыхнули.

Магия охраняющей хлынула в воздух. Земля детей появилась в мире, налились силой уводящие в неизвестность переходы, ожили стежки, и остров безопасности вернулся и был готов в любую минуту укрыть тех, кому грозит опасность.

Они вышли из-за учебных корпусов. Двое мужчин: один высокий, другой среднего роста, один нарочито мускулистый, второй худощавый, особенно на фоне спутника. Один в костюме, другой в брюках и пуловере. Один красноволосый, другой седой до белизны. Видящий и Седой. Хищники вышли на улицы — мышам самое время забиться в норы.

Никто не задумался, что они здесь делают? С чего поспешили на землю детей? Сколько бы шпионов у них ни было, магия filii de terra едина для всех. Никто не мог ни войти, ни выйти, ни передать послание, ни позвонить. Земля детей была закрыта. И тем не менее они были здесь.

Видящий выделил главное — своих сыновей, дрожащего от злости Вадима и Варлаама, похожего на добычу хищника, которую тот не додрал. Раны младшего кровоточили, а дыхание взяло очередной перерыв. Старший застыл над ним скорбным памятником. Хозяин Западных пределов не стал тратить время ни на выяснение подробностей, ни на разговоры, присел рядом, не боясь испортить костюм, ухватил Вадима за руку и деловито одним движением вспорол тому запястье ногтем большого пальца. В открытые раны неподвижного мальчишки полилась густая темная кровь Вадима.

— Концентрируй силу, — скомандовал демон, — и тогда твой брат продержится еще несколько минут. Таким слабым он не был даже в момент рождения.

Вадим зажмурился, а когда открыл глаза, радужку заволокло белесой пеленой. Я такую видела у старой собаки, ослепшей от катаракты.

Все стояли и смотрели: и Мила, и Адаш, и седовласый Матвей, и Веник, и те, кто после землетрясения разбегался в разные стороны, и даже я. Мы были беспомощны. Бессильны были и демоны. Все на поляне пред целительским домом знали это.

— Что с противоядием? — спросил огневолосый.

— Его нет, — ответила хранительница.

Если бы дело происходило не в filii de terra, мы были бы уже мертвы за одно то, что не могли помочь.

Видящий ничего не сказал, всматриваясь в лицо замершего на кромке смерти сына. На лбу и вокруг губ мужчины залегли складки.

— Возможно, я могу помочь, — от ледяного голоса я вздрогнула.

— Что предлагаешь, Кир?

— Универсальный регенерент.

— Кровь новорожденного, — видящий закрыл глаза, — не успеем. Будь у меня хотя бы час, и кровь сотни детей была бы здесь вместе с упаковкой.

— Думаю, хватит и одного, — Седой повернулся к нам и скомандовал, — Павла!

— Хозяин, — от ее подвывания у меня в животе похолодело, а может, от того, что я поняла, что они намерены сделать, в filii de terra имелся один новорожденный. — Я прошу... я умоляю, — хвост сжался, вся змея стала какой-то маленькой и жалкой.

— Проси чего хочешь, — бросил Видящий, — любое желание.

— Своих слуг, Виктор, я караю и награждаю сам, — отрезал Кирилл, — бегом, Павла! Или я сделаю это сам!

— Ни один ребенок в filii de terra не пострадает, — сделала решительный шаг вперед хранительница.

— Скажи об этом ему, — рыкнул огневолосый.

Пелена в глазах Вадима потускнела, они вернулись к цвету голубого неба.

— Слабак, — равнодушно высказался Виктор и оттолкнул руку сына.

Оправдываться недавней блокировкой силы не стал. Судя по всему, Видящий был из тех, кому нужен результат, а не слова. Мужчина отогнул манжету и прошёлся когтями по своему запястью, глаза заволокло пеленой, поток крови возобновился.

— Пятнадцать минут, — сказал демон, — больше он не выдержит, тело уже начало окукливаться.

— Павла! Выполнять! — повторил приказ Седой.

— Как прикажете, повелитель, — глухо ответила явидь и, развернувшись на хвосте, поползла прочь.

Вряд ли кто обратил внимание на мое отсутствие, но, даже будь это не так, меня бы это не остановило.

Я побежала следом. Змея передвигалась через силу, отчаянными рывками, заставляя себя преодолеть метр за метром. Каждое движение отражалось болью на лице, движение, сокращающее жизнь сына. Но она шла, и конец пути этого был близок. Когда поляна скрылась за деревьями, а впереди замаячил низкий домик яслей, где еще утром мы оставили змееныша, я повисла у Пашки на шее и торопливо зашептала:

— Земля детей открыта. Берем Невера и уходим.

На одно безумное, наполненное надеждой мгновение мне показалось, что она согласится, а в следующее явидь легко повела плечами, сбрасывая с себя мои руки. Без силы и злобы, просто мимоходом. Есть множество вещей в нашей тили-мили-тряндии, которые я никогда не пойму: когда от тебя требуют убить своего ребенка, чтобы жил другой, и ты выполняешь приказ. Хотя у людей, если вспомнить библию, не лучше.

Через три минуты Пашка стояла перед дверьми, выкрашенными ярко-желтой веселенькой краской. Дети, игравшие здесь на площадке несколькими часами ранее, попрятались. Я смотрела в ее напряженную спину и, видя, что она медлит, мысленно взмолилась ко всем, кто мог услышать: Святым, Высшим и Низшим, к давно ушедшим и к тем, кого никогда не существовало. Но они не услышали. Плечи явиди поникли, она перестала бороться даже с собой.

