Уже не Гарри: Путь Власти

Профессор по списку познакомился с учениками и коротко сообщил нам о планах изучения заклинаний на ближайший месяц. За ночь я успел-таки воспроизвести почти все перечисленные им заклинания, поэтому проблем не ждал.

И, действительно, заклятие Вингардиум Левиоса с первого раза вышло только у меня, Малфоя и Дафны Гринграсс. Скорее всего, и они уже практиковались. Хотя все, кроме Грегори Гойла, к концу урока сумели им овладеть.

Когда урок закончился, Флитвик в качестве домашнего задания сказал нам попрактиковаться в чарах левитации, а Драко он дополнительно попросил объяснить Гойлу, как правильно двигать палочкой при произношении заклинания. Малфой, хотя Гойл и считался его другом, не обрадовался такому поручению.

Более интересно прошёл урок трансфигурации, который вела уже знакомая мне Минерва МакГонагалл.

— Трансфигурация — один из самых опасных предметов, которые вы будете изучать в Хогвартсе. Те, кто не будет заниматься ей с должной дисциплиной и прилежанием, вылетят из этого класса раз и навсегда.

Сурово, однако.

— Кто может сказать, чем же так опасна трансфигурация? — она вопросительно оглядела сидящих в классе слизеринцев.

Простой вопрос. Весьма вероятно, что многие знают. Уж я-то точно, разумеется. Был бы здесь урок Когтеврана или Гриффиндора, уже наблюдался бы целый лес поднятых рук, но в Слизерине не принято светить знаниями без нужды. Это напоминает принципы пуффендуйцев, но причина совершенно иная — если пуффендуйцы обычно опасаются задеть чувства своих однокурсников тем, что знают больше других, то слизеринцы понимают, что дополнительный козырь в рукаве не вредит никому. А вот не вовремя выделившийся из общей массы рискует стать мишенью завистников.

— Ну что же, никто не хочет отвечать?.. — добавила профессор МакГонагалл. — Давайте тогда вы, мистер Поттер.

Поднимаюсь с места и отвечаю.

— Трансфигурация опасна по причине нестабильности превращений. Обычно довольно сложно предсказать, сколько времени продержатся чары, и неожиданный переход трансфигурированного предмета в изначальное состояние может представлять собой значительную угрозу. В качестве примера в учебнике приведена трансфигурация камня в кольцо — если оно вновь обратится в камень, находясь на пальце, владельцу пальца будет очень... Скажем так, неприятно. По этой же причине нельзя превращать предметы в еду, воздух и что-либо иное, могущее попасть внутрь человека.

— Всё правильно, мистер Поттер, — с удивлением кивнула профессор, явно не ожидавшая такой глубины познаний. — Один балл Слизерину.

Я вновь сел за парту.

— Итак, как все вы слышали, трансфигурация для неосторожных и забывающих о правилах учеников крайне опасна. Я бы хотела, чтобы вы все запомнили — за подобные грубые нарушения техники безопасности вы можете оказаться лишёнными возможности изучать трансфигурацию в Хогвартсе, а если ваши действия причинят кому-либо вред — вас могут даже исключить из школы, — на этих словах тихий шёпот, слышавшийся с задних рядов, полностью заглох. — Последний раз ученик в Хогвартсе погиб почти пятьдесят лет назад, и мне очень, — МакГонагалл оглядела первокурсников строгим взором, — очень не хотелось бы, чтобы подобное произошло по вашей неосторожности.

Все молчали, переваривая услышанное. А я обдумывал возможность использования трансфигурации чего-либо в воздух в качестве оружия. Ведь ни один противогаз не защитит от подобного! Проблема только в том, чтобы заставить обратное превращение совершаться строго в нужное время.

— На первом курсе вы будете проходить только трансфигурацию неживых предметов. Вы не сможете создать полноценное живое существо простой, или, иначе говоря, свободной трансфигурацией. Для этого нужны специальные заклинания, требующие определённой силы от вас. Свободная трансфигурация, напротив, знания заклинаний не требует — от вас нужно лишь чёткое представление того, во что должен превратиться нужный вам предмет. Это требует наличия определённого воображения, и именно поэтому изучение моего предмета начинается со свободной трансфигурации — умение вообразить нужный вам объект лучше всего тренировать с детства.

После такой весьма небезынтересной вступительной речи профессор раздала нам спички, которые требовалось превратить в иголки. Идеальная иголка вышла только у меня; у Малфоя и Забини получилось создать нечто, немного напоминающее иголку — но именно немного. Хотя, возможно, им просто не приходилось когда-либо в жизни видеть простейшую иголку.

МакГонагалл задала нам сочинение об опасностях, таящихся в свободной трансфигурации, и на этом занятия первого дня кончились. Меня весьма удивил столь короткий учебный день — чему так можно выучить? Или знания волшебников о магии настолько невелики, что их специально приходится растягивать на семь лет обучения?

