Скрамасакс (эпизод два)

"Показалось, всё та же пустыня, — вновь смотрю теперь на горизонт, снова полёт... — Вот это да!.."

Пребывая в глубоком шоке, как сомнамбула режу ладонь холодной сталью ножа. Отстранённо за сим наблюдаю, и наконец, вместе с болью выныриваю из прострации. Капли крови орошают серый песок.

— Ты что?.. Порезался?.. Давай, перевяжу... — слышу мультяшный голос, поворачиваюсь и застываю, передо мной стоит обеспокоенный, виновато улыбающийся панда.

"На этот раз я точно сбрендил, так ведь и знал — эксперименты над сознанием до добра не доведут. Надо срочно в Москву... там Кащенко... они меня вылечат... да уж... — обескураженно чешу затылок, — куда податься?.. Как найти путь обратно?.."

Разум, перебрав немногочисленные варианты, останавливается на единственном из доступных: "Придётся ждать — пока не отпустит. А ведь это может затянуться надолго, так как после мухоморов люди порой переезжают в психушку, причём, навсегда. Съеденный мной типа рис, судя по вкусу — грибы. Засада... Ну, что уж теперь... сделанного не воротишь".

— Нечего время терять, — встряхиваю головой, — лучше пообщаюсь-ка я с пофигизмом.

Так поразмыслив, верчу головой — на что бы присесть, увы, вокруг ровным ковром лишь серый песок, да переминающийся с ноги на ногу панда.

Мелькает сожаление об отсутствии табуретки: "Чпок..." — и о чудо, она появляется... прямо из воздуха. Робко трогаю стул, вроде дерево: "Если сяду, вдруг он рассеется, то-то мишка поржёт, вон, как хитро гад смотрит".

— Ничего страшного, переживу... — говорю сам себе и, зажмурившись, брякаюсь на табурет. Ёрзаю — стул стоит словно вкопанный.

Гляжу на лукавую морду, медведь пристально смотрит мне в глаз, причём только в левый: "Левым в левый... вот же падла... панда — падла..." — начинаю хихикать.

— Ну, и чего ты тут смешного увидел?.. — сквозь нарастающий смех врывается в мозг растерянный голос. Лицо мишки принимает забавное, озадаченное выражение, он, ища причину веселья, неуклюже озирается, от этого зрелища я захожусь ещё больше и в результате всё-таки падаю.

— Какой ты не воспитанный, — с ноткой обиды, выдаёт собеседник, — В гости позвал, а присесть не предложил...

— На... — встав, отряхнувшись, чуть успокоившись, протягиваю ему табурет... — в ответ косолапый презрительно корчится.

Меня вновь разбирает безудержный смех: "Во, как торкнуло... приход за приходом... — сквозь слёзы прорывается мысль, — Да ты батенька, привереда, тебе, небось, трон подавай?.."

Воображаю, как панда восседает на футуристическом седалище из сериала игры престолов, и начинаю биться уже в конкретной истерике. Из глаз льются слёзы, живот заходится в спазмах...

До слуха доносится знакомый звук: "Чпок..." — отираю слёзы и наблюдаю довольную мишкину рожу. Поражённый, резко затихаю, вновь встаю, не веря глазам, тянусь к тому самому трону. Ледяная сталь вплавленных клинков обжигает ладонь.

— Может подушечку, а?.. — вздрагиваю. — Жёстко да холодно... — панда, пытаясь разжалобить взглядом, поднимает домиком брови. Картинка потешная, но мне не до смеха.

Представляю: из-под толстой мишкиной задницы выглядывает край пуховой перины.

— Чпок.... — Выражение лица собеседника резко меняется. Довольный панда — то ли комфортом, то ли произведённым эффектом, устраиваясь поудобней, долго елозит, наконец, приняв комфортное полу лежачее положение, небрежно махает мне лапой — типа садись, дорогой.

Обескураженно повертев табурет, широко размахнувшись зашвыриваю его подальше, прямо в полёте стул исчезает:

— Чпок... — пустота.

Поняв технологию, либо данного мира, либо данного бреда, в этом ещё не разобрался, материализую кресло качалку, тёпленький свитер с оленем, треники и мягкие тапочки стилизованные под голову панды.

