Наследники богов

Закончив бой, Гектор огляделся. Большинство воинов еще сражались, но примерно половина битв была уже закончена. Он быстро нашел взглядом Алексию. Девушка храбро сражалась с огромной бабищей с дубиной в руке и закрепленном на левом предплечье щитом. Ее противница была сильна, но Алексия была намного ловчее. Гектор невольно залюбовался ее гибкими, стремительными движениями. Вот девушка молниеносно пригнулась и подсекла ноги противницы своим страшным оружием. С рычанием дикой кошки воительница в боевой горячке метнулась вперед, намереваясь добить противницу, но ее остановил арбитр. Решать судьбу бойцов должна была толпа. И она выразила свою волю, проиллюстрированную стоявшим на трибуне распорядителем. Украшенный перстнем с рубином палец медленно опустился вниз. Гектор заворожено следил за тем, как Алексия нагнулась и, глядя в глаза своей противнице, хладнокровно перерезала ей горло. Ни страх, ни колебания не отразилось на прекрасном, как у мраморной статуи лице перегринки.

Предварительные бои кончились. Зрители приветствовали выживших, а гладиаторы — толпу. Ворота триумфальной арки вновь распахнулись, и гладиаторы скрылись за ней.

На этот раз Гектора провели не в решетчатую камеру под трибунами, а в нижние помещения под ареной. А там, на верху, рабы вынесли большую медную чашу, в которой лежали глиняные таблички с именами выживших гладиаторов, и полуобнаженная рабыня начала доставать их одну за другой, составляя очередность боев.

Вниз спустился один из помощников распорядителя в ярко-зеленой тоге. Он суетливо отдал несколько распоряжений окружившим его надсмотрщикам и вновь куда-то унесся.

— Ну че, парень, тебе повезло, будешь биться с таким же новичком, — приблизившись к углу, где сидел, наслаждаясь краткой передышкой Гектор, объявил один из надсмотрщиков, овеяв воина волной чесночного дыхания.

Темноту подземного зала рассеивали висевшие вдоль стен масляные фонари. Чемпионам были отведены отдельные комнаты, остальные же вынуждены были ютиться в одном большом зале. Большинство гладиаторов устало расселись прямо на деревянном полу, другие потащились к стоявшим у стены бочкам с водой, с которых на цепях свисали помятые кружки.

Поманив Гектора пальцем, надсмотрщик провел его в комнату под самым центром арены. С потолка комнаты лился солнечный свет, а по ее центру лежала засыпанная песком платформа, к которой от закрепленных у потолка мощных деревянных лебедок тянулось множество канатов. Гектор и еще один воин замерли по центру светового колодца. Гектор задрал голову и посмотрел на плывущие по небу над ареной облака и колыхавшийся над зрительскими трибунами тент. Опустив взгляд, он взглянул на своего противника. Совсем еще юный парень. На лице застыло обреченное, затравленное выражение, и Гектор удивился, как он выжил в предыдущих боях.

Позади надсмотрщика появился раб с оружием. На этот раз выбор бойцам не предоставлялся. Посмотрев на металлический шлем, короткое копье и маленький круглый щит, Гектор понял, что в этом бою ему предстоит выступить в роли гопломаха. А его противнику предстояло стать скиссором — его вооружили коротким гладиусом, а на левую руку вместо манники надели железную перчатку с торчавшим сверху плоским коротким лезвием. Таким оружием нельзя было нанести серьезную рану (если, конечно, не перережешь зазевавшемуся противнику горло), но вполне можно было его измотать, нанеся множество кровоточащих порезов. Но, судя по тому, как удивленно парень взглянул на это оружие, он явно не представлял, как им пользоваться. На мгновение Гектору стало его жаль, но он тут же подавил это чувство — колебание для гладиатора означает лишь одно: смерть, а Гектор твердо планировал выжить.