После окончания уроков и обильного обеда я занялся выполнением задания по трансфигурации. Тут меня ожидал крайне неприятный сюрприз — выяснилось, что я совершенно не умею писать пером, а единственная взятая с собой ручка уже закончилась. Я думал, что, вероятно, перья должны быть как-то заколдованы для большего удобства, однако это были пустые мечтания. Все волшебники — идиоты. Или я это уже говорил? Хотя чем я лучше, раз не догадался испытать эти перья ещё у Дурслей?

Малфой едва сдерживал смех от моих попыток написать это самое сочинение. Кляксы делали нечитаемыми добрую половину слов.

Однако я быстро понял, как решить эту проблему. То, что волшебники являются чокнутыми консерваторами, не означает, что я должен разделять их взгляды.

Поиск дороги в совятник занял больше получаса. Слишком уж запутанные коридоры в этом замке. Зато мою сову искать не пришлось — она сразу же слетела ко мне с жёрдочки.

Покормив Сплюшку, я принялся составлять письмо "своим" дорогим родственничкам-Дурслям. Вначале я описал (опять с кучей клякс, но уже немного аккуратнее) дисциплины, которые мне предстоит изучать. Конечно, они могли бы узнать и из моих учебников, но не подумали об этом. И, конечно же, я немного преувеличил опасность данных предметов... Да вдобавок не упомянул о запрете колдовать вне школы.

А в конце письма я потребовал прислать мне полсотни шариковых ручек с угрозой, что в случае невыполнения моего требования я вернусь на рождественские каникулы. Ручаюсь, они очень обрадуются такой перспективе.

Сова улетела, получив строгий наказ не возвращаться без достаточно тяжёлого пакета, который ей подвяжут Дурсли.

Вернувшись в гостиную Слизерина, я увидел, как Малфой с Ноттом играют в шахматы. Шахматы магические, а вот игроки вполне посредственные.

Несмотря на предложение присоединиться, я предпочёл почитать книгу — на этот раз учебник по Защите от тёмных искусств за четвёртый курс. Конечно, я не читал все купленные учебники подряд — травология за второй курс и далее, например, так и осталась непрочитанной. Кто мне скажет, зачем нужно такое знание всем волшебникам подряд, да ещё с первого года обучения? Лучше бы включили в курс нумерологию, например.

В общем-то, именно получение знаний долгие годы было моей единственной страстью. С детства я общался с книгами — как научно-популярными, так и фэнтезийно-фантастическими — гораздо больше, чем с людьми. И, если в начальной школе у меня ещё были какие-то друзья, то позднее они исчезли полностью.

Меня не сильно интересовало общение с ровесниками — они, в большинстве своём, ближе к окончанию школы вовсю курили, бухали да ухлёстывали за представительницами противоположного пола, каковые не сильно от них отличались. Были, конечно, и получше, но большая их часть по степени необщительности и угрюмости давала фору даже мне. Разумеется, такое окружение рано лишило меня иллюзий в отношении современного мира.

Родившись в бедной учительской семье, я всегда считал, что достоин большего. Нет, не в материальном плане — я жаждал власти, чтобы перекроить окружающий мир. Люди вокруг меня жили какой-то своей хаотической, неупорядоченной жизнью — без смысла и цели. Никакого уважения это, само собой разумеется, не вызывало, зато дало мне интерес к политике — как единственному способу изменить этот мир.

Конечно же, взявшись за изучение современной мировой политики, я не стал слепо доверять ни руководству России, ни властям каких-либо других стран. Все они ошибались; это было для меня абсолютно очевидно и бесспорно. Рассуждают себе о каких-то правах и свободах, пока процветает преступность, пока миллионы живут в нищете. Нет уж, господа демократы — лишь диктатура способна контролировать гнилую человеческую природу! Лишь страх наказания, регулярно подкрепляемый живительными свинцовыми пилюлями, способен уничтожить преступность и коррупцию.

Впрочем, к таким мыслям я пришёл лишь после гибели родителей от ножей какой-то пьяной шпаны. Узнав об этом, я не проронил ни слезинки, но что-то изменилось во мне — очевидно, навсегда. Словно притупились разом все человеческие чувства. Хоть прошло уже два года с тех пор, но и сейчас радость или веселье неспособны задержаться в моих мыслях больше, чем на несколько минут. И перенос в другое время ничего не изменил, хотя теперь у меня будет возможность через несколько лет попробовать разыскать родителей. Вдобавок с их смертью я стал заметно менее уравновешенным в критических ситуациях, что при моих планах определённо является существенным минусом.

А планы мои до переноса заключались в том, чтобы стать правителем-диктатором и изменить жизнь в стране к лучшему. Конечно, читая Макиавелли и многих современных политологов, я отдавал себе отчёт, насколько маловероятно исполнение этой мечты. Стать диктатором? В начале двадцатого века это, быть может, и не было слишком затруднительно, но в то время не существовало всемогущих спецслужб, способных контролировать любую оппозицию. Да и просто времена после Первой Мировой войны были наполнены таким хаосом, что великие державы того времени не имели шансов удержать ситуацию под контролем. Так появился и Советский Союз, сумевший в дальнейшем стать сверхдержавой, и павшая в противостоянии с ним гитлеровская Германия, и милитаристическая Япония, возжелавшая объединить под своим крылом всю Азию.

