— Я думал, наследного принца Кассии будет встречать сам вождь, — в голосе Мира Рэми уловил нотку презрения. — А мне выслали навстречу какого-то ребенка.
— Прошу прощения, принц.
Рэми с удивлением наблюдал, как хозяин замка преображался на глазах, будто взрослея: расправились плечи мальчишки; заблестели умом черные глаза; тронула губы приветственная, но уверенная в себе улыбка. И Рэми вдруг понял, что "мальчишка"-то постарше его будет. Мудрее и увереннее в себе, это точно.
— Я не представился: старший советник вождя Виссавии, Арам...
— Сын Акима? — сразу же заинтересовался Мир, и тон его стал даже слегка уважительным. — Что же, если это действительно вы... то хочу выразить вам признательность, советник. Ваш отец...
— Мой отец погиб за страну, которую любил, — мягко ответил "мальчик". — Чтя его память, я люблю Кассию, хоть и не был в ней более десяти лет. Потому вождь и совет решили именно меня отправить вам навстречу и именно в моем замке принять столь важных гостей.
— Мы были бы рады принять вас в Кассии.
— Я в этом не сомневаюсь. Но после смерти отца мой вождь не отпускает меня из клана. Поймите правильно — ваша страна для нас опасна.
— А ваша мать?
Советник слегка побледнел.
— Моя мать могла последовать за мной в клан. Но она, подобно моему отцу, слишком любила Кассию. И семью своего архана. Она вырастила вашего друга, мой принц.
— Но лишила вас материнской любви.
— Мы все чем-то жертвуем, — тихо ответил Арам. — Моя мать — мной. Я — ею...
Рэми вздрогнул, вспомнив, кого именно вырастила Ада.
— Я помню, сколько лет было Акиму, — продолжал рядом Мир, — когда он одолел демона. Наверное, меньше, чем вам сейчас. И из почтения к вашему отцу, к его памяти, к его подвигу, я уважаю и его сына. И все же. Почему встречаете меня вы, а не вождь? Элизар не горит желанием видеть свою невесту? Или намерен оскорбить нас невниманием?
Рука Лерина мягко дотронулась пальцев Рэми. Чего он хочет? Боги, щиты... "Внимательней" — одними губами прошептал Старик.
— Что вы! — невинно улыбнулся Арам. — Мой вождь плохо себя чувствует и надеялся, что вы отдохнете в Виссавии и дождетесь его возвращения.
— Как долго продлится буря?
— Прошу прощения, но мы не властны над непогодой.
Спустя некоторое время принца проводили в отведенные для него покои. Как и везде в замке — ничего лишнего. Голые стены, лишенные привычных для Кассии гобеленов и отделанные тонкими, почти просвечивающимися досками черного дерева; большой, на всю стену камин, спрятавшийся за замысловатой решеткой; широкая, но жесткая кровать без балдахина; стол у окна; пара стульев; брошенные на ковер у камина подушки... мало уюта, зато тепло, сухо, пахнет свежим деревом, много свободного места. И недовольный Мир, что сел на стол и начал что-то быстро писать на чистом листке бумаги.
— Передашь это отцу, — приказал он харибу и задумчиво добавил:
— Не думал, что сын героя Акима столь лжив. Вернее, да, оговорюсь, он играет со словами, как каждый виссавиец, уходящий от ответа.
— Ты о чем? — недоуменно спросил Рэми.
— Не думаешь ли ты, мой друг, что я стану тебе раскрывать секреты твоего же клана? — издевательски усмехнулся Мир. — Нет, дружок, с Виссавией решай проблемы сам. Ты меня слышал. А теперь оставь меня.
Рэми поклонился, послушно вышел из покоев принца, оперся о стену и стер со лба выступивший пот. Давно уже он не чувствовал себя так паршиво... как пойманный в ловушку зверь. И давно уже не пробивал его душу едкий, неприятный страх...
Это ненормально. Это не его. Но это есть... вместе с клубящейся в душе черным туманом паникой, что медленно, но верно лишала Рэми разума. Он не может тут остаться! Не может!!!
— Мой архан...
— Это опять ты, Эллис? — простонал Рэми.
— Вы измучены, мой архан. Только вчера встали с кровати, а уже...