Нож привычной тяжестью лег в ладонь. Пронзило острое чувство сожаления, что это не серебро. Уши явиди шевельнулись, кончик хвоста свился в колечко. Ни мысли, ни действия не остались незамеченными.

Змея рывком втянула тело в дверной проем, когда я еще только ступила на первую, сломанную мною же ступеньку крыльца.

Время Видящего замерло, в любую секунду любая соломинка могла склонить чашу весов в ту или другую сторону. Время Невера неслось вскачь прямо к обрыву.

У Видящего осталось минут десять, и ей следовало поторопиться... или притормозить.

Но нас опередили. Когда я вошла в комнату, явидь, замерев посреди комнаты с детскими кроватками, глухо рычала. Не на меня. Чем я и не преминула воспользоваться, приставив нож к шее. Чешуя была холодной: ни пульса, ни тепла, кожа напоминала камень.

Пашка даже не заметила этого, потому как Невер больше не спал в кроватке, а лежал на руках у незнакомца и, судя по звукам, очень радовался этому обстоятельству. Молодой парень высокого роста, крепкого телосложения. Длинные русые волосы, перехваченные у основания шеи резинкой, спускались чуть ниже плеч. Он был постарше Вадима, лет шестнадцать — семнадцать, наверняка завтрашний выпускник. Что такому делать в яслях, тем более с Невером на руках?

Пашка задрожала. Логике ее поведение не поддавалось. Учитывая то, зачем она пришла, зачем ее послали, желание защищать змееныша выглядело не месту. Тем не менее она была готова броситься на незнакомца и разорвать его на тысячу частей за одно прикосновение к сыну.

Хранительница, верная своему предназначению, появилась между ними.

— Нет, — Мила подняла ладонь, останавливая явидь.

Парень рассмеялся и поднял голову. Пашка подавилась рычанием. На нас смотрел целитель. Лет на двадцать пять моложе, с чуть более длинными волосами и узким подбородком, придающим ему лукавый вид, но один в один зелеными глазами, в которых плясали золотые искорки любопытства, у Константина они давно уже сменились презрением.

— Мне он нравится, — незнакомец легонько подкинул змееныша на руке, и тот весело булькнул, — я Мартын. Представляете, он назвал меня Мартын. Братишке повезло больше.

— Отдай, — рыкнула Пашка, двинувшись вперед.

Я ударила в спину. Этот мир быстро отучает от рыцарских поступков и примиряет с необходимостью бить из-за угла, особенно когда ты слаб. Нож звякнул о чешую, как о железную кольчугу, никто, кроме меня, не обратил на это внимания, сталь спасовала против чешуи с разгромным счетом. Я же так и осталась стоять с лезвием в руках.

Восемь минут, и кровь станет бесполезна. Из вечного сна Видящего выведет только противоядие. Поэтому они и торопились, пока был шанс, пока он не заснул.

Навстречу явиди, зеркально повторяя ее движение, шагнула Мила и повторила:

— Нет.

— Можно подождать, — предложила я, — парень уснет, не будет смысла калечить Невера. Мы просто не успеем, пусть ищут противоядие. Семь минут, Пашка, и все.

Мартын перекинул змееныша с одной руки на другую, к вящему восторгу последнего и показал мне большой палец.

— Хороший план, но в этом нет нужды, — жизнерадостно заявил он, убирая свободную руку за спину, чтобы достать оттуда обычную пластиковую пол-литровую бутылку из-под лимонада. Вместо сладкого напитка в ней масляно бултыхалась красная жидкость. Кровь.

— Регенерент. Отец передал. Еще теплая.

Опять это странное чувство опережения, будто не мы управляли событиями, а они нами. Мила нахмурилась. Явидь вытянула дрогнувшие лапы, но сын целителя играючи отдернул свою.

— С одним условием. Когда сие уважаемое заведение даст мне пинка под ... пардон, путевку в жизнь и я вернусь к отцу, вы, — он указал на змею, жидкость в бутылке мягко плеснулась, — выгоните меня из дома, как злая мачеха! Отцу наврем, что я к вам грязно и гнусно приставал, — Мартын состроил жалобную физиономию. — Я хочу посмотреть мир, а не тухнуть в Юково,

Пашка как-то разом обмякла, чешуя стала бледнеть, и скоро в комнате стояла изящная босоногая девушка, которая была ниже пасынка на целую голову.

— Выгонять из дома детей как раз в традициях моего рода. Так что с удовольствием!

— Взаимно.

Бутыль оказалась у девушки. Пять минут.

Пашка повернулась, попросив меня:

— Собери, пожалуйста, Невера. Не хочу здесь оставаться, — и быстрым шагом покинула ясли.

Словно и не было в моих руках ножа, словно не я минуту назад пробовала на прочность ее чешую.

Мила шумно выдохнула и пообещала:

— Я закрою filii de terra для хищников. Никаких зверей даже в качестве домашних любимцев и лишенных в качестве оружия.

— Поздновато, — не удержалась от укора я, — это надо было сделать сразу.

Хранительница закрыла глаза, прижав руки к груди неловким движением, будто шрамы до сих пор причиняли ей боль. Хотя почему "будто"?