Но времена меняются. Может быть, когда-нибудь мир вновь утонет в кровавом хаосе, и западная цивилизация окажется не в силах его контролировать, но это непредсказуемо. Уж едва ли это случится в ближайшие двадцать лет — на этот-то срок грядущую историю я прекрасно знаю.

Однако теперь у меня есть и другой путь.

Кстати, интересный вопрос, который требует прояснения — как связаны Соединённые Штаты, уже почти ставшие мировым гегемоном, и волшебники? Никакой достоверной информации в книгах я не нашёл, зато стало ясно, что магический мир Штатов — в отличие от магловской их части — почти стопроцентно закрыт от иностранцев. Внушает подозрения. Не так ли?

В общем-то, очевидным остаётся одно — меня не устраивает этот мир, эта планета, эта цивилизация. Я не могу считать их своими — мир есть всего лишь структура, созданная миллионами, миллиардами компромиссов и в полной мере не устраивающая никого. Эта структура нестабильна, она неспособна к целенаправленному развитию и всё больше полагается на волю случая. Получение знаний о магии никак не способно поколебать этот постулат.

А это значит, что мир нужно менять. Как? Огнём и кровью, конечно же.

Надежды на то, что мир может отвечать стремлениям большинства, тщетны. Так не лучше ли установить диктатуру меньшинства, чтобы хоть кому-то было хорошо? А заодно, вероятно, и перебить тех, кто в это меньшинство не войдёт. Ведь планета и так перенаселена.

При этом совершенно неверными я считаю методы, которыми пользовался покойный ныне Волдеморт*. Его стремления обрести власть над нечистокровными волшебниками лишь ускорили агонию отдельно взятого магического социума Британии. Разве это допустимый подход? Конечно, великая цель оправдывает любые средства, но господство закосневшей аристократии само по себе не является достойной целью.

Мои размышления над давно забытым учебником прервались из-за того, что начался ужин.

Раздражает, конечно, что от слизеринской гостиной до Большого зала идти около десяти минут, но вкусная еда стоит того.

Сидя за столом Слизерина, я обратил внимание на то, что директор, отсутствовавший за завтраком и обедом, буквально сверлит меня глазами. Неужели Шляпа ему что-то и в самом деле сказала? Или он сам понял, что со мной что-то не так? Это становится всё опаснее.

Полтора, девять и одна третья, минус две пятых...

Не стоит зря рисковать. Обдумать сложившееся положение можно будет и в более приватной обстановке.

Прямо на ужине ко мне прилетела Сплюшка с огромным пакетом. Меня это очень обрадовало. Не придётся учиться писать таким анахронизмом, как гусиные перья.

Ночь я опять провёл в своём чемодане. Изучал зельеварение, чтобы точно не опростоволоситься на завтрашнем уроке у нашего декана. Ну и заодно написал сочинение по трансфигурации.

Без пяти десять весь первый курс Слизерина стоял у кабинета Снейпа. Я прислонился к стене и спокойно читал учебник. Вдруг меня отвлекли возмущённые возгласы однокурсников.

— И гриффиндорцы тоже здесь! — презрительно произнёс Малфой.

Оторвавшись от книги, я увидел подходящих учеников с красными полосами на воротнике мантии. Да, гриффиндорцы. И почему меня это должно волновать?

Ровно в десять появился профессор. Когда он подходил к кабинету, его мантия буквально развевалась по воздуху, хотя, разумеется, ветра в подземельях не было и быть не могло. Очень красочно. Наверняка без магии не обошлось.

Профессор Снейп начал урок со знакомства с классом — точнее, с гриффиндорцами. Закончив, он обвёл пристальным взглядом собравшихся учеников.

— Итак... Вы здесь для того, чтобы изучать науку приготовления магических зелий, снадобий и эликсиров. Очень точную науку, требующую от вас внимательности и терпения.

Говорил он ещё тише, чем вчерашним утром, но все слышали. Впрочем, известный приём по привлечению внимания к речи. Тихо — значит, будут вслушиваться.

— Простое махание волшебной палочкой не имеет с этой наукой ничего общего, и поэтому немногие из вас поверят, что мой предмет является важной составляющей магии. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая разум и порабощая чувства...

Похоже, кому-то из учеников было уже просто страшно от его голоса. Впрочем, чего ждать от одиннадцатилеток?

— Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф и как заткнуть пробкой смерть. Но лишь в том случае, если вы хоть чем-то лучше того стада баранов, которое обычно приходит на мои уроки!

Сидящий за одной партой со мной Малфой незаметно оттопырил большой палец. Снейп недовольно глянул на него, и Драко с невинным видом выпрямился за партой.

— Поттер! — неожиданно обратился ко мне Снейп. — Какое зелье получится, если высыпать измельчённый корень асфоделя в котёл с настойкой полыни?