Ошарашенный мишка, раскрыв рот, смотрит на обувь, я сладко потягиваюсь.

— Чпок... — в руке парящая чашка крепкого кофе.

— Вкусненько как... — от удовольствия закрываю глаза, а когда их открываю, наталкиваюсь на недовольную морду.

— В чём дело? Тоже хочешь? — приподнимаю кружку с напитком.

— Это? Нет уж, увольте... мне бы трубочку...

— Куришь?

— Иногда...

— Это ты зря, я вот давно уже бросил.

Опять бровки домиком, а губки бантиком, впрочем, губ как таковых не видно, просто острые мелкие зубы скрываются в густой белой шерсти.

Представляю длинную индейскую трубку.

— Чпок...

— Пойдёт?.. — интересуюсь, разглядывая результат. Красиво получилось: на ощупь вроде бы костяная, перекрученный мундштук, скалящаяся тигриная морда, табак засыпается в открытую пасть, тонкого плетения золотая цепочка. Работа весьма аккуратна, качественно выполнены все детали, вплоть до мельчайших, одним словом — шедевр.

— Подари, а?.. — протянутая лапа и умильно просящее, миминишное выражение.

Я нерешительно мешкаю, просыпается жаба и шепчет мне прямо в ухо:

— Какая красивая... не отдавай!

Отмахиваюсь от воображаемой твари и вдруг задеваю нечто скользко-холодное. От неожиданности роняю чашку, вскакиваю, разворачиваюсь да натыкаюсь взглядом на огромную, зелёную, такую всю натуральную жабу. Та, нахмурив подобие бровей, требовательно ждёт, что я решу.

— Сгинь! Сгинь! Пропади! Увы, мне! Увы, мне грешному! Горе мне окаянному душегубцу! — отпрыгнув, машу обеими руками на чудище.

— Чпок... — жаба исчезла.

— Ну что, подаришь, или ещё покочевряжишься? — ироничный голос Галустяна, возвращает сознание к данной действительности.

— На... — швыряю трубку, медведь её ловит, я вновь принимаю полу лежачее положение.

— Табак нужен?

— Нет, у меня свой, — отвечает панда и, приподняв глазную повязку, из-под неё достаёт небольшой расшитый золотом кисет. Наблюдаю за манипуляциями, надо сказать — те в исполнении медведя очень потешны. Набив трубку, собеседник жестом заядлого курильщика требует огоньку.

— Чпок... — золотая Зиппо, инкрустированная красноармейской звездой, уже в его лапе. Панда прикуривает, вертит зажигалку, бровки ползут вверх, однако вид домика в этот раз я им создать не даю.

— Забирай... — выпаливаю да испуганно вжимаю голову в плечи, — уф... жаба не появилась.

Справившись с эмоциями, материализую новую порцию кофе, делаю глоток и выдавливаю актуальный вопрос:

— Ты кто?

— Я, ничто...

— Не понял?

— Это суть, имён же великое множество, но они, за исключением парочки, тебе ни о чём, — сосредоточенно затянувшись да утонув в клубящемся дыме, мишка вновь обращается с просьбой, — создай ветерок...

Представляю лёгкий бриз — дымовую завесу уносит.

— Благодарю, — прижав лапу к груди, панда аристократично кивает.

— Прохор называл меня Один... — спустя секунду как бы невзначай заявляет он.

Ступор осмысления и я взрываюсь:

— Ах ты, мерзавец... — кидаю чашку в бесстыжую довольную произведённым эффектом медвежью морду — мимо...

Вскочив, пытаюсь ударить по нагленькой роже — очередное фиаско, за миг перед контактом тот вместе с троном перемещается несколько вбок. Новый удар, ещё и ещё. Через десять минут выдыхаюсь. Наконец, взяв себя в руки, падаю в кресло, закрываю глаза, глубоко дышу, пытаюсь расслабиться. Постепенно раздражение исчезает, нет, немного не так — оно растворяется в совершенном сумбуре и переходит в абсолютный кавардак.