— Что уже?
Какой он, проклятье, телохранитель, если сам себя защитить не может!
— Никому не говори, что видел.
— Мой архан...
— Это приказ.
— Да, Рэми.
Не ослушается. Хариб никогда не ослушается своего архана, слава богам. И только поэтому можно показать слабость и опереться на плечо Эллиса, когда уже совсем отказались держать ослабевшие внезапно ноги.
— Что с тобой, Рэми?
— Что б я сам знал... — слабость вдруг отпустила, а вместе с ней почему-то слегка стихла буря за окном.
Рэми облегченно выпрямился, и, успокаивая то ли себя, то ли хариба, прошептал:
— Все... все.
Глава 7. Безумие
Этой ночью Рэми спал очень плохо. Ворочался, стонал, сминая в ногах тонкое одеяло. То и дело обеспокоенный Эллис подходил к кровати, укутывал спящего архана в теплую шерсть, долго стоял рядом неподвижно, шепча одно заклинание за другим. Потом жег ароматические свечи, оплетал Рэми защитным коконом, и на время это помогало, но совсем ненадолго.
Чувствуя, как каждое заклинание неумолимо жрет его силы, Эллис проклинал неприветливую страну целителей. Эта буря, что ломалась в стены. Этот замок, сырой и промозглый, с голыми, лишенными тепла стенами. Эти кошмары, что так мучают Рэми... все непохоже это на ту сказочную Виссавию, о которой шептались в магической школе восторженные ученики.
Страна, полная магии... одним глазком бы увидеть, вдохнуть благотворный, полный силы воздух, а потом и умереть не страшно... так думал когда-то Эллис, и только приехав в Виссавию понял, как сильно ошибался.
Эта ночь была непереносимо долгой. Бушевала за стенами буря, ворочался на кровати Рэми, царапались в плотно задвинутые ставни колючие ветви, и неохотно пожирал огонь дрова в камине. Эллис уже давно измучился защищать Рэми от кошмаров, когда замок, наконец-то, начал просыпаться. За дверью кто-то пьяно засмеялся. Женский голос томно ответил, и все погрузилось в густой туман: сам того не заметив хариб заснул.
Проснулся он разбитым и еще больше уставшим. Бросил привычно взгляд на кровать архана и обомлел: Рэми там не было. Что еще хуже — Эллис, обычно чутко реагирующий на каждую эмоцию архана, теперь чувствовал лишь одно — оглушающую пустоту.
Боги, он помнил это чувство, слишком хорошо помнил: так было несколько дней назад. Эллиса пробил холодный пот. Неужели снова? И теперь это вина Эллиса: не уследил, не был достаточно сильным.
— Боги, что я натворил? — Эллис задрожав упал на колени перед кроватью архана. — Только бы он жил, боги, только бы он жил!
— Что здесь происходит!
Эллис быстро встал, поклонился наследному принцу Кассии и мысленно выругал себя за мимолетную слабость. Возможно, Рэми сам закрылся, возможно, давал ему отдохнуть. Архан ведь заботлив... слишком заботлив. А Эллис усомнился, подвел своего архана, не успел убраться в тень от цепкого взгляда Мираниса.
— Где мой телохранитель?
— Я не знаю.
Миранис отвернулся, давай понять харибу, что с ним разговор закончен. Поклонившись принцу и телохранителям, Эллис отошел к окну, потому как приказа уходить он не получил. Только отсюда хариб осмелился поднять взгляд, вздрогнув от выражения лица принца. Миранис был скорее задумчивым, чем озабоченным. В тот день, когда Рэми умер, принц был взбешен. Значит, сегодня с арханом все в порядке.
— Уже начали играть, — сказал принц застывшему за его спиной Кадму, — надо же. Первый тур, мой друг...
— Смотри, чтобы не был последним, — мрачно ответил Кадм. — Ты поговоришь, наконец, с Рэми, или это мне сделать?
— Ни ты, ни я. Ты меня слышал.
— Рэми — твой телохранитель, Мир, — продолжал уговаривать Кадм. — Его задевает твоя холодность. Это нормально. То, как ведешь себя ты как раз ненормально. Ты знаешь магические законы... своей закрытостью ты причиняешь телохранителю боль и подыгрываешь противнику.