Лебедки пришли в движение, и над ареной взвилось песчаное облако. Трибуны наполнились ревом. Когда пыльная буря улеглась, стали видны очертания двух заставших друг напротив друга фигур, будто бы материализовавшихся из воздуха.

Противники начали медленно кружить по арене, время от времени нанося друг другу быстрые удары. Гектор понял, что ошибался насчет своего противника — едва начался бой, как всякая растерянность исчезла с его лица, уступив место решительности, и каждый удар Гектора встречал на пути меч или лезвие его перчатки. Впрочем, и самому Гектору пока что с легкостью удавалось парировать удары противника.

Неожиданно скиссор взревел и, замахнувшись, вертикально обрушил своей гладиус на врага. Гектор привычно подставил под удар щит и... деревяшка разлетелась, не выдержав напора. Рука Гектора обагрилась кровью, а в глазах его противника вспыхнул триумф. Кто бы знал, что именно этот удачный выпад будет стоить ему жизни...

Скиссор был уверен, что его противник отскочит, чтобы перевести дух или хотя бы оправиться от его удара, но Гектор был привычен к боли. Он умел отстраняться от нее, отгоняя боль на задний план, не теряя ни остроты ума, ни скорости реакции. И, не обращая внимания на вспыхнувшую в руке боль, он резко выбросил вперед копье, поразив грудь противника. Рана не была серьезной, но боль заставила скиссора сделать как раз то, что он ожидал от своего противника — отскочить назад. Отступив на шаг назад, Гектор молниеносно перехватил копье и метнул его в ошеломленного врага, пригвоздив его к песку. На этот раз вердикт зрителей не потребовался — скиссор был мертв...

Гектор, тяжело дыша, отер рукой струившийся по лицу пот. Первый азарт прошел, и приветственные крики толпы его больше не радовали. Хотелось лишь одного — напиться противной теплой воды из бочки под ареной и отдохнуть...

Он был уверен, что его место займет пара других бойцов, но вместо этого на арену выбежали несколько рабов. Двое подобрали оружие гладиаторов, а трое других подскочили к ничего не понимающему Гектору. Один из них вручил ему новый щит, почти ничем не отличающийся от разрубленного скиссором, второй проворно стащил с его правой руки манику, а третий тут же сунул в ладонь "фракийца" — короткий кривой меч с расширяющимся на конце лезвием.

Сердце Гектора упало. Похоже, распорядитель решил чуть изменить вторую часть игр, заменив "лесенку" (когда на арене поочередно сражались пары гладиаторов, победители которых поднимались на следующую ступеньку "лестницы" и так далее, пока не оставался только один) на битву на выживание. И если в первом случае гладиаторы, победив, получали передышку перед тем как вновь выйти на арену, то во втором они сражались, пока не убивали всех или не умирали. Редко кто мог продержаться дольше трех — четырех боев. Как бы ни был силен боец, усталость все равно брала свое. Победивший занимал место побежденного и так же сражался, пока не падал под клинком другого... Порядок, в котором гладиаторы выходили на арену, решал случай. В живых оставался как правило один из последних, у всех же прочих не было ни единого шанса.

"Ворота мертвых" распахнулись, и на арену вышли четверо закутанных в черные одежды жрецов Хоруса, бога мертвых. Их лица были скрыты ритуальными масками, сквозь прорези для глаз которых просвечивала выкрашенная фиолетовым кожа. В обычной жизни они масок не носили, одевая их лишь для выполнения ритуалов, и на улицах, при виде мрачных фиолетовых лиц служителей Хоруса, люди спешили убраться с их пути. Коснуться жреца означало привлечь к себе внимание бога мертвых, а это, самого собой, никому не было нужно. Зацепив тело мертвого воина крюками, жрецы потащили его обратно к "воротам мертвых".

Едва они удалились, как снова загудел подъемник, и в облаке песка посредине арены материализовался новый противник. Губы Гектора искривила звериная усмешка. Что ж, он дорого продаст свою жизнь!..

