— Вы только что упрекнули меня в неправдоподобии, — не без ехидства заметил автор. — Но если произведение похоже на настоящую жизнь, то куда уж тут правдоподобней?

— Ладно, — вздохнул редактор. — Как я уже сказал, не будем обсуждать разные мелочи. Перейдём к самому важному историческому событию, описанному в вашей книге — а именно мятежу неороялистов, героически подавленному Жаком Бориэлем, нынешним президентом Франции.

— И чем же вам не нравится моё описание? — спокойно поинтересовался мистер Корси.

— Хорошо, начнём с начала, — сказал мистер Хилл. — Как известно, в ночь перед мятежом заговорщики попытались арестовать императора, но он чудом ускользнул от ареста и убежал на Бель-Иль.

— И у меня в книге Наполеон отправился на Бель-Иль.

— Но у вас-то сказано, что он знал обо всём заранее!

— А вы, мистер Хилл, можете поручиться, что он этого не знал? — с интересом посмотрел на собеседника автор.

— Ну, знаете... — развёл руками редактор. — Не так-то просто доказать отсутствие чего-либо... Но если он знал обо всём заранее, то почему просидел всё это время на Бель-Иле? Почему вернулся в Париж только тогда, когда Бориэль уже одержал победу?

— Простите, вы книгу-то читали? — уже менее спокойным тоном спросил мистер Корси. — Там же всё написано.

— Да-да, конечно, — не без сарказма закивал головой мистер Хилл. — Конечно, отказ армии ему подчиняться оказался для Наполеона сюрпризом...

— А вы точно знаете, что это было не так? Вы брали интервью у всех французских маршалов?

— Разумеется, он поплыл на секретной подлодке в Англию...

— А вы готовы поклясться, что никакой подлодки не было? Или вы лично видели, как "Бородино" спокойно находилось на месте стоянки всё это время?

— Вне всякого сомнения, он прилетел в Париж не с Бель-Иля, как известно всем и каждому, а с британского секретного аэродрома...

— А вы голову даёте на отсечение, что это было не так? Да, все видели, что тот самолёт приземлился в аэропорту "Мюрат". Но кто, собственно, видел, как и где он взлетал?

Мистер Хилл понял, что и этот раунд выиграть ему не удастся. Ни увещевания, ни сарказм, ни даже здравый смысл на автора-конспиролога явно не действовали.

И всё же главный редактор сдаваться пока не собирался.

— Хорошо, мистер Корси, — вздохнул мистер Хилл, — так и быть, не будем разбирать вашу... версию по косточкам. Давайте лучше обсудим концепцию, лежащую в основе вашего произведения. В своей книге вы описали воистину эпохальное событие — нашу победу в Прохладной Войне.

— "Нашу"? — машинально переспросил автор.

— Ах, да, простите, — тут же поправился редактор. — Возможно, мне не следовало употреблять именно это слово. Просто я полагал, что "Корси" — это итальянская фамилия, и хотя Италия была частью Французской Империи, но ведь теперь-то ваша родина обрела свободу и независимость, и ваш президент дон Сильвио — верный друг и союзник нашего нового премьер-министра, и потому...

— Вообще-то я родом из канадской провинции Нью-Джерси, — заметил мистер Корси. — Мои предки приехали туда из Сицилии ещё в начале века.

"А вот говорит он совсем не так, как мафиози в телесериале "Клан Фальцетто"," — подумал мистер Хилл. — "Произношение вполне оксфордское. Впрочем, ладно, не будем отвлекаться".

— Так вот, мистер Корси, — произнёс редактор вслух, — наша победа в Прохладной Войне была достигнута совсем не потому, что император Наполеон — вольно или невольно — сам разрушил собственную Империю. По сути, при Наполеоне Восьмом Французская Империя уже клонилась к своему закату. Возможно, он немного ускорил события — но развал всё равно был неотвратим.

— Даже так? — усмехнулся мистер Корси. — Вы сказали "неотвратим". Можно полюбопытствовать, по каким причинам?

Редактор посмотрел на мистера Корси, как на ребёнка.

— Знаете, даже как-то неловко объяснять взрослому человеку такие простые вещи. Уже много лет Французская Империя катилась в пропасть. Вспомните хотя бы эпоху Наполеона Седьмого, которую часто называют "замороженными десятилетиями". Экономический, культурный, технический прогресс Франции всё более замедлялся, отставание от Британии становилось всё более непреодолимым — и внешнеполитические амбиции французов уже не соответствовали их реальным возможностям. Стоит ли удивляться, что Наполеон Восьмой, будучи умным человеком и дальновидным политиком, прекрасно это понимал. Потому-то он и попытался честно признать тот факт, что роль гегемона в современном мире по праву принадлежит Британии — и Париж больше не в силах стоять у Лондона на пути. Потому-то он и решил прекратить эту безумную и безнадёжную глобальную шахматную партию, жертвуя одну фигуру за другой, чтобы в итоге закончить игру побыстрее. А вовсе не потому, мистер Корси, что он, видите ли, вдруг влюбился в Железную Мэгги.