— Ты меня недооцениваешь... — прошипел Мир. — И не смей ему слова сказать... пусть хранительница сама проболтается. Так будет лучше.
На миг рухнули щиты принца, и Эллис покачнулся он нахлынувшей на него слабости, чувствуя, как по подбородку стекает струйка крови.
— Как скажешь, мой принц, — ответил Кадм, подавая Эллису кружевной платок. — Пойдем, Миранис. Рэми не простит нам, если в его отсутствие ты прикончишь хариба.
Принц ушел, а кровь не унималась долго. Лишь когда перестало растекаться по белоснежному шелку красное пятно, Эллис сел в кресло. Пальцы его разжались, выпустив окровавленную ткань на пол. Он уже ничего не понимал. Но с Рэми это было нормально.
Рэми сел, охватив пылающую голову руками. Еще некоторое время он приходил в себя, пытаясь выгнать из сознания отголоски кошмара.
— Эллис! — позвал он, но вне обыкновения хариб не отозвался.
Зато приблизился внезапно шум бури. И Рэми, открыв глаза, поднялся.
Он помнил это озеро. Однако тогда, в его давних снах, оно было спокойно, а теперь ощетинилось волнами, с яростью бросаясь на берег. Гнул ветер сопротивляющиеся березы, гонял вокруг ветви, высохшие листья и комья земли, но самой бури Рэми не чувствовал, будто шумела она в двух шагах, избегая пересекать невидимую границу.
— Давно не виделись, друг мой! — произнес в голове телохранителя знакомый голос.
— Могли бы увидеться и в замке.
— Я, жрица Виссавии, и ты — телохранитель принца? — голос явно издевался, и это распаляло гнев Рэми еще больше. — Могли бы, ты прав. Но нам ведь не нужны вопросы? Хотя, если ты решился, мой мальчик... одно мое слово, и ты из гостя станешь хозяином...
Рэми обернулся, прикусив губу. Хранительница предстала перед ним такой, как он ее помнил: белоснежное платье до пят, которое не осмеливался тронуть даже бушующий ветер, длинные, до самых колен, волосы, полускрывавшие бледное, лишенное глаз лицо... столь же гордая, сколь и просящая. Ибо она — служительница, он — любимый сын младшей богини клана. Господин. Только вот кому нужно это господство?
— Да, я этого не хочу, — быстро ответил Рэми. — Но ты этого хочешь. И потому меня позвала. Не так ли? Все еще надеешься убедить...
— Ошибаешься! — оборвала его хранительница. — Я позвала, чтобы предупредить. Ты очень похож на своего дядю, мой мальчик. Гораздо больше, чем даже мне этого хотелось бы. Арам рано или поздно это заметит, пока не заметил лишь благодаря мне. Но более вмешиваться я не стану.
— И что ты предлагаешь — сидеть взаперти?
— Это уже твое дело, Рэми, — спокойно ответила хранительница. Ничего ее не берет. И гневается Рэми или нет, ей, казалось, безразлично. — Можешь сидеть взаперти, а можешь принять мою помощь.
— С чего ты взяла, что мне нужна твоя помощь?
— У тебя нет выхода, Рэми, — как мальчика спокойно, ровно, уговаривала хранительница, и ее тон раздражал Рэми еще больше. — Хочешь насторожить виссавийцев? Обратить на себя внимание?
— Хватит слов, хранительница. Переходи к делу или я вернусь в замок. Или ты надеешься, что я не сумею тебе воспротивиться?
— Позволь меня изменить твое лицо. Виссавийцы живут силой госпожи, пьют ее с эльзиром и настолько к ней привыкли, что и в твоем теле ее не почувствуют. А для своих ты останешься прежним. Они настолько слабы... о, не обижайся, что вряд ли что-то заметят. Но ты должен мне доверится.
Рэми кивнул. Он подавил отвращение, когда что-то мягко и осторожно коснулось его щек. Кожу на мгновение стянуло, в груди поднялась горячая волна, сопротивляясь чужой силе, и хранительница улыбнулась:
— Ну, ну, мальчик, доверься мне.