Второго гладиатора он убил без труда, а с третьим, здоровенным блондином— перегрином пришлось изрядно повозиться, но толпа пожелала подарить ему жизнь.

Платформа загудела в четвертый раз. Если считать с самым первым, групповым сражением, это был его пятый бой, а если с утренней травлей, то — уже шестой за день. Гектор смертельно устал и уже едва держался на ногах. Металлический шлем раскалился и давил на голову четырех килограммовой тяжестью, воздуха не хватало.

Каждый раз после схватки рабы меняли его оружие, но этой краткой передышки было недостаточно, чтобы дать отдых натруженным мышцам. Руки дрожали, в глазах двоилось, тело было мокрым и скользким от пота. Солнце нещадно палило с небес, по капле выпивая силы гладиатора. Его тело было покрыто множеством кровоточащих порезов, но Гектор не обращал внимания на боль, она была всего лишь фоном, как и гудевшие на трибунах крики толпы.

В этот раз рабы вручили ему сику и небольшой деревянный щит. Ему противостоял мирмиллон — дюжий широкоплечий воин, вооруженный широким гладиусом и высоким изогнутым щитом легионера, вдобавок его правую руку защищала маника. Гладиус был намного длиннее сики, металлический щит легионера куда больше круглой деревяшки Гектора, но настолько же оружие миримиллона было и тяжелее, а значит, если выбрать правильную тактику боя, у Гектора был шанс победить.

Прислушавшись, он понял, что толпа скандирует имя его противника. Кажется, никто не сомневался, кто победит в этой схватке...

Гектор снова усмехнулся. Что ж, посмотрим!..

Мирмиллон замер посреди арены, как скала, даже не потрудившись сойти с вознесшего его верх люка. Прикрывшись выпуклым щитом, он пристально наблюдал сквозь прорези в шлеме за передвигавшимся по арене противником.

Гектор мог рассчитывать только на скорость. Если он хоть на мгновение замешкается, мирмиллон его прикончит. Но сил уже почти не осталось...

Встряхнувшись, как пес, Гектор собрал воедино оставшиеся силы и на полусогнутых ногах бросился к противнику. Выбросив вперед сику, Гектор попытался поразить мирмиллона в шею, но гладиатор был готов к этому удару и принял его на щит.

Зрители взревели, приветствуя своего любимца. Гектор отскочил, с досадой выругавшись под нос. Они обменялись еще несколькими ударами. Миримиллон принял их все на щит, а Гектор от его атак уклонился.

И тут мирмиллон сделал ошибку — попытавшись достать Гектора резким, колющим ударом, он потерял равновесие и чуть опустил щит, чем тут же воспользовался Гектор. Увернувшись от атаки мирмиллона, он стремительно выбросил вперед сику, пытаясь поразить открывшуюся шею противника, уверенный, что гладиатор уже труп.

Но это была лишь уловка. Мирмиллон сделал вид, что оступился, чтобы спровоцировать Гектора, и в тот момент, когда сика устремилась к, вроде бы, незащищенному горлу гладиатора, мирмиллон стремительно вскинул щит и резко ударил им вперед и чуть наискось, отбросив противника. Гектор полетел на песок. От удара воздух вышибло у него из легких, рука разжалась, и сика отлетела далеко в сторону.

Толпа на трибунах разразилась радостным ревом. Мирмиллон, не давая ему подняться, резко скакнул вперед, и в правом плече Гектора вспыхнула боль. Он скривился и вскрикнул, инстинктивно схватившись за торчавший из тела металл и пытаясь выдернуть его из плеча. Разрезанная ладонь обагрилась кровью...

Арбитр остановил бой. Миримиллон поднял голову, посмотрев на стоявшего у перил распорядителя.

Назика Кальв прислушался к реву зрителей.

— Смерть! Смерть! Смерть!..

Распорядитель раскинул в стороны руки, намереваясь отразить приказ толпы. Внезапно ему на плечо легла чья-то тяжелая ладонь. Оглянувшись, он с удивлением увидел спокойное лицо генерала Вариуса.