"Полный сумбур-бурум... бардак-кавардак... — вспоминаю постмодернистский мультик о Вини Пухе, — В голове моей опилки — да, да, да!.. — пару раз хихикнув, ненадолго теряюсь в хаосе мыслей. Чудом выныриваю, закрываю ладонями глаза, встряхиваю головой. — Да уж... галлюциногены отпускать не собираются..."

— Эй!.. ты там уснул?

С неохотой приподнимаю веки и, наткнувшись на мерзкую, самодовольную улыбку, выплёвываю в наглую морду:

— Ненавижу!.. Какое ты имел право так исковеркать всю мою жизнь?..

Он морщится:

— Успокойся, давай объяснюсь... — лицо собеседника уже абсолютно серьёзно.

Жуткое желание начистить падле морду неимоверным усилием загнав под лавку киваю.

— Эта история случилась давно... — попыхивая трубкой, с ноткой задумчивой тоски, начал медведь. — Жили, были два друга — водой не разлей, будто кровные братья, но вот незадача — однажды они разругались. Уж и не помню причину, впрочем, не суть, состоялась жестокая битва: всполохи молний, лязганье змеиных зубов, а в результате — увечье... — на этих словах панда красноречиво ткнул мундштуком в глазную повязку.

— Затаил я злобушку сильную, придумал каверзу лютую... — насупив брови, состроив зверскую гримасу, на манер былинных сказаний сгустил голос медведь.

— Шли годы, века, я почти позабыл о нанесённой обиде, однако ты мне напомнил...

Мои брови в недоумении взмыли к затылку, глаза вылезли из орбит, челюсть грохнулась на пол. Панда глядя на произошедшую метаморфозу, открыв пасть, завис. Спустя секунду, встряхнувшись всем телом, он указал на мои наплечные ножны и пояснил:

— Ты нашёл скрамасакс, это почувствовав, я попытался заполучить нож обратно, однако не вышло. Думаешь, сам потянулся к проводам в разрушенной школе?..

Перед глазами отчётливо встала картина из детства: "Нет, не вспомнить тех чувств..."

— Сам, безусловно, но любопытство — есть ли там ток? Каюсь, вызвал ваш покорный слуга, — медведь, приложив лапу к груди, совершил подобие книксена и после очередной смачной затяжки продолжил:

— Удар электричества ты пережил, а мне дали понять, что дёргаться больше не стоит, но ждать я умею.

Знай, часа через два после битвы с кабаном в Головинском лесу на трассе произошла катастрофа — лесовоз, не вписавшись в поворот, снёс десяток деревьев. Да, да — на пути "Урала" должен был оказаться твой джип. Я вмешался — открыл новый мир, и хотел ещё тогда объясниться, увы, ты сбежал да наткнулся на Прохора. В результате имеем, то, что имеем... — медведь замолчал.

Абсолютная тишина странного мира мягким покрывалом укрыла сознание.

— Назови причину верить тебе? — чуть поразмыслив, сталью голоса я разрезал безмолвие.

— К чему врать? Скрамасакс, как ты знаешь, пустой... у вас всё же вышло меня обыграть, поздравляю, удавалось это не многим...

— Может ты патологический лгун, да... мало ли что?.. Лучше ответь — зачем ты пытался разрушить эдем?

— Разрушить?! Нет, я хотел его изменить, — панда немного смущённо пожал плечами, — Скучно, поверь — просто скучно. Кстати, весь сегодняшний наш разговор также от скуки.

— Ни одному слову не верю, ты воплощение зла! — отчеканив, ткнул я в оппонента указательным пальцем.

— Мне пофиг, что думает обо мне идиот. Какое зло?.. Ты о чём?.. Неужели до сих пор так и не понял — зла, добра попросту нет. Понятия эти настолько туманны, что зло одному добро для другого.

Уразумев, что меня как-то заносит, то патетика, то равнодушие, решил съехать с философской дорожки, тряхнул головой и снова задал вопрос:

— Ты кто?

— Конь в пальто... — сокрушённо промолвил медведь.

В последний раз он пыхнул трубкой, неспешно выбил её и, немного помолчав, не мигая, глядя мне в левый глаз, с зашкаливающим пафосом, видимо, пародируя мою недавнюю реплику по поводу зла устрашающе проскрежетал:

— Я Один, я Волос, я змей,... но то лишь слова. Я ничто, я всё, я твой пофигизм, я частичка тебя... — осёкшись, да сдвинув брови, панда пару секунд прожигал меня взглядом, после — тупо заржал.