— Интересная точка зрения, — медлено произнес мистер Корси.

— Не поверю, что вы не слышали этого раньше.

— Слышал, но никогда не был согласен с этими аргументами. Если и сравнивать Прохладную Войну с шахматной партией, то Наполеон Восьмой действительно искренне хотел закончить игру как можно скорее — но не капитулировав, а согласившись на ничью. Не его вина, что он... сделал грубый "зевок".

— "Зевок", описанный только в вашей книге — и нигде больше. Любовная интрига двух великих политиков, скрытая от всех остальных. Заговор внутри другого заговора. Секретное путешествие в Англию и обратно. Козни "Секюрите", "Ми-5" и ещё непонятно кого. Не много ли фантастики?

— Нет, не много. Всё было именно так, — голос мистера Корси вновь обрел твёрдость.

Редактор понял, что опять проиграл. Надо было снова искать другой подход.

— Хорошо. Допустим, вы верите в эту свою конспирологическую версию. Версию, которую, поверьте моему немалому опыту, большинство читателей посчитают ненаучной фантастикой. Впрочем, это ваше право. Книга выйдет в разделе художественной литературы, что позволяет вам писать всё, что в голову взбредёт. Но скажите, пожалуйста, зачем вы вообще вплели сюда роман Наполеона и... Маргарет? Хотите писать политико-конспирологический детектив — Бога ради! Но при чем тут любовь? Знаете, два столь фантастических сюжета в одном флаконе — это уже слишком. Может быть, согласитесь оставить что-то одно — или роман Наполеона или заговор?

— Я бы с удовольствием согласился, но не могу, — грустно улыбнулся автор. — К сожалению, не могу изменить ни строчки. Не спрашивайте, почему, — прервал он собирающегося что-то сказать редактора.

— Не могу я ничего изменить, — продолжил мистер Корси. — Эта книга... Она должна выйти именно такой, какой она написана. Я понимаю все трудности и проблемы, которые я вам доставляю своими чрезмерными требованиями. Но я действительно ничего не могу изменить.

— Хорошо... — медленно выдавил из себя редактор. Битва была проиграна, чего очень давно с мистером Хиллом не случалось. Тем не менее надо было сохранить лицо.

— Тогда мне не остается ничего, кроме как умыть руки. — спокойно произнес главный редактор. — С точки зрения грамматики и синтаксиса книга написана безукоризненно. Хотел бы я так писать...

Редактор с трудом выдавил из себя улыбку.

— А в остальном... Передавайте мои наилучшие пожелания вашим друзьям...

Редактор запнулся, так не решаясь назвать имён. Мистер Корси понял причину заминки.

— Я передам всё в лучшем виде. Не беспокойтесь.

— Что ж, тогда, наверное, пришло время прощаться... — почувствовал себя неловко редактор.

— Спасибо вам, — автор тоже немного замялся, но потом протянул редактору руку, которую мистер Хилл тут же пожал.

Попрощавшись, гость быстро вышел из кабинета. Редактор ещё некоторое время стоял, глядя ему вслед. Снова, как и в начале встречи, ему показалось, что он этого человека знает. Что видел его где-то, причём не один раз...

ЭПИЛОГ

Ласковое южное море раз за разом набегало на жёлтый португальский песок. Пол Корси — он же Наполеон Восьмой из старинного корсиканского рода Буонапарте — сидел на деревянной веранде в соломенном кресле. Уже успели снова отрасти усы, которые он сбрил в целях конспирации перед встречей с мистером Хиллом — а от бороды, отпущенной в то же время и с той же целью, не осталось и следа. Он снова выглядел так же, как и на своих портретах. Которые некогда висели чуть ли не в каждом французском доме — а сейчас, наверное, украшали только новые школьные учебники истории.

Длинные тонкие пальцы бывшего императора медленно перебирали страницы его книги, изданной наконец на прошлой неделе. Тихо шуршала бумага — как прибой, набегающий на песок. Как песок в песочных часах.

Каждая страница книги — как неделя жизни. Сумасшедшая неделя из тех сумасшедших лет. Каждая из этих недель легла на его плечи весом в несколько лет. Вот он уже почти и старик. Никому не нужный старик. И никто не знает, какое сердце бьётся под этой дряблой кожей. Сердце, которое не даёт ему покоя. Сердце, жар которого сжег величайшую из империй, но так и не успокоился. Не успокоился — и продолжает гонять мысли по кругу снова и снова...

— Поль! — раздался откуда-то крик, отвлекший Наполеона Последнего от бесконечных рассуждений и воспоминаний.

— Мэгги?!

Она всё-таки пришла. Прилетела. Примчалась.

Она прочла его книгу. Его замысел увенчался успехом.

Вот что означала фраза "а что, если...", мистер Хилл.

...И они жили долго и счастливо.

КОНЕЦ

Январь-февраль 2008 года, Сент-Луис — Ноттингем

123 ... 678

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