— Пощадите его.

— Что? Но он же проиграл! Зрители требуют его смерти!

— Я прошу вас, в качестве личного одолжения, — глядя в глаза патриция, с легким нажимом повторил генерал.

По губам Назики Кальва скользнула змеиная усмешка, и он слегка склонил голову.

— Я сделаю даже больше. Если этот раб вам так понравился, я вам его подарю!

И он резко поднял вверх указательный палец. Подчиняясь его решению, мирмиллон выдернул меч из плеча Гектора и отступил на несколько шагов назад. Толпа разочарованно взвыла, но в этот момент мирмиллон вскинул вверх руки в победном жесте, и зрители отозвались на его приветствие, скандируя его имя. Инцидент был забыт.

Выскочившие из небольших ворот рабы положили раненого Гектора на носилки и понесли прочь с арены, другие уже подносили победителю новое оружие.

Гектор прерывисто вздохнул и, взглянув на плывущие в пронзительной синеве небес белоснежные облака, устало прикрыл глаза. Он проиграл... толпа жаждала его смерти, но распорядитель игр отчего-то пожелал сохранить ему жизнь. Почему?..

Глава 4. Судьба раба

Жизнь и смерть раба — во власти хозяина

XXII закон республики Илион

Драпать надо не только быстро, но и с умом. Запаситесь едой и договоритесь с кузнецом. Удачи вам, братья.

Надпись на нижней части поребрика фонтана.

К удивлению Гектора очнулся он во вполне приличной комнатушке в одном из подсобных строений. Делил он ее с одним из обслуживающих арену рабов, которому хозяин вырвал язык за то, что тот осмелился ему дерзить. Сосед делал Гектору перевязки, смазывая многочисленные раны целебными бальзамами, но о причинах столь бережного к себе отношения Гектор не знал. Как не знал и о том, что после того памятного боя сменил хозяина. Когда раны гладиатора зажили, за ним пришли.

Крепко сбитый надсмотрщик из освобожденных привязал к ошейнику Гектора веревку и защелкнул вокруг его рук кандалы. Шагая по пыльной знойной улице, пленник пытался догадаться, какая судьба ему была уготована. Гектор сообразил, что его купили, но не мог даже предположить кто. Через полчаса они оказались в районе новостроек. Еще два года назад на месте возвышавшихся здесь домов царил пустырь, но, когда сенат постановил возвести вокруг Илиона очередное кольцо стен, под его защитой очень быстро выросли новые постройки.

Они остановились перед воротами большого приземистого доминуса. Стены белели свежей побелкой, черепица ярко алела в свете утреннего солнца. Как и в жилище Навия Флавиуса, в этом поместье тоже не было окон, и свет попадал в комнаты через большое отверстие в крыше атриума. Возле бассейна Гектора встретил старый лысый раб в поношенной, но чисто выстиранной тунике.

— Спасибо, Гримель, — приняв из рук надсмотрщика веревку, кивком поблагодарил его старый раб.

Гектор обвел взглядом украшавшие стены фрески и редкую мебель у стен. Резные ножки, золоченое покрытие, дорогие ткани... все вокруг так и дышало роскошью, но кое-какие мелкие детали портили общее впечатление.

Создавалось такое ощущение, что дом купили совсем недавно, возможно, его владелец внезапно разбогател, а мебель явно привезли из предыдущего жилья. Ее было немного, как будто для хозяина дома вообще не имел значения комфорт. Возможно, и этот дом он купил не потому, что жаждал обзавестись роскошным жилищем, достойным даже самого взыскательно патриция, а поддавшись импульсу, на волне ажиотажа вознесшей его к вершинам власти славы или по уговору одного из многочисленных новоприобретенных "друзей", слетевшихся к новому любимцы Фортуны, как мухи на мед.

— Ты знаешь, кто тебя купил? — спросил пожилой раб.

Должно быть, он был личным слугой хозяина дома, распоряжаясь здесь, когда того не было.