— М-да... ты бредишь дружок. Нет — брежу я. Всё это глюк, однозначно, плод воспалённого мозга...

Логика, поставив хозяину неутешительный диагноз, в очередной раз поменяла настрой — злость на тоску, благодаря чему — разум одумался: "Чушь, ерунда — нет никого, есть наркотический сон", — вновь злость уже на себя, секунда — она опять перешла на медведя...

Какое-то время сидел в тишине, внутренний вулкан постепенно затих — мысли вернулись к изначальному плану: "Делать нечего буду ждать — пока не отпустит, сейчас же продолжу общение, глубины сознания весьма любопытная штука — дам волю шизофрении — пущай полетает. Главное не психовать чего так усердно добивается панда. Тьфу ты, какой нафиг панда?.. А как отпустит, если конечно отпустит — Москва, Кащенко, таблеточки..."

На данной ноте в мои размышления снова бесцеремонно вмешался медведь:

— Неужели не интересно узнать, куда ты попал? — с непритворным изумлением и явным желанием приоткрыть сию страшную тайну спросил собеседник.

"Может поиздеваться над ним. Разыграть равнодушие, пусть лопнет гад ..." — Развить мысль панда не дал.

— Не старайся, не лопну. Лучше слушай, — безапелляционно буркнув, он незамедлительно начал:

* * *

Смирившись с неизбежной лекцией, я материализовал очередной американо, сделал глоточек да превратился в слух.

— Тебе знакомы две версии грехопадения Адама, так вот — обе они, мягко сказать, не очень точны. Прохоровская палка — бред родопоследователей, причём, конкретный весьма, — я недоумённо поднял брови, панда пояснил, — В Гиперборее некогда была данная секта, осколки её всё ещё живы, учитель твой — анахронизм.

Каноническое яблоко, — продолжил он, — к истине ближе, однако в истории той замешан не фрукт и не овощ...

Очередная театральная пауза эффекта не принесла. Внезапно возникшая в этот момент тишина заинтересовала рассудок гораздо сильней, чем бред медведя — меня. До данного момента странное безмолвие нового мира я отмечал, однако сейчас волна нахлынувшего затишья была настолько мощна, что проникнув в каждую клеточку моего организма, выдавила оттуда практически всё. Я вдруг стал полностью пуст.

Увы, собеседник не позволил уловить ускользающий смысл безмолвного мира, рассчитывая на фурор, он закончил фразу одним лишь словом:

— Грибы...

Я встрепенулся, опять как-бы наполнился и моментально вспомнил съеденный мной типа рис. Непроизвольно поёжился. Мишка улыбнулся, обвёл рукой безжизненный пейзаж, и выдал:

— Поверь мне, это не глюк, здесь всё реально настолько — насколько, вообще, может быть. Ну, в этом ты скоро сам убедишься. Надежда на то, что отпустит — тщетна, сам виноват — не надо было в рот тащить всякую гадость, особенно в таком непомерном объёме... передозировка открывает врата... — услышав это, я дёрнулся и в этот раз пролил почти весь свой кофе.

Неосознанно промелькнувшая мысль о чистом, сухом свитере, автоматически его выстирала и просушила.

— Да-да... Ты, как в своё время Адам, сожрал слишком много.

— Это я понял... — озадаченно крякнув, задал встречный вопрос, — И что... это всё, — рука очертила действительность, — уже навсегда?..

В ответ полный игнор, вновь навалившееся странное безмолвие подстегнуло сознание, так что я про медведя просто забыл. Мысли скакали словно макаки — я то был уверен, что нахожусь в наркотическом сне, то, напротив — в непреложной реальности происходящего. Внутренняя борьба продолжалась изрядно — панда молчал. Я наконец-то проникся всей глубиной попадоса, и ошарашенный данностью, вынырнув из хаоса, практически крикнул:

— Навсегда?..

От меня отмахнулись, как от назойливой мухи.

— Сначала я всё расскажу, затем приступишь к допросу, — непреклонно произнёс собеседник да грозно глянул мне в левый глаз.