"Мальчик?" — раздраженно повторил про себя Рэми, но волну внутри приглушил. Закрыл глаза и заставил себя поддаться чужой силе, а когда открыл, то удивленно моргнул: он смотрел на себя внутренним зрением хранительницы. Узнавал и не узнавал, хотел этого нового облика и в то же время неосознанно жаждал от него избавиться.
В новом лице было больше черт Армана, чем Рэми: тонкая кожа, светло-серые, внимательные глаза, изящные, аккуратно вылепленные черты лица. Лишь изгиб губ полных губ остался прежним, но и он казался Рэми чужим.
— Спасибо тебе, — выдохнул телохранитель, возвращаясь в собственное тело. — Только не понимаю — зачем помогаешь спрятаться?
— Я объясню, — ответила хранительница. — Позднее. Самое главное, что Миранис послушался и привез тебя в Виссавию...
— Что? — вспылил Рэми, не осмеливаясь поверишь. — Это ты его заставила? Это из-за меня мы здесь?
Вот почему Миранис вел себя в последние дни странно, вот почему пылал гневом. Рэми почувствовал, как его захлестнула холодная ярость.
— Слова "нет" тебе не достаточно? — прочеканил он. — Ты сказала — выбирай, я выбрал. Я хочу быть рядом с Миранисом. Не с тобой!
— Но не силах уберечь его от Алкадия, — оборвала его хранительница. — И ты это знаешь. Против нажравшегося дряни вампира и ты, и твои телохранители, и Мир — бессильны. А я не хочу, чтобы ты умер! Это трудно понять?
— Да, это трудно понять. И ты, и твоя Виссавия для меня ничто. — прошипел Рэми. — Дай мне силу, чтобы одолеть Алкадия и отпусти. Я требую.
— Пока не могу.
— Пока что?
Хранительница не ответила.
— Что мне сделать, чтобы ты помогла?
Вновь молчание.
— Перенеси меня в замок, — приказал Рэми. — Наш разговор становится бессмысленным.
— Твое упрямство бессмысленно. И... твое безумие бессмысленно, — Рэми вздрогнул. — Ты совершаешь ошибку, Рэми, поддаваясь его силе. Сопротивляйся же! Сопротивляйся ему так же упорно, как ты сопротивляешься моей госпоже! Именно затем ты здесь!
— Опять головоломки? Интриги? Объяснись! — вскричал Рэми, но было уже поздно...
Мелькнуло вокруг, и шум бури стремительно отодвинулся, став из разъяренно опасным, приглушенным.
Рэми чувствовал себя плохо. Очень. В висках билась кровь, пересохло в горле, и голова раскалывалась от боли. Казалось, что гнев и разговор с хранительницей, вернули тот неясный кошмар, что мучил Рэми всю ночь.
Огонь, запах горелого мяса, крики...
— ...бред, — прошептал Рэми, опираясь спиной на колонну и оглядываясь.
Он был зале, в котором недавно Арам встречал Мираниса. Безлюдный, погруженный во тьму, зал соседствовал с более большим, видневшимся через полуокрытую створку двери. Там, за створкой, — шум чужого пира: свита принца отдалась веселью, беспечно доверив свою безопасность хозяевам... Глупцы. Рэми виссавийцам доверится не мог.
Он должен вернуться к Миранису, должен... Что он скажет? Извинится? Помогут ли тут извинения! Почему принц ничего не сказал Рэми? Почему не дал исправить прежде, чем они тут оказались?
Боги, как болит голова! И опять эти крики, ужас, тягучее болото бессилия. Откуда?
— Добрый день, телохранитель, — Рэми вздрогнул и немедленно собрался. Уж кому-кому, а этому человеку его слабости лучше не видеть. — Вижу, непогода вас не пугает, и вы решились выйти на небольшую прогулку. Мог бы я вас просить этого не делать? Некоторые существа, населяющий клан, могут быть опасны даже для мага такого уровня, как вы.
Рэми оторвался от колонны раздражаясь и радуясь внезапному вмешательству. Гордость телохранителя на время притушила боль в голове и дышать стало гораздо легче. Прикусив губу, Рэми сосредоточился на тщательно проговариваемых, тихих словах хозяина замка. Далось ему это нелегко. Завывавшая буря кипятила кровь в жилах, да и эта магия, которой был пропитан каждый камень в замке, пьянила, отнимая разум.
